Белоснежная маргаритка

Глава 4: Дороги судьбы

Саске с детства любил покорять сложные вершины и стремился быть лучшим во всем. Будь то учеба, спорт, игры или бытовые мелочи. Будучи по натуре чертовым перфекционистом, он не любил бросать начатое на полпути, а доводил свои навыки до совершенства, оттачивал их и полировал до блеска. Сложную задачку - решить, грязную посуду - помыть, школьные соревнования - выиграть. В детстве он искренне радовался своим победам, которые, порой, давались ему с трудом. Но он и не искал легких путей, никогда. Ведь в таком случае, вкус первенства не приносил ни малейшего удовлетворения. Он всегда ставил себе глобальные цели, с размахом, чтобы веселее и интереснее было их достигать. Сложности никогда его не пугали, только притягивали магнитом. Будоражили кровь. Возбуждали и опьяняли. Когда кто-то ему говорил: «Ты не сможешь», - Саске самодовольно ухмылялся и совершал невозможное. Так он смог научиться читать и писать раньше своих сверстников, еще до того как пошел в школу; освоил три музыкальных инструмента в короткие сроки, научился плавать, драться, убираться по дому и даже готовить. Правда, став чуть старше, понял, что всего лишь стал жертвой манипуляций старшего брата, который всегда умел направлять его неуемную энергию в нужное русло. Но был искренне благодарен, что брат по-своему заботился о его воспитании и образовании. И каждое его: «Спорим, ты не сможешь»,- носило созидательный характер для развития Саске и было мощным мотиватором.
Итачи мастерски его одурачивал и превращал в увлекательную игру те занятия, которые Саске ненавидел. Например, как-то он сказал: «Спорим, ты не сможешь пропылесосить весь дом?». Не нужно быть гением, чтобы догадаться об этой маленькой хитрости, но Саске в упор не замечал очевидных манипуляций, потому каждый раз с азартом доказывал, что ему все по плечу. И пылесосил, и пыль вытирал, и ненавистную посуду мыл, как миленький. И искренне недоумевал, за что брат вечно звал его глупым. Спихнуть на младшенького всю работу по дому, которую мать поручила ему, было легко. Но узурпаторство Итачи длилось, к его сожалению, ровно до того момента, как мать обо всем не догадалась и не выписала Итачи таких трындюлей, что желание использовать глупого братишку как раба исчезло совсем. Саске был очень любознательным и слишком сильно любил внимание, чуть ли не с самого рождения он не давал Итачи прохода. Мог прилипнуть к нему на целый день и завалить кучей вопросов, ныть и просить поиграть. И, как и у всех детей, у Саске напрочь отсутствовало чувство времени. Часа игр, что мог выделить ему старший из своего загруженного уроками и секциями расписания, для Саске было безбожно мало и пролетало как один миг. Поэтому Итачи шел на всевозможные ухищрения, чтобы чем-то занять неугомонного младшего. И игра «Спорим, ты не сможешь» стала его спасением.
Позже Саске стал сам ставить себе цели и упорно шел к ним. И чем тяжелее - тем увлекательнее становился процесс. Так он самоутверждался и так доказывал всем, самому себе в том числе, что не существует на свете ничего невозможного. Быть круглым отличником в школе? Пожалуйста! Занимать первые места на олимпиадах? Готово! Выучить иностранный язык в совершенстве за пару месяцев? Как два пальца об асфальт! Мать гордилась им, нежно гладила по волосам и награждала вкусностями. Но те, чьим вниманием он хотел владеть, продолжали отмахиваться от него, как от назойливой мухи. Отец замечал только Итачи, гордился только его достижениями. Брат все также называл его глупым. Это злило и разжигало огонь. Заставляло идти вперед, покорять новые вершины.
Сначала хотелось увидеть гордость в глазах отца, затем переплюнуть старшего брата. К этому он шел всю сознательную жизнь, но признавался, что именно этих вершин добиться ему не удалось. А потом это оказалось уже не нужным.
Саске родился в семье Учих и носил свою фамилию с честью, с гордо поднятым подбородком. Не смел пятнать имя семьи недостойным поведением, хорошие манеры и благопорядочность ему успешно привились матерью чуть ли не с пеленок. А потом альфа своевременно задался вопросом: «А зачем?» Чем больше он смотрел на мир, тем отчетливей понимал, что никто из посторонних не имеет права указывать на то, как ему жить, кем быть и что делать. Он научился смотреть на всех свысока, и это не только потому, что привык считать себя лучшим. А потому что видел ту гниль, что пряталась внутри человеческой природы. Он в какой-то момент увлекся психологией и учился читать других людей, прогнозировать их поступки, видеть в них логику. Научился отличать по характерным признакам ложь от правды, притворство от чистых, искренних эмоций. Ему было интересно копаться в мотивах тех или иных поступков, видеть упрятанную в шаль лжи истину. И закономерности, что он примечал, никак не могли радовать.
Выявилось, что большинство его друзей - меркантильны, и общаются с ним только из-за того, что им всем что-то было от него нужно. То ли помощь в учебе, то ли желание быть крутыми у остальных школьников, то ли попытка урвать кусок власти или богатства. Ведь Саске всегда был щедрым, и если кто-то просил у него одолжить деньжат или любой другой помощи - то никогда не отказывал. Учиха тогда переругался со всеми, кто ходил за ним хвостиком и заглядывал в рот. Даже обвинил Суйгетсу в предательстве, но тут же получил от него по морде. И почувствовал себя счастливым, потому что верный друг у него все же имелся. Больше Саске никому не верил, чувствовал чужую фальшь за километр, потому и смотрел на них сверху вниз, считая, что тем, кто ищет личную выгоду рядом с ним делать нечего. Тогда-то и выявился его колючий характер. Лавочка альтруизма закрылась с легкостью, он освободился, искренне полагая, что никому и ничего в этой жизни не должен, а с проблемами чужаки пусть справляются сами. И только для Суйгетсу он был готов пожертвовать многим, потому что этот угловатый мальчишка оказался самым настоящим из всех, кто его окружал.
В отличие от сверстников, половое созревание у Саске началось раньше. Уже в двенадцать он вытянулся, стал шире в плечах, а его запах стал манить омежек. Голос у него сломался чуть позже, в тринадцать лет, превращаясь из тоненького, звонкого в бархатный баритон. В четырнадцать он пережил первый гон в гордом одиночестве, потому как не хотелось уподобляться животному. А в пятнадцать впервые влюбился. Наивно, слепо, доверчиво. Хината училась в параллельном классе, была милой и застенчивой, и, в отличие от других омег, перед альфой она не заискивала, не пыталась понравиться и показать себя. Она была самой доброй из всех, кого Саске знал. Он встретил ее в школьном дворе под проливным дождем. Девушка сидела на корточках рядом с картонной коробкой, в которой жалобно пищали брошенные котята, а ее зонт укрывал их маленький дом от барабанящих капель. Очаровательная в своем смущении, она не могла вымолвить ни слова, когда Саске сел на корточки рядом с ней и укрыл ее спину своим плащом. Потом они вместе перетащили коробку под крышу школьного подвала, раздобыли молоко и пипетки. Укрыли сытых котят найденной в подвале ватной курткой. Он проводил ее до дома в немом молчании и отчего-то не мог даже взглянуть на нее, не то, что взять за руку. А Хината, переминаясь с ноги на ногу возле калитки, тихо поблагодарила его и улыбнулась так искренне, что Саске, не помня себя, тут же признался ей в любви. Хината, заливаясь краской, убежала в дом, так и не дав ему ответа. Но робко подсматривала в окно, думая, что Саске не видит. Учиха махнул ей на прощание, улыбнулся и ушел, чтобы на следующий день в школе попытать счастье еще раз.
После месяца ухаживаний, Хината согласилась с ним встречаться. Они пробыли вместе около года. Отношения развивались медленно, осторожно, но, между тем, очень красиво. Саске не торопился, прекрасно представляя, что с такой девушкой нужно обращаться с бережностью, чтобы ненароком не разбить или не обидеть. Он помнил, как они впервые поцеловались, как часто и долго гуляли по набережной, держась за руки и тихо переговариваясь. Помнил, как любили коротать время в библиотеке, зачитываясь и делясь друг с другом своими открытиями. Она познакомила его со своим братом Неджи, с которым Саске быстро и легко нашел общий язык. И как легко Неджи вписался в их тандем с Суйгетсу. Хозуки, правда, поначалу его не принимал, едва ли не ревнуя к нему Учиху, но быстро понял, что Неджи - классный парень, с которым можно хорошо проводить время. Для многих Хьюга казался замкнутым, нелюдимым. Но для них он был своим в доску, потому как за надменным взглядом таился озорной выдумщик и мастак по циничным шуткам. И если бы не Неджи, то его девушка, скорее всего, не выжила.
Это случилось внезапно, никто не ожидал, что такое вообще может произойти с ним, с ними. Когда у Хинаты началась течка, Саске был у нее в гостях. И то, что произошло в тот вечер, Саске очень хотел бы забыть, вырезать из памяти и забить гвоздями. Потому что видеть, как хрупкая девушка задыхается в его объятиях и синеет от недостатка кислорода - было страшно. Поначалу все шло как нельзя лучше, Хината попросила его остаться и углубить их отношения. Он обнимал ее, медленно целовал и неспешно изучал ее тело, тихонько дыша волнующим ароматом. Она мило краснела и пыталась спрятать лицо за челкой, но Саске настойчиво убирал ее волосы и шептал комплименты. Он оглаживал ее хрупкие плечи, неторопливо прикасался к спине и успокаивал страх, что то и дело вспыхивал в ее взгляде. Она сама стянула с него футболку, зардевшись еще сильнее, но позволяла заходить дальше. Она раскрывалась перед ним доверчиво, любяще, робко. Саске ее не торопил. А потом она начала судорожно стонать и биться. Пыталась глотнуть кислород. Учиха ни черта не понимал, но возбуждение тут же ушло бесследно, он не мог понять, что с ней происходит и как ей, бьющейся в его руках, помочь. Конвульсии скручивали и ломали ее тонкое тело, она то хваталась за горло, то соскребала ногтями кожу. Неджи пришел домой очень вовремя, еще бы минута - и девушки бы не стало. Они были полураздетые, Хината билась и каталась по кровати, и это естественно, что он вышиб из Учихи весь дух и спустил его с лестницы. Истеричный крик Саске заставил его вернуться к сестре, чтобы обнаружить ее всю в слезах, но с жадностью глотающую воздух из распахнутого окна. Как же она проклинала Учиху. Он и не подозревал, что она может так материться и так гневно распылять жалящими словами. Саске сам себя ненавидел, если быть честным.
По совету Неджи, альфа обратился к врачам, те долго разгадывали загадку парадокса, но пришли к единому мнению: Саске был первородным. Он долго не понимал значение этого термина и что оно значит, пока не потребовал более понятного объяснения, а не бросание других малопонятных слов вроде «синдром отмены», «гормональный взрыв» и «закупорка легких». Как оказалось, такой смертоносный запах - редкое явление. Остро встал вопрос, что же теперь делать с этим альфой и как оградить омег от него. Саске стал опасным для общества, даже врачи не могли ничего придумать. И вытерпеть Учиху сможет только истинная омега, никто другой. Произошедшее с Хинатой наложило на него свой отпечаток. А когда отец узнал о его, как он выразился, болезни, то презрительно поджал губу. Сын в очередной раз не оправдал его ожиданий и, как выяснилось, сломал его идеальный план по расширению бизнеса, в котором младший отпрыск должен был жениться на сыне-омеге одного из влиятельных партнеров.
- Теперь понятно, почему ты женился на матери, лицемер, - сказал тогда Саске. Он знал, что бизнес ему передал дедушка Мадара по линии матери. Оставил все дела на зятя и спокойно колесил по миру, присылая весточки из разных уголков и живя на солидную долю прибыли как держатель акций. Последняя открытка, которую прислал Мадара, была, кажется, из Рима. Фугаку даже взял себе фамилию жены после свадьбы. Сложив один плюс один, Саске и пришел к такому выводу. За это отец впервые его ударил по лицу. Парень лишь сплюнул кровь на белоснежный ковер и едко спросил:
- Правда глаза режет, пап? Вы же с мамой не истинные!
- Заткнись, щенок, ты ничего не знаешь! Я люблю твою мать, - опровергнул обвинения Фугаку.
- Что-то не похоже, - с горечью высказался Саске. И кто знает, если бы не Микото, подошедшая как нельзя вовремя, чем бы закончилась эта ссора. Но Фугаку посмотрел на жену с такой тоской, что Саске не мог ему не поверить. Да и мама никогда не жаловалась на отца, а наоборот его всегда защищала. Микото ситуацией сына прониклась, и искренне жалела Саске, ведь ни одна мать не пожелает своему ребенку такой судьбы. Истинные пары редко находились легко и сразу, а иной раз не находились никогда. Саске, понимая это, пришел к выводу, что фактически будет искать иголку в стоге сена. От уныния, как ни странно, спас щелбан старшего брата. И его зажигающее:
- Спорим, ты не найдешь свою истинную омегу?
- Ставка? - меланхолично поинтересовался Саске, хотя уже чувствовал азарт в крови.
- Твои яйца, - рассмеялся Итачи. - Слышал, что в случае неудачи тебе отрежут бубенчики, как коту.
- А если найду свою омегу?
- Подарю тебе полное собрание изданий Кишимото-сенсея. С автографом.
- Спорим! - с жаром ответил Саске. Публикации Кишимото были лакомым кусочком и идеально вписывались в его коллекцию увесистых томов по психологии и клинической психиатрии.
После школы Саске разделился с друзьями. Он выбрал для изучения психиатрию. Суйгетсу и Неджи выбрали другой университет и пошли учиться на фармацевтов, так как в одно время плотно заинтересовались химией. Правда, интерес был скорее личный, нежели несущий какую-то пользу. Они учились делать взрывчатку и синтезировать нитроглицерин, который тут же стабилизировали и охлаждали в снегу. Как же Саске орал на них, едва увидел целый пакет гелеобразного вещества весом практически в килограмм! Такое количество нитроглицерина было способно разнести к чертям все в округе на сотни метров. А Неджи так уверенно заливал его в полую металлическую трубу с острым наконечником, что у Учихи волосы зашевелились даже на лобке. Благо он додумался взять с собой лопаты и заставил юных взрывателей сделать окоп глубиной в пару метров. Самодельная ракета от снаряда поднялась в воздух метров на сорок и разлетелась в разные стороны. Грохот стоял на всю округу, вспышка ослепила на добрых пару минут. И если бы они были рядом - то, как пить дать, собирали бы их потом по пакетам, да и не факт, что собрали бы все части. Как потом рассказывал Неджи, по расчетам ракета должна была подняться на целый километр, но стабилизированный нитроглицерин разгорался не равномерно, а полыхнул весь, по всему объему. «Нужно было поставить фильтры и замедлить скорость реакции», - сумничал Суйгетсу и получил от Учихи заслуженный подзатыльник. Ведь не смотря на разошедшиеся жизненные пути, они все равно оставались друзьями.
Саске смотрел на сверстников, на взрослых людей, на случайных прохожих и разочаровывался все больше и больше. Черт его дернул изучать людей, но сквозь разочарования он не жалел, что вырвался из плена иллюзий. Раньше люди казались ему такими разными, такими интересными, непохожими друг на друга и уникальными, как снежинки. Он с удовольствием различал психотипы и знаки зодиака, знал, что лучше не трогать альф-скорпионов, когда те раздражены, и что нет никого истеричнее, чем аффективно-экзальтированные омеги. Ему интересно было смотреть на поведение людей в различных ситуациях, он оценивал их действия, поступки и сравнивал со сказанными словами. И пришел в ужас. Каждый второй - лжец, каждый третий - искусный манипулятор, каждый пятый - готов переступить через других в угоду корысти. И каждый первый - законченный эгоист. Нет, конечно, Саске и до этого знал, что все люди эгоисты, в том числе он сам, но не думал, что ради наживы, жажды власти и амбиций можно наступить на горло собственной гордости. Люди прогибались друг под друга, врали друг другу, преследовали выгоду. Не чурались убивать, красть, подставлять. А по-настоящему хороших людей было так мало. На них держался весь этот прогнивший насквозь мир, заклеенный лживой личиной этикета, словно пластырем. Люди предавали друг друга, добродушно улыбаясь в лицо. Лицемерие - словно второе имя. И черная зависть к тому, кто выглядит лучше, дороже. Истина где-то потерялась.
Саске давно понял, что все человечество смертельно больно, и вдруг четко увидел ее - систему. Именно система извратила человеческие сердца. Низменные желания, простенькие мечты и потребность, чтобы «все, как у всех». Оказывается, чтобы быть счастливым альфой, нужно всего лишь иметь машину, квартиру, красивую омегу рядом и хорошую должность, такую, чтобы была возможность срывать негатив на подчиненных. Отпуск два раза в год обязательно заграницей, плазменный телевизор на всю стену, навороченный смартфон. Для омег же счастье крылось в дорогих туфлях, сексуальных альфах, которые обеспечивали им красивую жизнь, ну и в паре детишек для галочки. Чтобы как у всех. Люди перестали мечтать о чем-то высшем, не интересовались научными открытиями и смотрели на других лишь за тем, чтобы понять, чего им еще в жизни не хватает. И если ты не такой, как все, то общество будет тебя топтать ногами, осуждать, порицать и всеми силами искоренять. Ведь когда возникает кто-то непохожий на них, кто-то, кто пытается идти напролом этой прогнившей системе - общество в панике забивает его до смерти. Или до тех пор, пока он не станет таким же, как все.
С годами Саске понял, что его родной отец точно такой же. И то, что казалось ему важным и значимым - признание отца его способностей - посыпалось прахом. Саске не хотел быть, как все, не хотел быть, как Фугаку, и он презирал его систему ценностей. Не хотел пользоваться его деньгами и связями. Не хотел работать под его началом, не хотел быть ни бизнесменом, ни политиком - лучше удавиться, чем сунуться в эту грязь. Пусть катится куда подальше со своим обществом, ведь в мире было столько всего неизведанного, нового, увлекательного!
Саске перестал хотеть быть лучшим во всем, перестал слушать голоса толпы и делал то, что ему самому нравилось. Он пробовал себя везде, где только мог, и брал от жизни все, с жадностью, с алчностью, с азартом. Исполнял любую свою прихоть, баловал душу красотой новых пейзажей и росписью витрин. Ходил на выставки, в музеи, ездил на экскурсии в другие страны и города, баловался экстримом. Когда кровь горела страхом - он чувствовал себя как никогда живым. Иногда Итачи присоединялся к нему, обсуждал с ним глобальные вопросы бытия и не смотрел больше на младшенького, как на несмышленого ребенка. Саске обнаружил, что с ним было также интересно, как в детстве. Братья-альфы оказались на удивление похожи, как во взглядах на мир, так и в отношении к их отцу. Ему они не перечили, но с удовольствием нарушали многие запреты. Они вместе прыгали с тарзанки, с мостов, с высоток, даже пару раз с парашютом. Все то, что они сами себе не разрешали в детстве, потому как такие занятия в его семье порицались именно отцом, теперь манило попробовать. Итачи даже, под дикий смех младшего, попробовал прокатиться на гироскутере и пару раз смачно упал, разбивая колени в кровь. И под подбадривания Саске: «Давай, старичок, тряхни костями», - все-таки научился управляться с этой жуткой штуковиной.
После первого курса остро встал финансовый вопрос. Он не хотел больше брать деньги у родителей, не смотря на то, что тратил он крохи, по сравнению с процентом дохода от бизнеса отца. В свободное от учебы время с помощью брата Саске научился программировать и работать с редакторами, создавал сайты, разбирался в скриптах и как-то даже создал несколько компьютерных игр. В киберпространстве заказы находились быстро, работы было полно, поэтому на свои развлечения он зарабатывал себе сам, опять-таки в свободное от учебы время, а после и вовсе слез с родительской шеи, переезжая к брату.
Итачи сбежал из дома, едва Саске стукнуло девятнадцать. Он не оставил ни контактов, ни адреса, лишь коротенькую записку, пришпиленную магнитом на холодильник. Что-то вроде: «Я ушел, счастливо оставаться. Если отцу так надо, пусть сам женится на этой выдре». Фугаку пытался взять под узду старшего сына и женить на бизнесе хотя бы его, но Итачи не позволил собой манипулировать и рушить свою судьбу. Он ушел из дома, как только получил свой диплом специалиста, нашел работу, снял маленькую квартирку ближе к метро и исчез наглухо из жизни родителей. А брату написал чуть ли не на следующий день после побега, приглашая на новоселье. Саске потом долго скрывал от родителей, что прекрасно осведомлен о положении старшего брата, но матери всегда говорил, что с ним все нормально. А после и вовсе переехал к нему, лишь бы не чувствовать петли на шее от гнета отца, который с ним не церемонился.
Итачи встретил свою омегу - Конан - благодаря работе. Они повстречались пару лет, прежде чем пожениться. За то время Итачи удалось скопить достаточно денег, чтобы они могли позволить себе купить однокомнатную квартиру. Конечно, не в центре города, далековато от метро, но зато своя. А еще через год Конан родила прекрасную девочку, что примирило Итачи с родителями. Появление внучки Фугаку сильно изменило. Он посвежел лицом и стал чаще улыбаться. Больше не давил на семью своей требовательностью, прекратил пытаться вертеть сыновьями и баловал маленькую принцессу семейства Учих, которая подрастала на глазах. Стоило видеть лицо Фугаку, когда малышка Фумико лепетала своим тоненьким голоском: «Дедулеськааааааааа!». Саске откровенно ржал. Микото тоже счастливо смеялась. Постепенно в привычку вошло шутить: «Саске, ты следующий». В те моменты ему было уже не до смеха.
Он искал свою омегу повсюду, как ищейка, иногда даже нападал на след запаха, но каждый раз, как только он думал, что нашел - тот исчезал, как будто его и не было. Зато радовало, что они хотя бы жили в одном городе, а это значительно сужало круг поисков. Он искал ее в толпе размалеванных девиц и пустоголовых барби, в кучке простых ребят и очкастых зубрил, но так и не находил вовсе. Но точно знал, какой омега должна быть, и верил, что однажды обязательно ее найдет. У нее должны быть медовые волосы и задорная улыбка. Никакой косметики, лишь естественная красота. И глаза у нее должны быть обязательно светлые, жизнерадостные. Но день проходил за днем и Саске все больше отчаивался. А между тем, омеги баловали его своим вниманием. Вешались на него, звали на свидания или на течку, не давали прохода и иногда нагло соблазняли. Было несколько случаев, когда течные омеги специально шли его совращать, свято веруя, что Саске польстится на притягательный запах. Благо, наученный горьким опытом с Хинатой, которая до сих пор с ним не разговаривала и знать его не хотела, он с успехом отдавал легкодоступных омег в чужие руки без зазрения совести, искренне полагая, что им все равно, раз они не зная его, как человека, так безответственно лезли к нему в постель.
В личной жизни друзей тоже было не все гладко. Неджи попытался с кем-то встречаться, но они не сошлись характерами и разбежались, как треклятые враги. Суйгетсу же влюбился безответно в «динамо-машину с железной рукой». Как-то они выпивали вместе и жаловались друг другу на жизнь. Так и был создан Клуб Анонимных Плакс Алкоголиков, попросту КАПА. Не важно, что только они трое входили в него. Но у них даже правила свои появились: каждое собрание по пятницам, дружеский матч в баскетбол, исполнение мелких желаний, море пива и никаких омег. Друзья даже прозвали Саске купидоном, выслушав его жалобу на очередную течную омегу в его комнате в общежитии, и слезно просили устроить и их личную жизнь.
Поразмыслив, Саске понял, что по запаху способен определять, насколько омега подходит альфе и наоборот, а его поразительные познания в психологии и психотерапии с вероятностью более 90% помогали предсказать, уживутся ли они вместе и сколько может продлиться их союз. Он замечал чужие симпатии и долго пытался понять, почему люди так тупят. Например, его знакомая Ино, которая ждала ребенка и вот-вот собиралась уйти в декрет. Ей в жизни не повезло - на ее пути попался отвратительнейший тип, в которого девушка умудрилась влюбиться. Этот сукин сын бросил ее, как только узнал о беременности. Ей много кто советовал сделать аборт, но она посылала всех открытым текстом на хуй и сопровождала это оттопыренным средним пальцем. Саске невольно проникся к ней уважением и старался помочь во всем, пусть девушка и уверяла его, что сама может о себе позаботиться. Хоть беседой, хоть походами в магазин, хоть уборкой, хоть в учебе - Саске всегда был рядом и подставлял свое дружеское плечо. Саске видел, с какой тоской смотрит Ино на Чоуджи - молодого аспиранта с их кафедры. Видел, как Чоуджи смотрит на нее. И не выдержал, попытался помочь.
- Подойди к нему, - кивнул он Ино после очередной лекции, на что омега, ожидаемо, разозлилась:
- Куда я к нему подойду, пузатая? Ни я, ни мой ребенок ему не нужны.
- Ты не права, - ответил Саске, - Чоуджи до безумия любит детей. И тебя, по-моему, он тоже любит.
- Ты бредишь! - покачала головой девушка. Но, после долгих раздумий, все-таки решилась. Саске оказался прав и хорошенько оттянулся на их свадьбе в качестве подженишника. Его попросили буквально в последний момент, потому что тот, кто должен был быть - не пришел по уважительной причине. «Жаль, что у Наруто течка, вы бы друг другу понравились», - сказала тогда Ино, и только спустя время до него дошел смысл. Тогда, когда он этого Наруто вживую увидел.
Фугаку настаивал, чтобы Саске пошел в магистратуру на управление бизнесом. Он уверял, что в будущем сыну это очень пригодится, хотя сам в тайне надеялся, что Саске пойдет по его стопам. Альфа долго сомневался, но решил сменить ненадолго род занятий, но лишь за тем, чтобы однажды суметь открыть свой частный кабинет психологической помощи. И после того, как он получил лицензию и диплом, то тут же ринулся поступать на управленца и с удовольствием узнал, что их дороги с Неджи и Суйгетсу вновь скрестились. Ребята в будущем хотели открыть свою аптеку, но не имели понятия, как это осуществить. Саске корпел над учебниками по экономике, менеджменту и делопроизводству днями и ночами, зубря ненавистные ему предметы. Вдалбливал в себя знания вместе с литрами кофе, лишь бы успеть к вступительным. И на экзамены шел сонный, злой, вялый, с тяжелой головой. Но муторность исчезла, как и все мысли из головы, как только он окунулся в глубины жизнерадостных голубых глаз. У омеги были медовые волосы и задорная улыбка. Никакой косметики - лишь естественная красота. И запах, легкий-легкий, свежий, как сама весна. Омега тоже засмотрелся на него и нечаянно споткнулся, эпично взмахнув руками, потерял равновесие и растянулся на полу, громко чертыхаясь. Саске бы засмеялся, да только все его естество выворачивало помочь. В голове тут же пронеслась мысль, не требующая доказательств: «Мой!»
Как истинный джентльмен, он подал блондину руку, радуясь, что подвернулся шанс познакомиться, но, к своему глубочайшему удивлению, омега его проигнорировал. Как будто и не было никакого Саске в помине. Парень ловко поднялся, отряхнулся и с криками: «Киба! Киба, стой, мать твою!», - побежал наверх по ступеням, поднимаясь на самый верх аудитории. Саске ждал чего угодно от встречи со своей истинной омегой, порой, перед сном, позволял себе вольность пофантазировать, строил в уме диалоги. Продумывал все, до мелочей, обстановку, одежду, что скажет, как себя будет вести. Но такого он точно, черт раздери, не ожидал! Более того, ни одна омега не смела так себя с ним вести. «Как он смеет?!» - с яростью подумал Саске. Но потом понял, что чего-нибудь эдакого от его истинной омеги и следовало ожидать. Наруто оказался увлекательным, непредсказуемым, сложным, и Саске все больше и больше хотел решить его, как головоломку.
Сдав все экзамены с блеском, Саске с нетерпением ждал начала учебного года, чтобы, наконец, увидеть своего омегу, познакомиться с ним, поболтать. Тем временем КАПА разросся на целых двух человек. Нара Шикамару, флегматичный альфа, отличительными чертами которого были лень и аналитический склад ума, и Джуго - неуравновешенный экстраверт, холерик, который до одури любил всех животных намного больше, чем людей. И, как ни странно, животные любили Джуго в ответ. Саске в этом убедился, когда голуби клевали семки из его рук. Они, следуя традициям, сыграли в баскетбол, вымотавшись до потери пульса, приняли душ и со спокойной душой, потягивая пиво, делились наболевшим. У Шикамару на примете был один омежка, предположительно истинный, но Нара так толком и не разобрался: влюбился ли он в него как человек, или это просто нехватка гормонов, которая способна заставить принять желаемое за действительное. Джуго же был одинок и, как оказалось, никого не искал. Жаловался лишь на то, как изгадили люди природу. Посему и решили в следующее свое собрание пройтись по пляжу и собрать весь мусор, вместо баскетбола. Саске же рассказал про своего истинного, который его нагло проигнорировал.
- О, ты про Наруто? - догадался Шикамару. - Тогда не удивительно, скажи спасибо, что он тебя с твоей помощью на хер не послал.
- Слишком самостоятельный? - догадался Саске.
- Я бы сказал, гиперсамостоятельный. На первом курсе всерьез с альфами дрался, когда его хотели приручить.
- Бережет целку? - елейно прохихикал Суйгетсу, за что получил тычок в бок от Учихи. Не нравилось ему, когда грубо говорили о его омеге, пусть они даже технически еще не были знакомы.
- Нет, он с Гаарой встречался, кажется. Но я не видел его в списках поступивших.
- Метки же не было? - забеспокоился Учиха, понимая, что даже не зависимо от ответа на вопрос он не оставит Наруто в покое. Но к его облегчению, Джуго ответил:
- Нет.
С души альфы свалился огромный груз, без преувеличений. Он старался никогда не думать о плохом, но пессимистичные мысли нет-нет, да и закрадывались в его голову. И так как ему было уже двадцать три года, предположительно, его омеге столько же, вариант того, что у него могла бы быть уже и семья и дети, нельзя было отвергать. Что бы он делал в таком случае? Уводил бы Наруто вместе с детьми от какого-то альфы? Или бы сдался, лишаясь яиц? К его огромнейшему облегчению, такая участь тяжелого выбора его не настигла.
Тем временем, осень ровно ложилась на плечи города, обнимая его последними теплыми ветрами и разукрашивая яркими листьями крыши домов и узкие улочки. Сентябрь горел, бликами отражаясь в сонных глазах студентов. Первый учебный день многие ненавидели, но мало нашлось смельчаков прогуливать занятия и вводные инструктажи. Лекции были скорее ознакомительными, чем информативными; альфы, омеги и преподаватели знакомились друг с другом и присматривались, с чем же предстоит иметь дело в ближайшие пару лет. Саске со всех сторон обступили омеги-однокурсницы, манимые его внешностью и мощным запахом самца. Он не мог и шага ступить, чтобы кто-нибудь не дернул его за рукав в попытке заставить обратить на себя внимание. Но Учиха привык к таким явлениям, не понаслышке зная, что через пару-тройку дней ажиотаж к его персоне немного спадет. Альфы точили на него зуб, чувствуя в нем соперника, поэтому заводить дружбу с ним мало кто хотел, но парню было достаточно того, что Суйгетсу, Неджи, Шикамару и Джуго были рядом. А больше ему никто и не нужен был. Ну, разве что Наруто, который громко и заливисто смеялся, заражая всех позитивным настроением.
Когда наглая рыжеволосая омега попыталась втиснуться за парту между ним и Неджи, Суйгетсу понуро опустил плечи. Не нужно было быть гением, чтобы догадаться, что эта рыжая девушка - та самая динамо-машина, что не давала другу покоя вот уже несколько лет. Как понял Саске, они не были истинными, но Суйгетсу все равно привязался к девушке, и с каждым днем все больше и больше отчаивался.
- Привет, жируха, - поздоровался с ней Хозуки, натянуто улыбаясь. Он сжимал кулаки под столом, тая свою бурю чувств. Саске едва удержался, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лбу: «Ну не придурок ли? Кто так с любимой омегой разговаривает?!»
- Какой же ты идиот! - тут же вспыхнула девушка и попыталась ударить альфу. И больше вопросов у Саске не было. Он понял, почему его друга вечно обламывают - сам виноват, что злит и выводит из себя эту фурию. Но, вместе с тем, он отметил легкую радость в глазах омеги. А это уже было что-то интересненькое. Cудя по поведению, она вряд ли догадывалась о чувствах альфы, но, тем не менее, девушка не игнорировала его, не принимала на свой счет колкости и не ставила на нем крест. Саске отчетливо видел шанс их отношений и пообещал себе, что поспособствует. Ведь, в конце концов, он хотел, чтобы жизнь друзей наладилась.
В перерыве между лекциями он толкнул симпатичного брюнетика-омегу в объятия Шикамару, в прямом смысле этого слова. Вышло как будто случайно и крайне удачно, если учесть, как омега тут же повел носом, аккуратно принюхиваясь к запаху Нары. Джуго до омег не было никакого дела, он обсуждал с кем-то малоприятным на внешность процесс линьки змей. Взгляд Саске вновь обвел аудиторию, ища встрепанную блондинистую шевелюру в толпе студентов. Наруто был громкий. Его звонкий смех то и дело ласкал слух, он был чистым, немного грубым, но, пожалуй, искренним. Саске не торопился, чтобы к нему подойти. Он решил сначала присмотреться и понять, что же из себя представляет Наруто. То, что омега его интересовал - не секрет, Саске с удовольствием сканировал каждую эмоцию на загорелом лице, каждый взмах ресниц, каждый поворот головы, каждый жест и каждое слово. Он был словно загипнотизирован им. Саске не мог оторваться, с жадностью впитывал каждую замеченную деталь и собирал его образ. Как взволнованно он чешет затылок, когда смущается, как покусывает кончик ручки, задумавшись, и как посматривает на него украдкой. И было в этих взглядах что-то такое, неуловимо-взрослое, зрелое. Глаза Наруто выдавали его опыт пережитого. Он мог сказать, что в жизни этого паренька определенно были неприятные моменты, которые оставили неизгладимые пятна. Именно опыт и делал его глаза такими притягательными, немного застланными пеленой печали, не по годам взрослыми. Но, не смотря на пробивающуюся во взгляде тоску, в голубых глазах все равно сверкали лучи надежды и чего-то такого, теплого, уютного.
Он смотрел на него весь день. И понял одну еще одну немаловажную деталь: Наруто сознательно сторонился свободных альф и старался с ними не контактировать. Поэтому был сделан вывод о том, что его омегу в прошлом кто-то сильно обидел. Может быть, бывший парень Гаара, а может быть кто-то еще. Саске было глубоко плевать на то, что Наруто его не дождался, но вот почему-то всех бывших хотелось стереть с лица земли, а тех, кто сделал Наруто таким обособленным от альф - хотелось отправить прямиком в ад.
Учиха понял, что Наруто воспитывал себя сам, от того и остро противопоставлял себя миру, в попытке уберечь принципы от крушений. Не давал себя в обиду, отстаивал свое мнение и смело посылал на хуй. Да, он не был таким, каким мир привык видеть омег. Он был яркой, целеустремленной личностью с особо выраженным чувством собственного «Я». И еще он был непредсказуем. Саске не мог его прочитать, ни разу не угадал реакцию на что бы то ни было. Например, когда его обозвал дураком Киба, Наруто лишь рассмеялся. Когда это сделала рядом сидящая Тентен, омега ответил с жаром, куда бы она могла запихнуть свое мнение о нем. Выходило, что парень делил окружающих четко по границе «свой» и «чужой». Пока чужие его не трогали, он был с ними нейтрально-вежлив. Мог пошутить, что-нибудь рассказать или безразлично отвернуться. Саске им воспринимался как чужой. Наруто всеми силами пытался его игнорировать, но то и дело вспыхивающее в нем любопытство перевешивало, и омега иногда позволял себе смотреть в ответ, но не реагировать на легкие провокации. Он предупреждал Саске взглядом его не трогать. Немного колол сквозящим безразличием и легкой неприязнью. М-да, не думал он, что истинной омеге придется доказывать, что она истинная и желанная им.
Когда на следующий день Наруто подошел, Саске изумился не на шутку. Ну не мог такой человек вести себя так, как все остальные омеги - заискивать, звать на течку или на свидание. И оказался прав. Наруто сетовал на его запах, чем оскорбил свой абсолют. Учиха проверил свою теорию, поступив по образцу Суйгетсу - нагрубил и выставил себя похотливым самцом. И уловил в своем абсолюте колебания, что доказывало наличие желания в теле омеги. Но Наруто игнорировал природу. Казалось, никакие законы на него не действовали вовсе, а притяжение Саске сам рисовал у себя в голове. Он без сожалений развернулся и вышел из аудитории, под громкое улюлюкание потока, не замечая, как Саске с досадой прикусил губу.
Вопрос «Как быть и что делать со строптивыми омегами» остро повис на очередном собрании альф-одиночек. После долгих раздумий, разбора особенностей омег и трех литров пива на каждого, решение было принято единогласно: «Завоевывать». Методы избирались индивидуальные. Шикамару, вооружившись цветами и конфетами, очень быстро нашел подход к Кибе, а вот Саске с Суйгетсу не везло. Хозуки пробовал поступить по примеру Нары и принес девушке скромный букетик, который полетел ему прямо в лицо с криком: «Ты больной! У меня аллергия, чертов идиот». Шоколадки тоже ее не интересовали - омега строго следила за фигурой. И после того, как Суйгетсу выплеснул весь свой негатив криками: «Что еще от меня нужно этой дуре?!» - принес ей собственноручно приготовленный диетический обед. Карин была приятно удивлена, и Суйгетсу почти пришел к успеху, если бы не одно но. Карин прозорлива спросила:
- Что это?
- Курица, - просто ответил Хозуки. И в очередной раз схлопотал от нее увесистого леща. С тех пор он так и стал звать омегу и вернул себе привычное колкое амплуа, посылая дальнейшие попытки умасливания куда подальше. И неимоверно злился на Саске, хоть умом понимал, что друг не виноват в том, что стал тупым углом в их треугольнике. Но весь его гнев ушел, стоило Учихе рассказать о своих успехах на очередном собрании. За короткий промежуток времени, что он искренне пытался ухаживать за Наруто, омега возвел его в ранг врагов, не иначе. И что только альфа не делал: и очередь уступал в столовой, и от остальных альф защищал, подкладывал шоколадки тайком в его сумку и часто оказывался рядом, когда неуклюжий омега терял равновесие, то поскальзываясь на тонкой корочке льда, то спотыкаясь на ровном месте. И Учиха был рад этой его неуклюжести, ведь иначе он никак не мог прикоснуться к своему омеге, который всячески пытался доказать, что он не чей-то, а сам собственный. Но он так мило взмахивал руками, перед тем, как упасть, что сердце щемило по-особому нежно. Саске искренне им восхищался. Отдавал дань его гордости и упрямству, но с каждым днем все больше и больше хотел им обладать.
Это чувство лишь отдаленно напоминало ему то, что он когда-то испытывал к Хинате. Зародилось оно от наблюдений за объектом вожделения, а возросло чуть ли не до поклонения человеку. Саске гордился своей омегой, желал ей обладать, но вместе с тем, он был тонко очарован Наруто и хотел его просто понять. Развеять сомнения и страхи своей властной рукой, быть рядом не только в нужный момент, а просто так, потому что хотелось. Хотелось узнать, что хранит в себе его пережитая боль, что скрывают шрамы на сердце. Утешить разочарования, вернуть веру в светлое, доброе. И, наконец, хотелось на нем жениться и завести детей. И не потому что «как все», а потому что это же его Наруто! Как они могут, существуя в одном пространстве и времени, идти абсолютно разными путями и жить порознь? Саске с легкостью признал в себе это чувство - любовь - и хотел его показать омеге. Ведь его же действительно было за что любить. За его вздернутый нос, за негнущийся характер, за устои, за принципы, за слишком рано повзрослевший взгляд на мир, за увлечения, за то, что он никогда не врал. Никогда! Саске цепко улавливал каждое его слово, но ничего из сказанного Наруто не было фальшью. Он был чистым, настоящим, живым и таким важным. Непорочные грязью лжи эмоции всегда отражались на его лице открыто, с вызовом, от души. Если Наруто улыбался, то не просто растягивал губы в разные стороны, а лучился изнутри. Если смеялся, то смеялся громко, хохоча чуть ли не до слез. И если ненавидел или чувствовал неприязнь - никогда ее не скрывал, а открыто выплескивал на тех, кто эту неприязнь в нем вызвал. Саске правда не понимал, чем ее заслужил. Наруто то игнорировал его, то раздражался, то посылал матом. Не слушал ни доводов сердца, ни зова природы, ни самого Учиху, который всеми способами пытался показать, как сильно омега ему нужен.
В КАПА появился новый член, а Шикамару, обнимая Кибу за талию, нарушил одно важное правило клуба: «Никаких омег!». Киба плохо играл в баскетбол, но умел быстро работать руками, собирая пустые бутылки и фантики в мусорный пакет, очищая береговую зону пляжа, который они убирали раз в пару недель по желанию Джуго. Иногда вместо пляжа ходили в парковые зоны и наводили порядок там. Вешали кормушки для птиц на тонкие ветви деревьев, стирали матерые надписи с изуродованных лавочек, убирали листву с дорожек. Поначалу друзьям было очень неловко откровенничать при омеге, но, как оказалось, стороннее мнение противоположного пола было весьма целесообразным. Он стал их маленьким шпионом и делился своими премудростями, доказывая, что омеги и альфы мыслят в разных плоскостях. Он разболтал Саске, что на самом деле Узумаки очарован его запахом, но врет самому себе, в первую очередь, тем самым сохраняя чистоту эмоций. Также поделился планами Карин посетить его комнату в свою течку и, наконец, показать остальным сучкам, что она - лучшая.
- Странный повод прыгать в мою кровать, - пожал плечами Саске и предупредил друга: - Будь дома, я ее к тебе притащу.
Так оно и вышло. Конечно, ему было тяжело в очередной раз переживать то, что он своими руками причинял боль омеге. Но еще тяжелее было переживать собственный гон, который посетил его многим раньше, чем планировалось, из-за необузданного всплеска феромонов и реакции тела на течную омегу. Саске весь извелся, пока справлялся со своим неутолимым желанием. В этот раз он проходил мучительно, словно изощренная пытка. Мозг рисовал грубые пальцы его омеги по щекам, его абсолютный запах, которому невозможно было сопротивляться, его кожу, его волосы, его руки. Сознание само дорисовывало недостающие детали, которые Саске вживую не видел. Он мог лишь фантазировать о том, что было скрыто одеждой. И только он сам знал, каких усилий ему стоило оставаться в своей комнате. Желание ломало его тело и душу, в голове билась мысль найти своего строптивого омегу и, наконец, взять то, что альфа считал своим по праву. Жаль, только, что Наруто все также упорно сопротивлялся.
Иногда Саске хотелось подойти, встряхнуть его хорошенько за воротник, и крикнуть в лицо: «Чего ты ломаешься?!» Только вот он знал, что этим обязательно оттолкнет Наруто. Выпускать звериную сущность ему не хотелось. Хотелось, чтобы Наруто пришел к нему сам. Не гонимый таким же неуемным желанием, а именно сам, по собственному выбору, осознанно избирая себе в спутники жизни именно его, Саске.
И когда это произошло, Учиха утонул. Его затопило волной собственных чувств, он не сопротивлялся течению, как-то обреченно осознавая, что без Наруто он - не жилец. Он не мог насмотреться на него, налюбоваться взглядом, запахом, голосом. И не важными стали слова, альфа со всем соглашался и знал: если Наруто предложит расстрелять всех людей на планете, Саске будет первым, кто даст ему патроны и автомат. Это смахивало на патологию. Он чувствовал, что был болен им, добровольно отдавал свою волю в его руки и безоговорочно вверял ему свою судьбу. Он с легкостью принял перемены, что внесла собой связь, с аппетитом уплетал ненавистный раньше рамен и с радостью наблюдал, как вкусовые предпочтения Наруто тоже меняются. Омега брал себе любимое блюдо Саске, не зная, что это именно оно - не до конца прожаренный стейк с кровью и густым томатным соусом. Но он ел мясо с таким удовольствием, что сомневаться не приходилось - ему по вкусу. Вместо чая омега теперь пил только кофе без сахара. Саске открыл в себе любовь к мандаринам, хотя отчетливо понимал, что у него аллергия. Он покупал их и отдавал Наруто и как будто сам наслаждался их вкусом. Не только гастрономические потребности изменились, изменилось почти что все. Быт, распорядок дня, перспективы, приоритеты. Он был готов пожертвовать своей жизнью, но не расценивал это именно жертвой - ведь он делал только то, что хотел исключительно сам.
Когда Наруто заговорил об увлечениях, Саске мысленно представил, как они разделят мир пополам. И те занятия, что приносили раньше неописуемый восторг, будут радовать вдвойне, если рядом будет омега. Весь мир теперь лежал у их ног! Они могли бы путешествовать на каникулах между сессиями, могли бы вместе кататься на коньках, на роликах, на велосипедах. Бегать по утрам, ездить верхом, коллекционировать редкие книги. Теперь он понимал, почему Шикамару взял с собой в КАПА своего омегу, а Суйгетсу притащил туда Карин. Саске, кстати, с ней помирился и обнаружил приятную личность. Девушка больше на него не обижалась и даже попросила прощения за грубость. Показалось, искренне. И он хотел привести туда Наруто и, наконец, собрать всех важных ему людей рядом. Получить заслуженные поздравления друзей, наконец. Это был тернистый путь с тяжелыми испытаниями, но Наруто все же принял его! Принял и, как показалось Саске, полюбил. А оказалось... казалось.
Наруто удалось найти его самое больное место и с размаху ударить именно туда. Он назвал его, Саске, любовь какой-то жалкой феромоновой ломкой! Да если бы это были просто гормоны! Он бы не вел себя так, не оберегал бы от угроз, не был бы постоянно рядом. Он даже собрание КАПА пропустил! И, к слову, не жалел ни капли, потому что время, проведенное рядом с любимой омегой было бесценно. Наруто удалось в очередной раз его обескуражить непредсказуемостью. И серьезно обидеть. Но Саске злился на колючие слова, а за ними усмотрел беспокойство. Что ж, если Наруто хочет, да будет так. Он покажет ему настоящую феромоновую ломку!