Манефа брала по пятьдесят рублей. Только за какое-то особенное гадание, которое, как она говорила, можно проводить только один раз в жизни, брала семьдесят. Баба она была добрая и честная, насколько возможно было быть честным на Ивановском рынке, потому что помидоры на прилавках были только сверху свежие, а у торгашей в кармане лежал грузик, который они незаметно подставляли под товар на весы. Манефа, наверно, оттого такая честная была, что то, за что она деньги брала, не продавалось на вес и стухнуть не могло, потому как не могло быть и свежим. При всём при этом её предсказания почти всегда сбывались.
Сколько лет было Манефе, я не знаю. Сначала казалось, что она моложе, потом – что старше. Это тогда уже, когда она начала тюрбаны из платков накручивать. Да даже и так она совсем не походила на настоящую гадалку, ведь гадалки-то все по квартирам сидят, а Манефа вот уже несколько лет приходит на базар и располагается на ящиках ровно посередине, где граница проходит между барахолкой и продовольствием. Раньше рядом с нею хохлушка зеленью торговала – она семки лузгать любила, а ещё кончик пальца облизывала, прежде чем купюры отсчитать – теперь не ездит, теперь там узбеки с лотками всяких своих специй, а слева от Манефы тётка какая-то с шапками. И только Манефа всё сидит на своих ящиках с неизменной картонкой, на которой написано: «Гадание на картах. 50 руб» – и кажется, всё вокруг конечно, кроме Манефы в тюрбане из ситцевого платка, от которой постоянно пахнет табаком, а ещё у неё зубы верхние как у лошади.
А вообще, места эти, что вокруг станции, я хорошо знаю – и кроме Манефы там ошивается ещё куча замечательных людей: бомж дядя Валера, например. Его тут, на станции, уже все – даже менты – в лицо знают, а он всё равно возле касс бродит и просит у пассажиров десяточку, сетует, что ему на проезд не хватает. Ему ж, на самом деле, не на проезд, а на опохмел надо – и все об этом уже давно прекрасно знают. Есть мент Сашка, который жизни не мыслит без шаурмы и разгона бабок, торгующих в подземном переходе. Ещё в переходе, у лестницы, которая к автостанции выходит, стоит парень с костылём и молча бумажный стакан протягивает. Он из товарищей дяди Валеры, наверное, но его мент Сашка не трогает. Зато Сашка очень не любит музыкантов, которые иногда приходят – а музыканты самые разные, люди вполне приличные, хотя зачастую какие-то студенты или школьники. Среди них как-то пару раз милая девочка с гитарой была – Ульяна. Потом я её ни разу нигде больше не видел.
