«А чего не раздеваешься?»
Мой отец в молодости работал переводчиком и гидом у туристов на Байкале. Обычно, приезжали одни американцы и иногда немцы. Волей неволей, но язык он выучил, слегка отточив его на камне языковой школы. Спустя какое-то время после продолжительного и нескончаемого пьянства, а то и содома с представителями демократии, отцу выдался шанс воочию посетить этот насахаренный рай неоновых огней. Отправился папа в Сан-Франциско, где провел ( как мне кажется ) самые счастливые годы своей жизни. Футболку, которую он там купил, мать неоднократно пыталась выкинуть, но из-за бабьего чутья понимала насколько дорога эта ткань былой юности. Ругаясь (скорее для порядка, нежели всерьез), подшивала, штопала и латала протертые плечи разваливающегося воспоминания. Помимо этой бесценной футболки отец привез две джинсовые куртки. Плотные, синего цвета, тяжелые как мой школьный ранец, они были олицетворением настоящего мужества и той недосягаемой отцовской силы и мудрости, до которой еще расти и расти. Раз за разом, каждую осень и лето я лез в длинный шкаф, прыгал, пытаясь сбить с вешалки эти мантии былого духа, но не доставал. Пыхтел, злился, тащил стремянку, взбирался в стиле Высоцкого на непреодолимую гору устрашающей лестницы, больно ударял голень о железные ступеньки, прижимал пальцы, но все же доставал. На первый взгляд, эти куртки всегда казались мне намного меньше, чем они были в действительности. «Неужели дорос?!» - Кричал я сам себе, в восторге накидывая на плечи тяжелый балласт джинсы. Но, разочарование тут же ставило меня на место. Я был похож на глупого сынишку, напялившего отцовское пальто. Злясь, проклиная все вокруг, я набрасывал вторую, поменьше. «Уж эта то точно впору!» - радостно отзывалось у меня в голове. Увы и Ах. Вторая джинсовка ничем качественно не отличалась от первой, разве что на несколько сантиметров была уже в «талии». Этот ежегодный марафон примерки повторяется по сей день. Каждый чертов год мне кажется, что я готов впитать отцовскую мудрость, понять его, стать таким же. Обольщаясь, я принимаю свою личность за истинно окрепшую и целостную совокупность всех факторов, делающих из меня человека с большой буквы "Ч". Но, папина куртка бьет по шее, напоминая мне, что нахожусь только вначале пути. Плечи все еще слишком малы, а грудь чахлая. Не могу дождаться момента, когда одним вечером, а может быть даже утром, я приеду к отцу в гости, он встретит меня после долгой разлуки и позовет в дом. Не снимая пальто, я пройду в комнату и разолью нам по сто грамм. Улыбаясь, пропуская многочисленные вопросы о том, как я поживаю, буду ждать одного : «А чего не раздеваешься?». И тут, гордый , я расстегну пуговицы, сниму пальто и на свет покажется синяя, плотная джинсовая куртка, сидящая на мне как влитая.
