Гражданин Галактики

Глава11

Обменяли Мату? Навсегда? Маленькую Мату с такими серьезными глазами и веселым смехом? Торби ощутил глубокую печаль и, к своему удивлению, понял, как для него это существенно.
– Я не верю!
– Не будь идиотом.
– Когда? Куда она ушла? Почему ты мне не сказал?
– Скорее всего, на «Эль Нидо»; это единственное судно в порту, принадлежащее Людям. Примерно час назад. А не говорил я тебе потому, что и сам не знал, пока меня не пригласили в каюту к Бабушке, чтобы я попрощался с ней. – Джерри нахмурился. – Когда-нибудь это должно было случиться… но я думал, что Бабушка позволит ей остаться, пока Мата не усовершенствуется как баллистик.
– Но почему, Джерри? Почему?
Джерри встал и сказал ровным невыразительным голосом:
– Мой Сводный Двоюродный Дядя, я сказал уже достаточно.
Торби толкнул его обратно на стул.
– Ты не можешь так уйти, Джерри. Я твой «дядя» только потому, что они так говорят. Но я по-прежнему бывший фраки, которого ты учил искусству наводки, и мы оба знаем это. Так что поговорим как мужчина с мужчиной. Кончай!
– Тебе это не понравится.
– Мне это уже не нравится! Матти больше нет… Слушай, Джерри, здесь нет никого, кроме нас. Что бы там ни было, скажи мне. И клянусь тебе сталью «Сису», я обещаю тебе, чтобы ты ни сказал, Семья никогда не узнает об этом.
– О'кей. – Джерри мрачно взглянул на него, – Ты сам напросился. Ты хочешь сказать, что не имеешь ни малейшего представления, почему Бабушка выставила мою сестренку?
– Да, конечно… иначе бы я не спрашивал.
Джерри нетерпеливо дернулся.
– Торби, я знаю, как ты хитроумен. И не думаю, что ты оглох, ослеп и онемел.
– Можешь не выдавать мне комплиментов. Расскажи суть дела.
– Причина того, что Мату обменяли – это ты. Именно ты. – И Джерри с отвращением посмотрел на Торби.
– Я?
– А кто же еще? Кто всегда играл с ней в паре в мяч? Кто сидел вместе в кино? Кто из новых родственников вечно показывался рядом с ней? Я намекнул тебе – его имя начинается с Т…
Торби побледнел.
– Джерри, мне никогда и в голову не приходило…
– Значит, ты был единственным на судне, кто этого не видел, – Джерри пожал плечами. – Я не ругаю тебя. Это была ее ошибка. Это она выбрала тебя, тупой клоун! И лишь одного я не мог представить – что ты ничего не знаешь.
Торби чувствовал себя беспомощным, как птица перед наведенной на нее ракетой.
– Не могу поверить.
– Неважно, можешь ты поверить или нет… все это видели. Но вам обоим надо было скрывать, бежать от этих чувств, пусть даже они были совершенно невинными… и если бы сестренка не потеряла головы…
– Что? Как?
– Она как-то постаралась привлечь внимание Бабушки к этому юному идиоту-баллисту. Она пришла к ней и сказала, что хочет, чтобы ее тоже кто-то удочерил. Человек она бесхитростный и думала, что раз ты усыновлен, то не имеет значения тот факт, что она твоя племянница – остается только немножко переиграть и она сможет выйти за тебя замуж. – Джерри хмыкнул. – Будь ты усыновлен где-то на стороне, у нее еще могло бы получиться. Но она очевидно, рехнулась, если решила, что Бабушка – БАБУШКА! – согласится на такой скандал.
– Но… но ведь в сущности я не имел к ней никакого отношения. И не собирался жениться на ней.
– Ох, да кончай же! Я устал от тебя.
Торби пошел бродить, не желая ни возвращаться к Джерри, ни вообще видеть его. Он чувствовал себя растерянным и одиноким. Жизнь Семьи казалась столь странной, и понять ее поступки для него было столь же невозможно, словно он был лосианином.
Наконец, ему пришло в голову, что тут есть хотя бы один человек, с которым он может поговорить. Со своими бедами он пришел к доктору Мадер.
Постучавшись в ее дверь, он услышал быстрое: «Войдите!» Она встретила его, стоя на коленях, среди своих вещей. На носу у нее было пятно, а редкие волосы растрепались.
– А, Торби. Рада тебя видеть. Они сказали мне, что ты на грунте, и я уже боялась, что не встречу тебя.
Она говорила на Системном Английском, и он ответил ей на том же языке.
– Вы хотели видеть меня?
– Чтобы попрощаться. Я возвращаюсь домой.
– Ах вот как, – Торби снова ощутил болезненный толчок – такой же, как когда он услышал от Джерри о Мате. Он собрался с силами и сказал:
– Мне очень жаль. Мне будет не хватать вас.
– Это мне будет не хватать вас, Торби. Вы были единственным существом на этом огромном корабле, с которым я чувствовала себя, как дома… что более чем странно, так как моя жизнь и ваша отстоят друг от друга предельно далеко. Мне будет не хватать наших разговоров.
– И мне тоже, – грустно согласился Торби. – Когда вы уходите?
– «Эль Нидо» уходит в прыжок завтра. Но я должна перебраться сегодня вечером; я не могу опаздывать, а то мне придется добираться домой еще несколько лет.
– «Эль Нидо» идет на вашу планету? – У него стал складываться фантастический план.
– О, нет! Сначала они идут на Таф Бету-IV. Но там бывают почтовые корабли Гегемонии, и с ними я могу попасть домой. Слишком удачный шанс, чтобы не использовать его. – План поблек в голове Торби; да и в любом случае он был нелеп – он-то мог выбрать себе чужую планету, но ведь Мата не относилась к фраки.
– Старший Офицер согласилась, – продолжила доктор Мадер. Она криво усмехнулась. – Она была рада избавиться от меня. Знай она, сколько хлопот ей доставит мое пребывание на «Сису», она бы никогда не пошла на это; думаю, что за этим стоит какая-то сделка, о которой твоя Бабушка не упоминает. Во всяком случае, я покидаю вас…
Эти слова заставили Торби подумать, что Маргарет может увидеть на женской половине Мату. Смущаясь и запинаясь, он стал объяснять, о чем ему бы хотелось поговорить. Занимаясь укладыванием вещей, доктор Мадер слушала его со всей серьезностью.
– Я знаю, Торби. Я слышала о таких невеселых вещах.
– Маргарет, вы когда-нибудь еще сталкивались с такими глупостями?
Она помедлила.
– Много раз… и с еще более глупыми.
– Но ведь здесь ничего и в помине не было! А если бы и в самом деле Мата хотела бы этого, почему бы Бабушке не разрешить ей… вместо того, чтобы отдавать ее на другой корабль к незнакомцам. Я… ну, ладно, я не думал об этом. Пока не столкнулся…
Женщина-фраки улыбнулась.
– Это самое странное любовное признание, которое мне доводилось слышать.
– Можете ли вы передать ей письмо от меня? – спросил Торби.
– Торби, если ты собираешься послать ей признание в своей вечной любви или что-то подобное, то лучше не делай этого. Твоя Бабушка сделала для своей правнучки самое лучшее из того, что она могла, сделала это быстро, с любовью и мудростью. И сделала это, исходя из интересов Маты, а не из сиюминутных потребностей «Сису», хотя Мата отлично поражает цель. Но твоя Бабушка, как и подобает Старшему Офицеру, исходила из более высоких соображений; она обдумала глубинные интересы всех и сочла, что они перевешивают потерю одного баллистика. Она улыбнулась. – Через пятьдесят лет Мата примет такое же мудрое решение: интересы клана «Сису» превыше всего.
– Провалиться мне на этом месте, если я хоть что-то понимаю!
– Минутку. Итак, значит, ты не можешь понять, почему твоя Бабушка была против. Но это очень существенно, что подбирают себе пары между кораблями, и не только в генах здесь дело – они имеют побочное значение, – а потому, что корабль слишком мал, чтобы на нем существовала стабильная замкнутая культура. Идеи и находки должны постоянно циркулировать, подвергаясь перекрестному опылению, иначе культура «Сису» и любая другая умрет сама по себе. И поэтому этот обычай защищен сильнейшим из всех возможных табу. Малейшая «пробоина» в нем – то же самое, что маленькая пробоина в корабле, и последствия ее будут ужасающими. Теперь… теперь ты понимаешь?
– Ну… в общем-то не очень.
– Сомневаюсь, чтобы и твоя Бабушка понимала; она просто знает, что хорошо, а что плохо для ее семьи и соответственно поступает – смело и предусмотрительно. Ты все еще хочешь передать записку?
– Можете ли вы сказать Мате, что мне очень жаль – я не успел с ней попрощаться?
– М-м-м… да.
– Отлично.
– Ты теперь чувствуешь себя легче?
– Вроде бы так… после того, как вы сказали, что так будет лучше для Маты. – Торби внезапно взорвался. – Но, Маргарет, я не знаю, что со мной делается! Я думал, что все встало на свои места. А теперь опять все рассыпается. Я чувствую себя истым фраки и сомневаюсь, смогу ли я стать настоящим Торговцем.
Ее лицо внезапно опечалилось.
– Ты уже был свободен. И эту дурную привычку очень трудно преодолевать.
– Что?
– Тебе здорово досталось, Торби. Твой приемный отец – тот, первый, Баслим Мудрый – купил тебя как раба, но сделав тебя своим сыном, он дал тебе ту же свободу, которой обладал сам. Теперь твой второй приемный отец, из самых лучших побуждений, конечно, усыновив тебя, снова сделал тебя рабом.
– Почему, Маргарет? – запротестовал Торби. – Как вы можете говорить такое?
– Но если ты не раб, то кто же ты?
– Я Свободный Торговец. По крайней мере, так говорит Отец, – если я смогу покончить со своими привычками фраки. Но я не раб. Люди СВОБОДНЫ. Все мы.
– Все мы… но не каждый из вас.
– Что вы имеете в виду?
– Люди свободны. Это предмет их гордости. Любой из них скажет, что свобода – это то, что делает их людьми, а не фраки. Люди свободны, странствуя меж звезд и нигде не пуская корни. Они настолько свободны, что каждый корабль – это суверенное государство, которое ничего не попросит ни у кого, странствует, где хочет, дерется с любым врагом, нигде не просит пристанища и ни с кем не вступает в союз, если только это не приносит определенной выгоды. О, Люди в самом деле свободны; эта старая Галактика еще и не видела такой свободы. Культура меньше чем ста тысяч человек царствует в пространстве четверти миллиона кубических световых лет, и они совершенно свободны в любое время двинуться в любую сторону. Никогда не было подобной культуры и никогда не будет снова. Они свободны как небо… более свободны, чем звезды, ибо звезды движутся по предначертанным путям. О да, Люди свободны. – Она помолчала. – Но какой ценой куплена эта свобода?
Торби моргнул.
– Я скажу тебе. О бедности говорить не приходится. Такого высочайшего уровня жизни, как у Людей, история еще не знала. Доходы от вашей торговли просто фантастические. Не приходится за них платить ни физическим, ни душевным здоровьем. Мне не приходилось видеть сообщества, в котором так мало болели бы. Вы не расплачиваетесь ни счастьем, ни потерей самоуважения. Но ваше счастье полно самодовольства, а спесь греховна, – конечно, вы делаете все, чтобы гордиться собой. Но за свою беспрецедентную свободу вы платите… вы платите САМОЙ СВОБОДОЙ. Нет, я не говорю загадками. Люди свободны… за счет потери индивидуальной свободы для каждого из вас – и я не исключаю ни Капитана, ни Старшего Офицера; они свободны еще меньше, чем любой из вас.
– Как мы можем быть и свободны и в то же время несвободны? – запротестовал он.
– Спроси у Маты. Торби, ты живешь в стальной тюрьме; тебе позволено выходить из нее лишь на пару часов каждые несколько месяцев. Ты живешь по правилам более строгим, чем в настоящей тюрьме. Не стоит говорить, что все эти правила придуманы, чтобы сделать вас счастливыми – и делают; вы должны повиноваться им. Вы спите, когда вам приказано, едите, когда вам говорят есть, а то, что вы хотите, никого не интересует; суть дела в том, что у вас нет выбора. Девяносто процентов своего времени вы делаете лишь то, что вам прикажут. Вы настолько спеленуты правилами, что большинство из того, что вы говорите, – не живая речь, а обязательные ритуалы; может пройти целый день, прежде, чем вы скажете хоть одну фразу, которой не было бы в Законах «Сису». Так?
– Да, но…
– Да, и без «но». Торби, у кого еще из людей так мало свободы? У рабов? Можешь ли подобрать слово точнее?
– Но нас не могут продавать!
– Рабство часто имело место и в тех случаях, когда рабов не продавали и не покупали, а просто передавали по наследству. Как на «Сису». Торби, быть рабом – это означает принадлежать хозяину без надежды сменить его. Вы, рабы, которые называют себя людьми, не можете даже и мечтать о вольной.
Торби нахмурился.
– Вы можете понять, что происходит со мной?
– Я думаю, что тот рабский ошейник, который не беспокоит твоих товарищей, потому что они родились в нем, начинает душить тебя – ибо ты был свободным человеком. – Она бросила взгляд на свои пожитки.
– Я должна перенести все это барахло на «Эль Нидо». Ты мне поможешь?
– Буду рад.
– Но не надейся увидеть Мату.
– Не буду, – соврал Торби. – Я хочу помочь вам. Мне ужасно тяжело провожать вас.
– Честно говоря, мне будет очень трудно с тобой прощаться. – Она помедлила. – Хотя и я смогу тебе помочь. Торби, антрополог никогда не должен вмешиваться в то, что происходит. Но я покидаю вас, да и ты не часть той культуры, что я изучала. Сможешь ли ты понять намек из уст старой женщины?
– Да вы совсем не старая!
– Еще одна любезность. Я уже бабушка, хотя Старший Офицер была бы удивлена, узнай, что у меня такой статус. Торби, я думала, что ты уже начинаешь привыкать к своей тюрьме. Теперь я в этом не уверена. Со свободой не так просто расстаться. Дорогой мой мальчик, если ты решишь, что ты не в силах больше терпеть, подожди, пока корабль очутится на планете, где есть и свобода, и демократия, и гуманизм – и лишь тогда спускайся на землю и беги! Но, Торби, сделай это до того, как Бабушка решит тебя женить, ибо если ты будешь ждать слишком долго,ты пропал!