Лестница Ваала

4.

На площадке этажа четырнадцатого, или может, пятнадцатого (не уверен, я сбился, на хрен, со счёта), примечаю белобрысого дрыща. Сидя на ступеньке, обхватив свои согнутые колени и прижимая к груди, он раскачивается, как хронический психопат. Глаза тёмные, бешеные: то сужаются, то округляются, словно он никак не может поймать фокус; взгляд лихорадочно мечется. На лбу испарина, не прекращая раскачиваться на манер психа, он резко стирает пот с бледного зеленовато-жёлтого лица. Рот нервно подрагивает в уголках, он то и дело морщит нос, словно ему суют вату смоченную нашатырём прям под шнобель. Заметив меня, он вздрагивает. Вскакивает, как ошпаренный, лупится на меня, а у самого только что зубы не клокочут от нервного напряжения, и искры сыплются из глаз. 

— Чел, ты живой. Живой! — воскликнет он, схватив меня за руку, и радуясь, как шавка куску мяса.  — Вот чёрт.

Дверь одной из квартир распахнута настежь, он ведёт меня прямо туда, гутаря, как заведенный:  — Погодь, не ходи туда, лучше тут посидим. Там такой фарш, мы еле ноги унесли.

Я и опомниться не успеваю, как дверь за мной захлопывается. Только не опять...

— Чел, слышь, а ты с земли, да? — его неуемно дергающиеся глаза, исследуют каждый сантиметр меня. — Ты снаружи? Давно? Употребляешь?

Он принялся охлопывать меня по карманам ветровки, и я отбиваю его руки.

— Я что на нарка похож?

— Ну, есть мальца, — пожимает он плечами. — Слышь, может есть хоть чё-нибудь? — он ныряет вниз и ощупывает мои штаны. — Косячёк, таблы, может, хоть полграмма зашкерено? Чел, выручай, я подохну тут.

Капец вообще, такое чувство, что он за грамм и отсосать мне готов.

— Да отъебись ты, я ни на чём не сижу!

Оттолкнув его с колена, я отступаю ещё дальше. И оказываюсь в средневековье словно, в самом эпицентре смрада – в пасти чумы. Комнатушка наполнена гниющими телами. Гниющими заживо.
Валяются пластом на матрасах, прямо на полу, покрытые потом и саваном априори. Кто-то тихонько плачет, кто-то колошматит стену. Психуют, мучаются в агонии, пытаются обмануть смерть. Молоденькая деваха, сидит на матрасе, подобрав под себя ноги, в шортах и верхе от купальника. Огромные язвы, нарывы, струпья, колодцы в венах, гематомы покрывают большую часть желтоватой кожи. Ходячий труп.
Она нервно сдирает коросты с ран на руках, и они истекают кровью и гноем. Она готова содрать с себя кожу. Лицо перекошено так, будто её распинают на дыбе. И это не финальная стадия ломки, ад только начинается, и она его не переживёт. Отъедет сто процентов.