Ну вот, для желающих
Типологическое сходство романа о Тристане и Изольде и древнерусской повести о Петре и Февронии Муромских.
Удивительно параллельны сюжеты произведений, принадлежащих к двум достаточно разным культурам. Я имею в виду "Тристана и Изольду" и "Повесть о Петре и Февронии". Оба повествования рассказывают о любви, любви взаимной, негасимой, вечной. Но любовь Тристана и Изольды беззаконна. И все произведение полно конфликтов и трагизма. Любовь же Петра и Февронии красива и гармонична, вся жизнь их полна стремлением соответствовать Закону Божиему.
Для наглядности хочется выделить по очереди все параллельные места и сравнить их.
Во-первых существует некое зло. В романе Бедье оно имеет два воплощения: злой рыцарь Марольд и дракон. В повести о Петре и Февронии - неприязненный змей. И в том и в другом рассказе победитель бывает отравлен ядом и излечить его никто не может. " ...в Тинтагеле Тристан хирел: зараженная кровь сочилась из его ран. Лекари поняли, что Марольд вонзил в его тело отравленное копье; и так как их снадобья и противоядия не могли его спасти, они предоставили его Божьему милосердию. Из его ран исходило такое ужасное зловоние, что самые близкие друзья избегали его". "Петр же от неприязненной той крови покрылся струпьями и язвами, и заболел он тяжкой болезнью. И искал он в своем владении исцеления у многих врачей, и ни от одного не мог его получить".
И тогда оба они направляются искать исцеления в чужие края. Тристан говорит себе: «Хочу вверить себя морю и его случайностям. Я желал бы, чтоб оно унесло меня одного далеко. К какой земле? Не знаю. Но там, быть может, я найду того, кто меня исцелит». Пётр же «Слышал … что много есть врачевателей в Рязанской земле, и приказал он себя туда повезти». И оба принимают исцеление от будущей возлюбленной.
И вот обе пары живут при дворе и наживают себе недругов, по проискам этих недругов они оказываются в изгнании. Причём все четверо предпочитают изгнание разлуке с любимым. Перед смертью они оказываются разлучены, но умирают в один день. И даже после смерти продолжаются свидетельства их вечной любви.
«Ночью из могилы Тристана вырос терновник, покрытый зеленой листвой, с крепкими ветками и благоуханными цветами, который, перекинувшись через часовню, ушел в могилу Изольды. Местные жители срезали терновник, но на другой день он возродился, такой же зеленый, цветущий и живучий, и снова углубился в ложе белокурой Изольды. Трижды хотели его уничтожить, но тщетно. Наконец, сообщили об этом чуде королю Марку, и тот запретил срезать терновник».
«После их смерти хотели люди положить блаженного князя Петра внутрь города у соборной церкви пречистой Богородицы, Февронию же - вне города в женском монастыре у церкви Воздвижения честного креста, говоря, что в монашеском образе нельзя положить святых в одном гробе. … Общий же гроб, который они повелели сами себе вытесать в одном камне, стоял пустой в том же храме соборной пречистой церкви, что внутри города. Утром, проснувшись, люди нашли их отдельные гробы, в которых их положили, пустыми. Святые же их тела нашли внутри города в соборной церкви пречистой Богородицы в едином гробу, в который они сами себе велели сделать. Неразумные люди, как при жизни их мятущиеся, так и после честного их преставления, опять переложили их тела в отдельные гробы и снова разнесли. И вновь наутро оказались святые в едином гробу. И после этого уже не смели прикасаться к их святым телам и положили их в едином гробу, в котором они сами велели».
Вот в общих чертах параллелизм их судеб. Теперь хотелось бы отметить некоторые отличия. И отличии эти в основном в том, как в подобных обстоятельствах герои поступали по-разному, в том, как они строили отношения друг с другом.
Отличии эти существуют с самого начала, они как бы заданны. Изольда ненавидит Тристана, а Феврония, по-видимому, наоборот любит, не зря же условием выздоровления ставит их брак, она говорит даже: «если не стану его женой, то нет смысла мне лечить его». Отношения Петра и Февронии строятся всегда согласно и в глубокой любви. Она нисколько на него не сердилась, даже когда он не выполнил поставленного условия – жениться на ней. И вся их дальнейшая жизнь ведётся в обоюдном согласии: и уход в изгнание, и уход в монастырь, и даже смерть.
Хочется отметить открытость этих отношений. Когда бояре жаловались Петру на Февронии, он просто сказал: "Скажите обо всем Февронии и послушаем, что она скажет", полностью уверенный в её любви и её мудрости. Как же не хватало такой открытости Тристану! Почему же, приехав с белокурой Изольдой к Марку, он не рассказал ему о своей любви?! Неужто мнение Маркова двора было ему дороже Изольды?!
Любовь же Тристана и Изольды противоречива. Они постоянно из-за неё страдают. Они вовсе не хотели друг друга любить. И они и автор уверены, что они «не виноваты». Потому с их стороны возможно и ревность и измена, и даже конфликты, например, как сцена, описанная ниже:
« - Королева, подайте мне что-нибудь! Вы не знаете, как я нуждаюсь!
По мощному телу и осанке Изольда его признала. Она вся дрожит, но не удостаивает его взглядом. Прокаженный ее молит. Жалко было слышать его! Он тащится за нею:
- Королева, если я осмелился подойти к вам, не гневайтесь; смилуйтесь надо мной, я вполне этого заслуживаю.
Но королева зовет слуг и стражу:
- Прогоните этого прокаженного, - говорит она им.
Слуги толкают его и бьют. Он сопротивляется и кричит:
- Сжальтесь, королева!
Тогда Изольда громко рассмеялась. Ее смех звенел еще, когда она вошла в церковь, услышав ее смех, прокаженный ушел».
Когда сравниваешь отношения этих двух пар, как-то очевидно становится, что Любовь Петра и Февронии была поистине свободным выбором, любовь же Тристана и Изольды представляется пленом. Они и полюбили, и любят вопреки своему желанию, жить друг без друга они действительно не могут, тогда как Петр и Феврония – не хотят, и тот и другая пытались разлюбить, но они будто прикованы к друг другу цепями…
Тристан и Изольда разлучены насильно, против их желания, их разлука доставляет им неимоверные страдания, так что жизнь уже не жизнь. «Любовники не могли ни жить, ни умереть друг без друга. Жить им в разлуке было ни жизнь, ни смерть, но то и другое вместе». Пётр же и Феврония разошлись по обоюдному согласию. И разлука их нисколько не мешала их любви, она их не разделяла, даже разойдясь по монастырям они продолжали жить в полном согласии, так что даже смерть их совершилась как бы по соглашению.
«В те времена преподобная и блаженная Феврония, названная Ефросиньей, вышивала своими руками для храма пречистой соборной церкви воздух[3], на котором были изображены лики святых. Преподобный же и блаженный князь Петр, названный Давидом, прислал к ней, говоря: "О сестра Ефросинья! Хочет уже душа моя отойти от тела, но жду только тебя, чтобы вместе умереть". Она же ответила: "Подожди, господин, когда дошью я воздух для церкви святой". Он же вторично послал к ней, говоря: "Немного подожду тебя". И в третий раз прислал он, говоря: "Хочу уже умереть и более не жду тебя". Она же последние узоры воздуха того святого вышивала, одного только святого риз не вышила; вышила же лицо, прекратила она работу, воткнула иглу свою в воздух и обернула ее ниткой, которой шила. И послала она ко блаженному Петру, названному Давидом, весть об одновременном преставлении. И, помолившись, предали они святые свои души в руки Божии июня в 25-й день».
Тристан же умер не дождавшись Изольды, а значит, поверив в то, что она могла не приехать, могла оказаться неверна…
Хочется теперь немного сравнить не самих героев, а отношение к ним авторов. Автор «Тристана и Изольды» очевидно симпатизирует своим героям, пытается их оправдать, он постоянно указывает на то, что Бог им покровительствует, не считая даже нужным скрывать их бесчестные поступки. И остаётся непонятным почему Господь покровительствует Тристану и Изольде, когда постоянно обманывает искренне любящего их Марка? Почему покрывает их обман? Автор же «Петра и Февронии» не говорит об особом отношении к ним Бога, но любит повторять, что они «жили … в благочестии, соблюдая все Божии заповеди». («Блаженный же князь Петр не взлюбил временного самодержства, а держался Божиих заповедей и их путями шел», «Блаженный же князь Петр и блаженная княгиня Феврония возвратились в город свой. И державствовали в городе том, живя по всем заповедям Божиим без порока, пребывая в непрестанных молитвах, и были они милостивыми ко всем людям, под их властью находящимся, словно чадолюбивые отец и мать. Всех они одинаково любили, не терпели ни гордости, ни притеснений и богатств тленных не берегли, но от Бога богатели. Были они городу своему истинными пастырями, а не наемниками. Правили городом своим истиной и кротостью, а не яростью. Странников принимали, голодных насыщали, нагих одевали, бедных от напастей избавляли».)
Я осмелюсь так же заметить, что как ни странно, в более короткой повести герои оказались для меня намного более живыми, чем в длинном романе. Где они так и остались достаточно схематичными… Они будто не меняются… И я бы их охарактеризовала, как невыросших подростков. Петр же и Феврония стоят передо мною совершенно живые, с отчётливыми и яркими характерами, хотя их портреты вовсе не описываются…
Ещё одно отличие вызвало у меня некоторые мысли, распространяющиеся за пределы этих двух произведений. А отличие это вот в чём: на западе, ещё со времён прекрасной Елены Троянской испытания проходили женихи, которые в награду получали невесту. (Тристан говорит: «я подверг себя смертельной опасности, освободив вас от чудовища, и таким образом добыл себе белокурую Изольду».) Тут же вспоминаются, испытания, устроенные Брюнгильдой, и турниры, описанные в «Парцефале». На Руси же спокон веков известны смотрины, наоборот для невест. Так и Пётр «захотел проверить, так ли она [Феврония] мудра».
Ещё один эпизод сразу бросается в глаза при сравнении двух этих текстов, но он немного выпадает из общей канны повествования, не вписывается в параллелизм, хотя и является явным пересечением. Потому я и рассматриваю его отдельно. В Романе о Тристане и Изольде он является ключевым, в повести же о Петре и Февронии будто бы незначителен. Вот он:
«Был на судне у блаженной Февронии некий человек. На том же судне была и его жена. Тот человек, искушаемый лукавым бесом, посмотрел на святую с вожделением. Она же, разгадав злой помысел его, быстро обличила его и сказала: "Зачерпни воды из реки с этой стороны судна". Он почерпнул. И велела ему она выпить. Он выпил. И снова сказала ему: "Зачерпни воды с другой стороны судна". Он почерпнул. И велела ему снова выпить. Он выпил. Она же спросила: "Одинакова ли вода или одна слаще другой?" Он же ответил. "Одинакова, госпожа, вода". Тогда она ему сказала так: "И женское естество одинаково. Зачем же ты, свою жену оставив, думаешь о другой!" Понял тот человек, что есть у нее прозрения дар, и более не смел того помышлять».
Параллельное место из романа Бедье:
«Однажды ветры стихли; паруса повисли вдоль мачт. Тристан велел пристать к острову. Корнуэльские рыцари и моряки, утомленные морским путем, сошли на берег. Одна Изольда осталась на судне, да еще девочка, ее служанка.
Тристан подошел к королеве и пытался успокоить ее сердце. Так как солнце пекло и их мучила жажда, они попросили напиться; девочка стала искать какой-нибудь напиток и нашла кувшин, доверенный Бранжьене матерью Изольды.
- Я нашла вино! - крикнула она им.
Нет, то было не вино - то была страсть, жгучая радость, и бесконечная тоска, и смерть.
Девочка наполнила кубок и поднесла своей госпоже. Изольда сделала несколько больших глотков, потом подала кубок Тристану, который осушил его до дна.
В это время вошла Бранжьена и увидела, что они переглядываются молча, как бы растерянные, очарованные».
Конечна ситуации не одинаковы, но как ярко здесь мудрость Февронии контрастирует с почти детской беспомощностью Тристана и Изольды.
Ну вот и всё. Возможно я что-то упустила, возможно, была жестока, несправедлива к Тристану и Изольде. Но сравнение этих двух произведений настолько очевидно не в их пользу, что чрезвычайно легко было перегнуть палку, подчёркивая недостатки одних и достоинства других. Работа эта оказалась очень интересной. И пусть теперь меня не убеждают, что русская литература, в отличие от западной, склонна к трагизму. Так же работа эта интересна была и с точки зрения сравнительного богословия. Как хорошо видна здесь склонность западной церкви к магизму. Отношения с Богом больше похожи на какую-то опасную игру, где надо уметь выкручиваться. Отношения же всех героев повести максимально открыты (как я уже говорила) и глубоки. Тут, конечно, следует ещё учесть, что повесть о Петре и Февронии – это житие. И в связи с этим возник вопрос, существует ли в древнерусской литературе что-нибудь соответствующее рыцарскому роману?
Ксень, а ты не пыталась взглянуть на дело -м-м - чуть филологичней? Роман о Тристане и Изольде считается источником, которым воспользовался Ермолай Еразм (вроде бы почти доказынный автор жития), причем уже довольно поздно, в 15, что ли, веке. А Бедье обработал сказанья, уходящие в глубокую древность, потому что все англо-французские рыцарские романы (если не ошибаюсь) основаны на артуровской традиции, которая, в свою очередь, есть сказания древних кельтов. Роман о Тристане соотносят с "Преследованием Диамайда и Грайне" - есть такая пронзительная ирландская сага. Мотивы древние, действительно связанные с магией, плохо согласуются с христианством. Любовь оказывается трагической, недоброй силой. А Ермолай Еразм, имея здравое мировоззрение, действительно добавил к европейскому сюжету и родненького фольклора (змееборчество, сказки о мудрых девах), и получил вполне осмысленное произведение о браке. Кстати, в "Кратком словаре русских святых" сказано, что настоящее житие Петра и Февронии утрачено, а это, в сущности, роман... Однако суть дела он, по-видимому, отражает: они покровители брака, сумевшие прожить жизнь счастливо и мудро :)))
Прости, что так напала. Только, по-моему, к концу гимназии ты уже как-то посерьезнее работала. Или мне кажется? Наверно, кажется. Зато уж этот текст вполне самостоятельный, а это тоже очень ценно :)) Ты все точки пересечения отметила, а чтобы их интерпретировать, надо было посмотреть всякую "науку".
