Как-то вечером нас навестил мой брат. Напившись чаю и поболтав с ребятами, которые всегда от души радовались ему, он вдруг примолк, потянулся за своим объемистым, туго набитым портфелем и многозначительно посмотрел на нас. Мы сразу поняли: это неспроста.
- Что у тебя там, дядя Сережа? - спросила Зоя.
Он ответил не сразу: заговорщицки подмигнув ей, не спеша открыл портфель, достал пачку чертежей и стал перебирать их. Мы терпеливо ждали.
- Вот чертежи, - сказал наконец Сергей. - Их надо скопировать. У тебя, Шура, какая отметка по черчению?
- У него "отлично", - ответила Зоя.
- Так вот, брат Шура, получай работу. Дело хорошее, мужское, семье поможешь. Вот тебе готовальня. Это моя, старая, она мне еще в институтские годы послужила, но работает хорошо, все в исправности. Тушь, надо полагать, у тебя есть?
- И калька есть, - вставила Зоя.
- Вот и превосходно! Подите-ка поближе, я объясню, что к чему. Работа несложная, но требует большой точности и аккуратности, зевать и мазать тут не приходится.
Зоя подсела к дяде. Шура, стоявший у печки, не тронулся с места и не произнес ни слова. Сергей мельком покосился на него и, склонившись над чертежами, стал давать объяснения. Я, как и брат, сразу поняла, в чем дело.
Одна черта в характере Шуры всегда очень беспокоила меня: необычайное упрямство. Например, Шура любит музыку, у него хороший слух, и он давно уже играет на отцовской гитаре. Случается ему, конечно, и не уловить сразу какую-нибудь мелодию. Скажешь ему: "Ты тут фальшивишь, это не так поется, вот как надо". Шура выслушает, преспокойно ответит: "А мне так больше нравится", - и продолжает играть по-своему. Он прекрасно знает, что я права, и в следующий раз возьмет верную ноту, но только не сейчас. У него порядок твердый: все решения, большие и малые, он принимает самостоятельно, никто не должен подсказывать ему. Он взрослый, он мужчина, он все знает и понимает сам!
Как видно, предложение дяди показалось Шуре покушением на его самостоятельность, на право распоряжаться собой, которое он так ревниво оберегал. И пока Сергей объяснял, что и как надо сделать, Шура издали внимательно слушал, но так и не произнес ни слова. А Сергей больше и не взглянул в его сторону.
Уже в дверях брат сказал, ни к кому в отдельности по обращаясь:
- Чертежи мне понадобятся ровно через неделю.
После его ухода Зоя раскрыла учебник физики. Я, как всегда, проверяла тетради. Шура взялся за книжку. Некоторое время в комнате было тихо. Но вот Зоя встала, потянулась, тряхнула головой (была у нее такая привычка - резким движением отбрасывать темную прядь, постоянно сползавшую на лоб и правую бровь). Я поняла, что с уроками покончено.
- Что же, пора за дело, - сказала она. - До ночи с половиной справлюсь, - и стала раскладывать чертежи на столе.
Шура оторвался от книги, покосился на сестру и сказал хмуро:
- Сиди, читай свои "университеты"... (Зоя в те дни читала автобиографическую трилогию Горького.) Я черчу лучше. И без тебя управлюсь.
Но Зоя не послушалась. Вдвоем они заняли чертежами весь стол, и мне пришлось передвинуться со своими тетрадками на самый край. Вскоре ребята уже углубились в работу. И вот, как часто бывало за шитьем, за стряпней или уборкой - за делом, требующим не всего человека без остатка, а только верности глаза и руки, - Зоя негромко запела:
Расшумелся ковыль, голубая трава,
Голубая трава-бирюза.
Та далекая быль
Не забыта, жива,
Хоть давно отгремела гроза!..
Шура сначала слушал молча, потом тихонько подтянул, потом запел громче... оба голоса слились, зазвучали чисто и дружно.
Они допели песню о девушке-казачке, погибшей в бою с атаманами, и Зоя запела другую, которую все мы любили и которую когда-то пел Анатолий Петрович:
Ревет и стонет Днепр широкий,
Сердитый ветер листья рвет,
До долу клонит лес высокий
И волны грозные несет...
Так они работали и пели, а я и слушала и не слушала их: не слова доходили до меня, а мелодия и чувство, с каким они пели, и так хорошо мне было...
Через неделю Шура отнес дяде выполненную работу и вернулся счастливый, с новой пачкой чертежей.
- Сказал: хорошо! Через неделю будут деньги. Слышишь, мама? Наши с Зоей деньги, заработанные!
- А больше дядя Сережа ничего не говорил? - спросила я.
Шура внимательно посмотрел на меня и засмеялся:
- Он еще сказал: "Так-то лучше, брат Шура!"
А еще через неделю, проснувшись утром, я увидела рядом, на стуле, две пары чулок и очень красивый белый шелковый воротничок - это дети купили мне в подарок из своего первого заработка. Тут же в конверте лежали остальные деньги.
... Теперь, возвращаясь вечерами домой, я нередко еще на лестнице слышала - поют мои ребята.
И тогда я знала: они опять углубились в свои чертежи.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Повесть о Зое и Шуре
Clásicos(с) Любовь Тимофеевна Космодемьянская. Дети Л.Т.Космодемьянской погибли в борьбе с фашизмом, защищая свободу и независимость своего народа. О них она рассказывает в повести. По книге можно день за днем проследить жизнь Зои и Шуры Косм...