Football disaster

11.

Луи привык недовольно морщиться каждый раз от ощущения холодных простыней и никак не согревающего одеяла каждое утро, просыпаясь зачастую в пустой квартире. Он тяжело разлепил веки, оглядываясь в поисках часов. Электронный циферблат показывал всего девять утра и, будь он сейчас в самом деле один, он ни за что бы не покинул пределы постели, пусть и чувствовал себя неуютно. Но в его доме гости и, как заботливый хозяин, Луи должен был приготовить завтрак, если его еще не опередили. Гарри был ранней пташкой, по крайней мере, на первый взгляд.

Томмо соскользнул с простыней, недовольно шипя от холодного пола под ногами. Уже давно нужно было обратить на это внимание и сделать полы с подогревом или, как минимум, завести привычку надевать тапочки. Возможно, какие-нибудь супер удобные и мягкие тапочки, в которых будет не так болезненно пересекать расстояние от собственной спальни до комнаты для гостей.

Несмотря на недовольство и откровенную нелюбовь к всему, что его окружает, Луи выглядел довольно мило с растрепанными волосами в просторной футболке и боксерах, чего точно не мог смущаться в такую рань. Он с трудом различал стены, одну от другой, стараясь не врезаться в них, и с горем пополам добрался до второй спальни. Стоя на пороге, он широко зевнул и протер глаза, отгоняя от себя остатки сна. Привыкнув к яркому свету, Луи хотел сдвинуться с места, но неожиданно вернулся в прежнее положение и оперся о дверной косяк.

Если он и мог догадываться о том, что Гарри убаюкивает сына, когда мальчик не может уснуть, и потом он, как примерный отец, укладывает его спать рядом с собой, чтобы, в случае чего, разбудить малыша и успокоить после кошмара, то никогда точно, даже учитывая количество сестер Томлинсона, он не видел, чтобы девочки так крепко прижимались к маме или папе во сне.

Гарри сейчас лежал на боку, спиной к Луи, укрывшись одеялом по пояс, и обвивал руками Тома. Кудрявый крепко обнимал сына, явно не имея возможности при этом пошевелиться, но чувствовал себя комфортно, запутав пальцы одной руки в светлых волосах мальчика. Он не издавал ни звука, и Луи мог только слышать его едва уловимое слухом дыхание. Малыш удобно устроился на груди папы и его по-детски пухлые губы были немного приоткрыты, от чего он сопел громче Гарри. И не сказать, что кудрявого это могло пробудить, даже наоборот, Гарри проснулся бы, не услышав рядом тихое сопение сына.