Склеивая осколки

Глава 4. Дороги, которые мы выбираем... (Часть 2)

Мало найдётся людей, для которых правда не звучала бы как обида.

С.Сегюр

Гермиона замерла при звуках собственного имени. Но почему? Ведь она столько раз слышала, как Малфой произносит его с различными интонациями, а смысл всегда один — «ненавижу». И вроде теперь то же самое, но есть что-то ещё... Едва уловимое. То, что так знакомо и безжалостно терзает душу острыми когтями.

«Боль? — сердце сжалось, подтверждая догадку. Новая царапина — и ещё один невидимый шрам. — Да, именно она...»

И всё та же непостижимая для разума ненависть. Чувство, полное силы и слабости. Иссушающее и придающее существованию неправильный, но хоть какой-то смысл, а мыслям — направление.

Малфой ненавидит Грейнджер. Это как аксиома. Роман, сотканный из пороков и предрассудков. Проза жизни.

«И чёрт с ней!»

После суда Гермионе хотелось не сомневаться в том, что решение оказалось верным. И — что намного важнее — не стало гораздо хуже. Что такой, в принципе, слабый Малфой выдержал всё это и не сломался под гнётом вины. И вот сейчас, возможно, появился шанс чуть приоткрыть завесу не совсем честным и далеко не красивым способом.

Гермиона сделала пару шагов вперёд, заворожённая этим возгласом: «Грейнджер».

— Что? — растерянно переспросила Сандра. И не видя лица, стало понятно, что она и поражена услышанным, и на грани срыва. Это состояние роднило их с Гермионой. Правда, причина была у каждой своя.

И тут в ответ с дикой злостью, пробирающей до костей:

— Грейнджер, — громче и громче: — Грейнджер. Грейнджер! Сколько раз, мать твою, я должен это повторить, чтобы ты убралась?! Десять? Двадцать? Нет, лучше так: пошла ты к грёбаной Грейнджер!

Гермиона приоткрыла от возмущения рот. В этом качестве её фамилию, кажется, ещё не использовали. Таким тоном — не впервой, но с таким смыслом... Посылая куда подальше. Нет, на сегодня слишком много открытий!

— Хоть сто, Драко! — Сандра перешла на крик. — Если тебе станет легче, можешь орать его, даже когда кончаешь! Прямо на весь Хогвартс, если оно того стоит! Я разозлюсь, мне будет больно, но переживу. Открой уже этот ящик Пандоры и взгляни страхам в лицо. Потому что, чёрт тебя подери, нельзя убегать от всего нормального! Вот так...

Фоссет никогда не давала повода думать, что относится к Гермионе и её друзьям враждебно. Всегда держалась несколько отстранённо даже от однокурсников и вместе с тем считалась одной из лучших. Злопыхатели распускали слухи, что Сандра иногда слишком легкомысленна, но зато занудой не называли. И сейчас в её полных абсурда и отчаяния словах явного презрения не чувствовалось.

— Ну всё — начались лекции... Не лезь не в своё дело, Сандра! Не выводи меня из себя! Лучше вспомни, что сама недавно сказала: стоит мне повторить это чёртово имя ещё раз — ты уйдёшь. Так давай! Я жду, не разочаровывай меня.

— То есть, это твой не совсем логичный способ порвать со мной? И мои извинения тебе не нужны?

— Вот теперь я тебя узнаю — включила мозги. Тема закрыта.

Гермиона, пробираясь через заросли амброзии*, видела Драко лишь со спины, но лицо Фоссет наблюдала достаточно чётко. Та часто заморгала и отвела взгляд, очевидно, стараясь унять слёзы. Что-что, а выдержки ей было не занимать. Хотя это, скорее всего, было продиктовано иным: плакать, взывая к чувствам такого как Малфой, бесполезно.

Сандра постаралась уменьшить накал страстей. Не для того она бросилась следом, чтобы свести всё к обмену грубостями, поэтому заговорила мягче:

— Драко, мне очень жаль, что я нарушила правила. И ты прекрасно знаешь, что я не лгу. Но можешь даже пальнуть в меня запрещённым, если ты сам не дал повода для подобных мыслей.

— Дал или не дал, какая разница? — Гермиона удивилась, но и Малфой понизил тон. Тактика сработала. — Я не понимаю, к чему весь этот разговор, Сандра? Я ведь предупреждал о последствиях. Не один раз. Какого хрена ты всё так глупо разрушила? — Драко, без сомнения, злился, но в его голосе чувствовалось сожаление.

— Предупреждал, и что?! — Фоссет приблизилась. Малфой отступил. — Это запрещает мне хотеть большего? Услышь меня, ради Мерлина! Я не просила взять меня в жёны, не объяснялась тебе в любви, потому что это слишком сильное слово для того, что я чувствую. Но я хочу быть с тобой! И я рискнула пробить стену, что ты выстроил между нами своими правилами. Я знаю, ты сам испугался того, что можешь ощущать что-то ещё, кроме злобы и ненависти, и бежишь от меня. Драко, так нельзя!

— Сандра. Не. Читай. Мне. Нотаций! — он вспылил. Слова неприятно зацепили, проникли непозволительно глубоко. — Ты не можешь знать, что я чувствую. Нихрена ты обо мне не знаешь!

— Так скажи мне. Впусти меня в свою жизнь, потому что это не сделает тебя хуже. Чувства никого не делают хуже! В отличие от равнодушия. Я поторопилась, прости, но я обещаю...

— Замолчи! — Малфой устал повторять одно и то же. Хотелось сбежать. Побыть одному, погрузившись в собственный гнев с маниакальной зависимостью.

— Нет! Пожалуйста... Не поступай так с собой.

Драко ломало. Эта наглая девчонка почему-то напомнила мать с её заботой. Странная Сандра. С комплексами. Способная на глупости. Зачем ей всё это? Любовь? Или... человечность? «А что в этом удивительного, если она просто... хорошая?» — Малфой отмахнулся. Его потянуло на таких? Когтевранка — уже отступление от правил. Отдавало очередной слабостью. По крайней мере, в голосе исчезла злость, осталось лишь снисхождение:

— Замолчи. Не унижайся. Это ничего не изменит.

— Сегодня — да, — Сандра не сдавалась. — Но когда ты оттаешь, Драко, или выговоришься, или просто примешь себя таким, какой есть, то поймёшь, что желание стать ближе — не преступление. Перестань бояться, поплачь о матери, иди наори на Грейнджер, набей морду хоть самому Поттеру, если это поможет! Только не отталкивай меня сейчас из-за дурацких правил. И тем более потому, что я тебе не безразлична!

Гермионе стало жаль Фоссет. Она боролась. Как могла. Старалась сохранять самообладание и не поддаваться отчаянию. Но даже через стекло ощущалось: сердце Малфоя ей растопить не под силу.

— Ты обманываешь себя. Я не способен... Ты меня придумала, Сандра. Тут, — Драко поднял руку, и Гермиона догадалась: он ткнул в область сердца, — пустота.

— Да ну?! — Фоссет не выдержала. Она полезла за чем-то в карман. За палочкой? Гермиона инстинктивно напряглась. Обиженная и оскорблённая в своих чувствах девушка способна перейти черту. — Я, конечно, не вызываю столь сильных эмоций, как некоторые, но — чёрт возьми! — я не потеряла способность чувствовать и видеть чуть глубже, чем остальные. Забирай свои правила! — выкрикнула Сандра, и Гермиона заметила резкое движение. Похоже, Малфою зарядили чем-то в лицо, но он даже не отшатнулся.

«Ожидал? И, слава Мерлину, значит, ничего серьёзного!»

Подтверждение не заставило себя долго ждать — то, что исчезло в кармане пиджака, было далеко от смертельной угрозы. Стало не по себе. Вторжение в такие секреты Малфоя не планировалось. Гермиона не без волнения и стыда за свой поступок отогнала мысли о назначении подобной вещи.

— Это всё? — выдавил Драко. — А теперь...

И тут Гермиона предательски чихнула. Она сдерживалась изо всех сил, но пыльца амброзии сделала своё дело. А ведь знала, что на неё аллергия, но, как последняя дура, полезла в самые заросли, лишь бы узнать побольше. Горе-шпионка, прикрыв рукой рот, сразу же отшатнулась. Но зацепила кадку, и та с грохотом свалилась.

— Что это? — поинтересовалась Фоссет.

— Лишние уши, вот что! — Малфой оглянулся. Он был в ярости. Потянулся за палочкой. Ему казалось: их не просто подслушали, а влезли в самое сокровенное. Очень личное. Перешли черту, за которой кончается терпение и начинается месть.

— Выходи! — приказал Драко. — Выходи, болван, кто бы ты ни был!

Сандра, не обрадованная вмешательству, потянулась за своей палочкой.

Гермиона решила не пасовать. Да, она повела себя гадко, но ведь не со зла. Не выходить? Трусить? Нет уж! За свои поступки надо отвечать. Хотела подслушать — получай по заслугам!

Несколько секунд колебаний, и она предстала перед глазами разбушевавшейся парочки во всеоружии. А именно, с гордо поднятой головой и палочкой в руке.

— Грейнджер, — выдохнула Сандра. — Какого?..

— А это её любимое занятие — совать нос в чужие дела! — заорал Драко. — Без этого она свихнётся к всеобщей радости, — его палочка была направлена прямо в ненавистное лицо. — Что ты выведала, книжная моль? Что? Говори, или...

— Малфой, не угрожай мне! — положение не из лучших. Виновата, да. Стоило бы извиниться, конечно...

— Драко, перестань! — Гермионе показалось странным, что Сандра защищала её. Вероятно, она хоть и получила отставку, но не желала своему парню, пусть и бывшему, новых проблем.

Определённо, нет! Потому как в отличие от остальных заметила Рона. Силы выровнялись.

— Гермиона! — окликнул её тот. — Какого дракла здесь происходит? Малфой, помни, что ты под Надзором! Так что убери свою палочку, или снятые баллы покажутся тебе сущей ерундой по сравнению с последствиями!

Фоссет поняла, что ещё Драко предпочёл утаить. Об этом и шла речь у Макгонагалл. Надзор — лишь вершина айсберга, за ним во всю следит Министерство. Сандра ясно ощутила: их отношения — самообман. А чувство, граничащее с любовью, застилало разум, чтобы понять, броню так быстро не пробить. И сейчас ситуация угрожающая: Уизли надавил на больную мозоль Драко, и теперь тот выпустит «иголки».

Рон недооценил Малфоя. Да, он опустил палочку, но подобных угроз от «рыжего придурка» молча стерпеть не мог:

— И теперь ты приставил ко мне свою сучку? — Гермиону передёрнуло, но она сдержалась. Хамство — оборонительная реакция. Главное, кто первый пустит в ход свою палочку.

— Не забывайся, змеёныш! — Рон побагровел. — Заткни пасть! За тобой даже следить не надо, потому что такой трус, как ты, ни на что не способен, кроме как шипеть и плеваться ядом!

— Рон, перестань! Не ведись... — Гермиона с Сандрой переглянулись. Вот оно — типичное выяснение отношений между парнями. Следующий шаг — дуэль или мордобой. И избежать этого важнее, чем дать им поддевать друг друга ради желания ударить словом.

— Значит, она ходит за мной по пятам, Уизел, из собственного удовольствия, — Драко оскалился. — Вынюхивает, подсматривает, надеясь увидеть мой голый зад! Видно, недотрах сказывается. Что, членом не вышел? Гнётся, но не ломается? И поэтому она мало даёт? Что у вас за проблемы, мать твою, если возбуждает только трахающийся по углам Малфой?!

Драко попал в самое больное место. Казалось, ещё чуть-чуть, и в него полетит запретное «Круцио». Желваки Рона ходили ходуном и наставленные друг на друга палочки не предвещали ничего хорошего. Глаза горели сумасшедшей яростью.

Палочка Рон отлетела в сторону — он решил, что удар по наглой самодовольной физиономии намного приятнее, чем тупые заклинания. В конце концов, змеёныш не сильнее его.

Гермиона еле успела выставить барьер.

— Рон! Нет! — его отбросило назад.

— Что, Уизел, как обычно, прячешься за чьей-то спиной?

— Нет, Рон, не надо! — Гермиона вцепилась в его руку клещами. Он выдернул её, бросил в лицо заступницы злое: «Я сам!» — и впился в Малфоя полным презрения взглядом:

— Не в этот раз, мерзавец! Не в этот...

Сандра силой тащила Драко подальше от теплицы:

— Ты что делаешь? В тюрьму захотел? Один прокол — и ты отправишься в Азкабан вместо матери, — отец на что-то такое намекал. Визенгамот знал, что делал, оставив Драко «на крючке». — Хочешь растоптать всё, чем она пожертвовала? Так ты этого хочешь?!

— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — Малфоя трясло. Он прекрасно понимал, чем вызван тотальный надзор — намёком на справедливость.

Рон и Драко, оглядываясь, в воображении избивали друг друга. Вспомнив, каким взглядом рыжий одарил свою подружку, Малфой поймал себя на мысли, что в нём не ощущается вселенской любви. А уж скрывавшаяся, очевидно, от кого-то Грейнджер (не могла же она знать наверняка, где можно погреть свои сверхлюбопытные всезнайские уши) только усиливал подозрения: очередной скандал неизбежен.

И Драко, приказав Фоссет: «Отстань от меня наконец!» — ухмыляясь, зашагал к замку. Но оставлять выходку невыносимой выскочки безнаказанной? Нет уж! Никогда.

Как только они скрылись из виду, Гермиона выпалила:

— Ты что творишь? Малфой провоцирует тебя, а ты поддаёшься, как будто тебе двенадцать! Ты можешь лишиться должности Старосты! Хочешь срывать свою злобу на всех подряд? — она сделала шаг в сторону замка. — Зачем ты вообще вмешался, я бы и сама справилась, — не хотелось говорить Рону, что во всём виновато некрасивое желание подслушать.

— Срывать злобу? А ну, стой! — он схватил Гермиону за локоть и рывком развернул к себе. — Думаешь, это выход — опять сбежать от меня? Это же, блин, так по-взрослому! — ехидство лилось на грани удовольствия. — Или будешь и дальше прятаться по углам?

— Рон, только не сейчас!

— Нет, сейчас! Давай, признай уже очевидное.

— Я не понимаю, о чём ты... — Гермиона опустила глаза. Нет, она догадывалась, что тема близости не окончена, но всё опять стало слишком сложно. Чувства к Рону, какими бы они ни были, мешали поступить честно. Отсрочить этот разговор казалось гуманнее.

— Не говори со мной так, будто я полный придурок! Я, что, страшный монстр, Тот-который-много-хочет? Поэтому ты ведёшь себя, как... как... Чёрт, у меня даже слова закончились!

— Вот и прекрасно! Тебе лучше остыть, и потом всё обсудим.

— Не хочу я ждать! Чего? Очередного «мне жаль, Рон»? Я не могу? Чего ещё ждать, Гермиона?

— Успокойся, пожалуйста, — острые когти боли ранили и ранили. Но опять скрываться от неё — не значит перестать чувствовать.

— Какого дракла ты сбежала, будто я собрался насиловать тебя, как последний негодяй?! Да, я хотел сделать тебе больно. По-своему. В отместку. Но это стоило того! Прикасаясь ко мне так откровенно в первый раз в жизни, ты с ужасом воротила нос и думала, я нихрена не увижу?! И ничего не пойму?

— Ты вёл себя... гадко! — стало не по себе, будто снова ощутила рукой требовательное возбуждение.

— Неужели? И пусть! А ты, трусиха? С каких пор открыть правду для тебя проблема? Признаться себе, что я...

— Рон, замолчи, — с ноткой отчаяния перебила Гермиона.

— С какой стати? Стыдно, что тебя тычут в собственное бессилие? Пора перестать играть в «мы с тобой два влюблённых идиота», потому что будь это так, ты бы сейчас лежала со мной — голая и счастливая! — а не бегала по Хогвартсу в поисках укрытий. Да и Мерлин с этим!

— Не дави на меня! И, кстати, как ты меня нашёл? Ханна видела или Нев?..

— Да, дело серьёзное, если ты потеряла способность соображать, — жёлчно перебил Рон. Не до церемоний. — Карта Мародёров, Гермиона! — он ненадолго вытащил волшебный пергамент из кармана и потряс в руках прямо перед её носом, словно желая ткнуть своим «я — не дурак». Бежать с картой в руках, сломя голову, бесцеремонно оттолкнув на выходе сначала Аббот, а потом ещё и Лавгуд, даже не извинившись, было неразумно. И грубо. Но на тот момент подобные мелочи не волновали.

— Ты рылся в вещах Гарри? — Гермиона возмущённо подняла брови.

— Ничего, переживёт! Это была необходимость. А как иначе? Как с тобой иначе?! Да, я продуманный гад, пытающийся переспать с той, которую хочу, как последний придурок. За которой сейчас бегаю, как идиот, чтобы поставить наконец точку в вопросе «Ты не моего поля ягода, Рон!»

— Зачем ты так?

Вместо ответа он ядовито ухмыльнулся, лихорадочно повторяя про себя:

«Давай уже, признай, что я твой друг. Не парень. Не любовник. Просто гребаный друг!»

— Рон... Мне кажется, это как-то не так должно происходить. Нам, я уверена, нужно взять перерыв. Небольшой... Чтобы... — Гермиона пыталась подбирать слова, а выходило, что она говорила неуверенно.

Рон догадался, о чём речь.

— Перерыв? Что ты несёшь?! Нет уж. Я не понимаю этих пе-ре-ры-вов! Для чего? Что и кому ты хочешь доказать? Значит, в первый раз должно быть не так? А как, чёрт возьми?! — ясность мыслей удивляла и самого Рона. — Хочешь спонтанности, Гермиона? Хочешь страсти? — шаг вперёд. Ещё один. Всё ближе и ближе: — Так, в отличие от тебя, у меня её предостаточно!

Рон впился в губы так яростно, что стало даже неприятно. Он не целовал, а разрывался от боли и негодования. От желания доказать очевидную истину той, которую щадит из последних сил. Пусть скажет это громко. Вслух. Пусть до Гермионы уже дойдёт — жалость ему противна! Что мало слабо двигать в ответ губами и пытаться переубедить того, кто жаждет большего.

Палочка выпала из рук. Но не потому, что Гермиона сдалась...

— Нас увидят, так нельзя, — она отворачивалась, упираясь в плечи Рона.

Но он целовал и целовал. Лицо. Шею. Дёргал одежду с остервенением и злостью, и в душе уже понимал, что пугает... Но другого выхода не видел. Боролся с руками, отталкивающими его. Проникал под блузку, тянулся к груди. И остановить это безумие не хватало сил.

— Плевать! Я хочу тебя. Тебя одну, — требовательные руки прижимали к себе так сильно! Так отчаянно... Но внутри Гермионы ничего не откликнулось. Не отозвалось. Молчало. Ни эти жадные губы, ни ласки, ни возбуждение не вызывало дрожи в коленях. Только боль. И чувство вины. И осознание того, что Рон прав.

И он это понимает. Чувствует. Злится. Сходит с ума. Плюёт на приличия и запреты, чтобы достучаться до неё. Целует. Нагло гладит между ног. Чтобы заставить выкрикнуть правду в лицо.

Но вместо этого...

Гермиона из последних сил оттолкнула Рона. И ударила. Наотмашь. Чтобы привести в себя.

Вот и ответ на все вопросы. Чёткий и ясный. Хлёсткий.

— Как ты можешь? — тихим измученным голосом. — Ты же...

— Твой лучший друг? — Рону больно, но он доволен. Осталось поднять свою палочку и исчезнуть. Лишь бы не видеть этих полных сожаления глаз! — А друзей не хотят, да?

— Прости, — Гермионе хотелось заплакать. Но не так. Не здесь.

— Да пошла ты! — она даже рот приоткрыла. За что?

И молча смотрела на не её Рона. Чужого. Незнакомого. Он зашагал прочь, оставив наедине с собой.

«Что с тобой происходит? Что?!..»

На этот вопрос ответа не было.

* * *

Спустя несколько дней, вечером, Гарри шёл по коридору, ведущему к бывшему кабинету Дамблдора, и волновался будто в первый раз. В голове — десятки мыслей. Например, что, по словам Гермионы, «такое необъяснимое» творится с Роном? Она редко ошибается, не верить её чутью нет оснований, но сейчас подруга, скорее, растеряна, чем уверена. Эмоции не поддаются логике.

«Как по мне, так парни с девушками часто не понимают друг друга. Хотя он взвинченный, да... С Малфоем, Гермиона говорит, чуть не сцепился. Ну, в этом как раз ничего удивительного! — Гарри спросил о стычке, но Рон в ответ зарычал. — Захочет — сам расскажет».

И долго ещё лучшие друзья собираются не разговаривать? Нелегко быть между молотом и наковальней. Даже если рядом Джинни... И зачем она каждый раз напоминает себе — и не только — что они решили больше не вмешиваться? Почему Ханна Аббот демонстративно игнорирует Рона? А ведь ещё пару недель назад он и Джордж дружески захаживали с ней в «Дырявый котёл». Отчего Невилл вдруг отказался от ужина? Все перессорились, что ли?! С другой стороны (Гарри уже заметил каменную горгулью), очень интересно, почему Макгонагалл хочет его видеть?

Он хмыкнул. Предположений — масса, но ничего «страшного» в голову не приходило. Новый учебный год начался не блестяще, но довольно неплохо, поэтому поводов для подобного визита не наблюдалось. Да и Гермиона выручала иногда, по-доброму ворча: «Будь внимательней! О чём ты думаешь?» Но это — обычное дело.

— Гарри, — услышал он за спиной тонкий девичий голосок и обернулся. — Ты уже успел провиниться? — искренняя улыбка служила, скорее, одобрением, чем укором. — Или просто гуляешь?

— Луна, — Поттер подождал, пока они поравняются, — тебя вызвала Макгонагалл? — утвердительного жеста не последовало, Лавгуд пожала плечами. — Только не говори, что ты заработала серьёзное взыскание — не поверю. А что с твоей одеждой? — он с любопытством оглядел испачканную в масляных красках форму и машинально потянулся за палочкой. Сокурсники считали Луну странной, и Гарри не представлял, что можно было от них ждать. Её вещи часто использовали для розыгрышей.

— Не надо, — отрицательно качая головой, остановила его Лавгуд, — так я выгляжу более загадочно. И не так мрачно, правда? Я потом сама, — спешно уточнила она. — Вот только закончу рисунок. С волшебными красками нужно использовать специальные очищающие заклинания. Ты ведь в курсе?

Гарри ненадолго растерялся. Сознаваться, что он как раз не в курсе, почему-то не хотелось.

«Я же не Гермиона».

— А нам задали что-то нарисовать? — он усиленно напрягал память. Ничего подобного! Хотя Луна отличалась нестандартным подходом и к учёбе тоже, но её мало волновало, что думают на этот счёт остальные.

— Нет, по-моему... Но я последнее время невнимательна. Эти стены всё ещё хранят воспоминания. Такие разные... — задумчиво произнесла она, разглядывая коридор. Видя некоторую неловкость, решила не смущать Поттера прямыми взглядами ещё больше. Герой — не герой, а девушки — совсем иное. — Это отвлекает иногда.

— А что ты рисуешь? У тебя хорошо получается, кстати, — Гарри искренне стало интересно. Он вспомнил то щемящее чувство в груди при виде настенной живописи в доме Лавгудов. — Так что? Если это не секрет, конечно?

— Не Рона, — вот так — в лоб. Поттер не был готов к такому. Луна умела удивлять своей проницательностью. — Он какой-то странный последнее время, ты заметил? — ответа, похоже, никто не ждал, потому что тут же последовало уточнение: — Гермиону. Скоро же её день рождения. А она... очень грустная, — Гарри опять поймал себя на том, что Луна нравится ему. Как и её умение менять вовремя тему: — Может, поэтому меня и вызвали. Последний раз я делала наброски прямо на трансфигурации. Профессор Спиннет очень рассердилась. Назначила отработку. Теперь ещё и Макгонагалл, наверное, сделает предупреждение...

— Вряд ли, — решил приободрить Гарри. «А вот и ещё один вопрос на повестке дня — подарок для Гермионы».

Они замерли у каменной горгульи, и Луна легко и непринуждённо, будто ей ничего не грозило, назвала пароль «Мирное небо», и винтовая лестница стала поднимать их. Лавгуд рассматривала статую, водя по ней кончиками пальцев, словно собиралась сделать её частью новой картины. И тем самым невольно приковывала к себе взгляд. Гарри стало неловко, и он мысленно подгонял лестницу. Та остановилась, и...

Это оказалось полной неожиданностью — заметить в кабинете... Малфоя!

«Неужели кто-то донёс про стычку с Роном? Он?! Нет, не мог. Не мог?»

— Можете идти, мистер Малфой, — спокойно произнесла Макгонагалл. — Мистер Поттер... Мисс Лавгуд?.. — Макгонагалл удивлённо уставилась на форму последней. — Что-то случилось?

Гарри услышал совсем тихое «чокнутая», как только Драко повернулся. Это не удивило. Но вот взмывшая в воздух волшебная палочка...

— Скипидарус! — одежда Лавгуд, к её неудовольствию, тут же очистилась. Малфой в своём репертуаре — даже скривился высокомерно.

— Похвально, — в некотором замешательстве прокомментировала Минерва и жестом велела Драко поторопиться.

«Строит из себя добренького... Перед Макгонагалл. Как предсказуемо, — Гарри возвёл глаза к потолку. — Любит ткнуть окружающих носом в то, что он-то палочкой пользоваться умеет». Как тут не понять вспыльчивого Рона! Гарри заметил, как этот слизеринский подхалим спрятал что-то похоже на конверт в карман.

Драко, довольный собой, исчез из виду, и Макгонагалл заговорила:

— Я помню, мистер Поттер, что приглашала вас. Рада поздравить с назначением, другого капитана факультетской команды представить сложно. Но возникли непредвиденные обстоятельства, поэтому завтра, в это же время, жду вас у себя. Кое-кто очень хотел побеседовать с вами, — Макгонагалл едва-едва улыбнулась и покосилась на портрет Альбуса Дамблдора.

Гарри почувствовал дикое сожаление, что придётся отложить такой особенный разговор. Но, вежливо попрощавшись и уже спускаясь, услышал начало фразы весьма обеспокоенным голосом:

— Мисс Лавгуд, только не волнуйтесь, пожалуйста, ваш отец стал жертвой несчастного случая из-за любви к нетрадиционной магии. Но с ним всё будет хорошо! В Мунго прекрасные колдомедики.

— Я уверена в этом, — умиротворённо ответила Луна. Ей не было всё равно — Гарри знал — она предпочитала верить в лучшее. Всегда.

— Вы можете воспользоваться камином или порталом, — Макгонагалл, без сомнения, не ожидала такого спокойствия. Некоторые дети не переставали её поражать.

Гарри испугался за мистера Лавгуда. Ходили слухи, что после Войны тот слегка помешался. Ну, он и раньше слыл весьма странным. Луна никогда не жаловалась, и Поттер всегда удивлялся, откуда столько сил в такой хрупкой на вид девушке.

Гарри влетел в общую гостиную в поисках Гермионы. Она о чём-то шепталась с Джинни. Дождался удобного момента и тут же выпалил:

— Я наткнулся в кабинете на Малфоя. Рон ведь не мог доложить? — вопрос-сомнение ещё совсем недавно смотрелся бы оскорбительным, но теперь... Раз что-то не так...

— Конечно, я же гребаный стукач, — разгневанно прокомментировал Рон, подпирая стену на лестнице. Гарри почувствовал себя виноватым. Учитывая постоянную взвинченность, на горизонте замаячила очередная ссора. Уже не с Гермионой.

— Извини, я не...

— Заткнись, пока не сказал очередную херню! — укоряющий взгляд друга сменился открытым недовольством. Скандала не будет? И слава Мерлину! Лучше перейти ко второму вопросу: — Кто-нибудь слышал, что случилось с мистером Лавгудом?

Но вместо ответа снова голос Рона:

— Гарри, есть проблемы поважнее. Я собирался проверить, вышла ли Паркинсон на дежурство...

— И что? Застукал её с... Малфоем? — Гарри сам не понял, почему вставил именно это имя. Наверное, из-за того, что увидел в кабинете стремительно спрятанный конверт. Письмо из Министерства? Что-нибудь случилось? Зла, пусть и бывшему Пожирателю смерти, Гарри совсем не желал.

И тут известие из уст друга, повергнувшее в шок:

— Пропала карта Мародёров.

* * *

Драко, сидя за столом в заброшенной аудитории седьмого этажа, уже полчаса смотрел то на пару листков пергамента перед глазами, то на волшебный огонь. Языки пламени завораживали. Игра света и тени в ночных сумерках напоминала вечную борьбу добра и зла. Казалось, конверт в кармане прожигает ткань, и жар поднимается прямо к сердцу, заставляя его биться часто-часто. В такие мгновения Драко было особенно тяжело. Чувство вины пробивало в груди дыру, в которую затягивало с треском и воем.

Неожиданно захотелось поднести руку максимально близко к огню и посмотреть, как долго хватит сил терпеть. Физическая боль обычно внушала страх, но сегодня какая-то мазохистская потребность в этом пугала гораздо больше.

Драко не удержался и подставил ладонь, крепко сжимая свободной рукой особенное письмо. От матери...

— Чёрт! — он достаточно быстро отдёрнул кисть. Сжал в кулак, с шипением втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. Нет, боли в жизни и так хватает. — Глупость какая!

— Это точно, — скрипуче произнёс голос позади. — И поэтому очень на тебя похоже!

Драко ухмыльнулся, магией расправляя измятый конверт, но не вздрогнул от неожиданности и даже не повернул головы. А всё потому, что знал — за ним наблюдают. Разговаривать через сумку сегодня не хотелось. Малфой вернул так и нераспечатанное письмо в карман и снова уставился на языки пламени.

— Огонь — это сила. Огромная. Притягательная. И разрушительная, — произнёс тот же голос. — Но и ею можно научиться управлять. Ощутив власть над...

— А я разве спрашивал твоё мнение? — бесцеремонно оборвал Драко намечавшуюся речь и приподнял один из листков пергамента со стола. Задумчивый взгляд застыл на изображении. — Я же сказал, не мешай мне!

— Сэр... — поправил голос. — Я чувствую, что иногда тебя так и тянет произнести моё имя, потому что ты идиот! Я велел обращаться ко мне «сэр». С такой неважной наследственностью и до Азкабана недалеко, — язвительность в тоне усилилась — очередной способ задеть посильнее.

— Твои «велел» должны что-то значить для меня? — Драко почти разозлился. Но почти. Созерцание отвлекало, да и с письмом в кармане демоны внутри, как ни странно, шептали, а не кричали. — Сомневаюсь...

— Пришёл сюда полюбоваться откровенными картинками? — оставить занятие Малфоя без комментариев? Ни за что! Это скучно. — Потянуло на сомнительные эстетические удовольствия? Физических тебе уже мало? Глупый мальчишка!.. Да, девчонка привлекательна. И формы... весьма впечатляют. Я понимаю...

— Да неужели? — ехидный смешок.

— Сарказм неуместен, Малфой. Я никогда не был слепцом. И к вопросу продления рода подходил очень серьёзно. Но сколько тебе можно повторять, держи эмоции под контролем! Они делают нас слабыми. Уязвимыми! Любовь требует жертв, и только ненависть воспитывает. Даже превозносит! Не трать время впустую...

— Не знал, что ты способен вообще об этом рассуждать, — Драко обернулся. Услышать нечто подобное он точно не ожидал. Волшебный мир сошёл с ума!

— Запомни на будущее, щенок, — голос, отражаясь от стен, проникал глубже, чем обычно. Он не был громким. Только уверенным. Полным силы. — Люди обманывают друг друга. Презирают. Соперничают и иногда побеждают. И так всю жизнь. Лишь смерть примиряет их всех, в этом весь смысл. Остальное — никому не нужная боль. А человеческие эмоции — всего лишь инструмент. Способ манипулировать. Это острый нож, который может не только ранить, но и убить. Дементоры, которых ты так боишься, — вот прямое доказательство моей правоты. Из семи основных эмоций они питаются особенно сладкой: радостью. Ни страхом, ни стыдом, ни гневом, ни отвращением, ни печалью или интересом, а радостью! Подпитывающей наши чувства. Дементоры пожирают тебя, когда ты слаб! Ты хочешь быть слабым, Малфой? Тогда чувствуй. Унижайся. Скули. Дочувствуй до того бреда, что глупцы называют счастьем, а я — химерой. Только помни, нет пищи — дементоры тебе не страшны. Поверь мне...

Со стороны последняя фраза прозвучала очень спокойно и вкрадчиво. Но Драко даже похолодел. Мало ему внутренних терзаний? Зачем он пошёл на всё это? Хотел стать особенным? Нет! Он топит собственную жизнь в этой трясине эмоций и абсолютно не представляет, к чему это приведёт. Уничтожит себя? Или всё-таки нет...

Драко поднёс рисунок к огню и поджёг уголок. Пергамент с изображением красивой полуобнажённой девушки медленно пожирало пламя, а Малфой, как заворожённый, любовался этим зрелищем, пока пальцы беспощадно не обожгло. Больно! Но уже легче. Внутри — определённо.

Он ненадолго прикрыл глаза, мысленно прощаясь:

«Пока, Сандра...»

Рука потянулась за вторым листком — гори всё огнём. В глазах полыхало пламя, рисунок Фоссет тлел под янтарными языками, и вместе с исчезающим пергаментом успокаивалось сердце Драко. Человеческая слабость — Его слабость рассыпалась, словно зола.

И теперь одной проблемой меньше.

Осталась только...

Грейнджер.

Долбаная Грейнджер!

Невыносимая Грейнджер!

В этот раз Драко не сказал это вслух, но, казалось, ненавистное имя повисло в воздухе. Тенями поползло по стенам.

— У тебя неприятности, Малфой? — голос стал злее и холодил кровь: — Противно смотреть. «Я ни на что не годен» — отпечатано у тебя на лице, маменькин сынок!

— Заткнись! Или...

— Что — «или»?.. Я тебе нужен, ты и сам это понимаешь. Может, ты и не хочешь быть мной, что по сути невозможно, но жаждешь того, что мне так хорошо знакомо. Так что прекрати эти метания и решай проблему. Решай, Малфой! И быстро!

Драко молча смахнул пепел взмахом палочки, закинул «собеседника» в сумку, повесил её на плечо, распахнул дверь, загасил волшебный огонь и заявил не менее зло:

— Не лезь с советами, Том! Так проживёшь дольше. Хотя в твоём случае это утверждение абсурдно.

_______________________

* Амброзия — род трав семейства Астровые, от светло— до тёмно-зелёного цвета, иногда высотой до 2 метров. Является природным аллергеном.