Белая Королева Шахмат

Ему негде сегодня ночевать.

Ни в одном доме в Стране Чудес он не видит временного пристанища. И дело вовсе не в том, что ему будут там не рады.

Ему... холодно в Стране Чудес.

И он отправляется в Зазеркалье.

-

Это немного странно — то, что теперь так легко можно перемещаться между двумя странами. Раньше все было гораздо сложнее. Но, видимо, желание Шляпника как можно чаще бывать в Зазеркалье, отнявшем у Страны Чудес 89-ую Алису, сильно сказывается на реальности.

Ну, или не совсем его желание...

«Дзинь».

Чеширский Кот слышит тихое позвякивание, растворяющееся в темноте ночного неба. Чувствует, как стягивает горло незримый ошейник.

Сидящая на троне посреди пожухлых, медленно умирающих цветов девушка недовольна его решением.

Но ощущение сжавшейся на горле руки исчезает — и он пересекает границу между двумя мирами.

Это верно, она, утопающая в бархате своего невольного, нежелательного трона, не принимает решения Чеширского Кота... Но и решение Зазеркалья, столь своевольно распределившего роли, её тоже не устраивает.

Правда, что она может сделать?..

Зазеркалье — не Страна Чудес. Тут её незримая власть... Ограничена, строго... Нормирована. Лишь легкие изменения, не прорисованные штрихи, наброски вместо цельных рисунков.

Здесь... Алиса беспомощна — и может лишь следить за развитием наклевывающейся, медленно пишущейся, совершенно новой истории.

А вот Чеширский Кот может ходить, где пожелает.

И он идет в Зазеркалье.

Белый дворец Королевы Шахмат красив, поистине сказочен. Острые шпили с развивающимися стягами почти касаются небес. Крутые, уходящие в темное, испещренное сотнями сияющих алмазами звезд, изгибы башен завораживают. Высокие, узкие окна бойниц кажутся провалами глаз диковинного зверя, обращенного во внушительное здание — и непонятно, против кого их используют? Хотя, нет, Чеширский Кот знает: недаром слава — жуткая, пугающая слава — о Бармаглоте добралась и до Страны Чудес...

Надо признать, такое чудо-юдо будет пострашнее их печально известного Герцога, чье сознание нет-нет, а тонет в затягивающей своей чернотой глубине, порожденной чужими Сожалениями.