Роза и крест

VIII. Звезда (Часть 1)

Утром Мирослав отправился в университет. Он был рад началу нового учебного года. Ему хотелось к людям. Ясноглазым, веселым, беззаботно жующим бутерброды на лавочках рядом с буфетом, рассыпающимся искрящимся смехом по углам коридоров и студенческим курилкам. Ему хотелось простоты.

Он бодро вошел в учебное здание и с радостью услышал первое: «Здрасти, Мирослав Дмитриевич». Улыбаясь, Погодин повернулся к студенту.

– Здрасти, Потапов. У тебя хвост по моему предмету, не забыл?

– Помню, Мирослав Дмитриевич! Сдам, Мирослав Дмитриевич! – Выкрикивал Потапов через плечо, углубляясь в гомонящую толпу.

– Смотри у меня, – посмеиваясь, пробурчал Погодин себе под нос, тряхнул каштановой шевелюрой и с удовольствием воззрился с высоты своего роста на кишащий студентами холл.

Протиснувшись к лестнице, он легко вбежал на второй этаж и направился в учебную часть справляться о расписании.

Пока Погодин наслаждался суетными университетскими буднями, Иван Замятин думал тяжкую думу. «И что прикажете делать с этим новым знанием?» – кручинился он, размышляя над тем обстоятельством, что Погодин‑старший приходил к психиатру и обсуждал нечто связанное с его сыном, то есть с Мирославом. С какой стороны подступиться к этому факту, Замятин пока не представлял. Значит ли это, что теперь у него появилось еще два подозреваемых, один из которых эксперт, привлеченный к расследованию самим же майором?

Мог ли Погодин‑старший учудить такую расправу над психиатром и Соболь? Ливанов сказал, что за родных он «хребтину голыми руками переломит», но сломать кому‑то хребет – это одно, а совершить ритуальное убийство – совсем другое. Но кто его, этого Дмитрия Погодина, знает? Может, книжек сына начитался или еще какая‑то беда с его сознанием приключилась.

С Мирославом все куда глаже складывается – это тревожило Замятина больше всего. Уж ему‑то, знатоку сектантства, оккультизма и прочей мути, обставить ритуальное убийство проще простого. Он своей мудреной головой и не такую постановку на месте преступления мог бы воссоздать. Но какой у него мотив? Чисто по‑человечески Мирослав майору нравился, не чувствовал в нем Замятин второго дна. Несмотря на то, что изъясняется Погодин‑младший так, словно кружева плетет, парень он прямой, взгляд у него чистый. Но опять же – чужая душа потемки. Могло ли получиться так, что Замятин, сам того не ведая, привлек к расследованию убийцу, а тот теперь водит его кругами, морочит голову белибердой и играет в свою игру? От этой мысли майору становилось не по себе.