Родная кровь - не водица

Глава 6. Вернон Дурсль посещает «Гринготтс».

Вернона Дурсля разрывали крайне противоречивые чувства. С одной стороны, смуглые зубастые карлики, владеющие волшебным банком — это куда более ненормально, чем просто волшебники. Петунья сказала — «гоблины». Вернон представлял гоблинов совсем не так. С другой стороны, они явно разбирались в своем деле, а профессионализм мистер Дурсль ценил.
Да что говорить, после мгновенного перемещения, после лицезрения горящих каминов и выпрыгивающих из огня ведьм, после новости о том, что его племянник лежит в волшебной больнице с диагнозом «темное проклятие» — слава Богу, Петунью уверили, что это хотя бы не заразно! — слова «процент за пользование сейфом», «управление трастовым счетом» и «распоряжение на проведение аудита» действовали на него не хуже дозы успокоительного.
— Так вы говорите, у мальчишки есть сейф, но брать оттуда деньги до совершеннолетия он сможет только на учебу? — подвел итог Вернон. — Что ж, и это не так уж плохо. В наше время образование стоит дорого. Хотя, как по мне, довольно странно обеспечить ребенка средствами на учебу, но оставить его без гроша до школы.
— Этот вопрос мы решим, — твердо пообещал их собеседник. Мистер Грамбл, поверенный семьи Поттеров. Странные у волшебников поверенные. — Видите ли, тут имеет место противоречие традиций и сложившейся ситуации. Гарри Поттер должен был оказаться под опекой крестного, волшебника из старого и богатого рода, и проблем финансирования не возникло бы в принципе. Но Сириус Блэк попал в Азкабан, и ответственность за ребенка взял на себя Альбус Дамблдор. Взял, обратите внимание, добровольно и безоговорочно. Согласно традициям, это означает, что он берет на себя все проблемы, ничего за это не требуя. Все! Финансы, воспитание, благополучие, даже наставничество, если мальчик того захочет.
Петунья многозначительно кашлянула.
— Вот именно, — кивнул ей в ответ мистер Грамбл. — Дамблдор сделал очень широкий жест, а так как его репутация безупречна, никто не усомнился. Более того, это решение приветствовали! Покровительство сильного волшебника многое дает ребенку. Разумеется, никто и подумать не мог, что беспомощный ребенок очутится у магглов, да еще и отягощенный темным проклятием вместо разумной помощи и финансовой поддержки.
— Ваш Дамблдор просто мошенник, — возмущенно фыркнул Вернон. — По нашим законам его бы засудили, а на выходе из суда честные люди закидали бы гнилыми помидорами! Обокрасть сироту!
— Факта кражи не было, — возразил гоблин. — Дамблдор не претендовал на деньги Поттеров. Но злоупотребление доверием — безусловно. Спекуляция на имени ребенка и пренебрежение его интересами. Неоказание помощи и… хм, как бы это сформулировать… отсечение самой возможности получения квалифицированной медицинской помощи, поскольку магглам в Мунго никак не попасть.
— И все это сойдет мерзавцу с рук? Гнилой у вас мир, если так, вот что я вам скажу!
— Я тоже думаю, что этому миру не помешала бы добрая встряска, — оскалился гоблин. — Беда в том, что у людей и встряски все такие же глупые, как они сами. То Темный Лорд, то Мальчик, который выжил, то чемпионат по квиддичу. Поверьте, мистер Дурсль, если мы сейчас с умом обнародуем факты, скандал получится шумный. Но вопрос, нужен ли нам скандал? Шумиха в прессе, вопиллеры, предложения усыновить бедного сиротку, продиктованные политической выгодой, назойливое внимание и ноль дивидендов.
— Вот уж чего нам точно не нужно, так это внимания всяких… — «ненормальных» Вернон успел проглотить, вместо этого лишь красноречиво пошевелив пальцами. Впрочем, похоже, что гоблин его понял: уж очень согласно ухмыльнулся.
— С юридической точки зрения ситуация неоднозначна, но мы можем трактовать ее «де факто». Гарри Поттер не просто единственный наследник, он последний из рода Поттеров, а его жизнь у магглов препятствует овладению наследием и грозит угасанием магии рода. Следовательно, Альбус Дамблдор, отдав ребенка вам, поступил вразрез не только с его интересами, но и с интересами рода Поттеров. С другой стороны, вы показали себя защитниками ребенка и его истинной родной кровью. Иначе вы просто не смогли бы попасть сюда, не увидели бы закрытый для магглов вход. Итог очевиден, не так ли? — гоблин зубасто улыбнулся. — Семья магглов оказалась для Гарри Поттера лучшими опекунами, чем великий волшебник Альбус Дамблдор. С того момента, как Петунья Дурсль, урожденная Эванс, с Гарри Поттером на руках прошла в Косую аллею, официальные опекунские права перешли ей, и да будет так.
Мистер Грамбл выдержал небольшую паузу, и ни Вернон, ни Петунья не нарушили сгустившегося в кабинете молчания. По правде сказать, было в этой тишине нечто торжественное, такое, что проняло даже приземленную душу Вернона Дурсля. Как будто то самое волшебство, которое он привык презирать, вдруг проявило себя не в идиотских шуточках Поттера и его дружка, не в заносчивости Лили Эванс, не в подброшенном на крыльцо, словно бездомный щенок, племяннике, а в чем-то действительно величественном, глобальном, равнодушном к людским слабостям и к людской гордыне. Впервые в жизни Вернон Дурсль почувствовал себя ничтожной песчинкой на берегу океана. Но чувство это не унижало, потому что перед приоткрывшейся ему силой такими же песчинками были и возомнивший о себе Дамблдор, и умнейший мистер Грамбл, и любой из живущих и живших когда-то.
— Да будет так, — шепотом, словно в трансе, повторила Петунья.
И наваждение рассеялось. Обстановка в кабинете мистера Грамбла снова стала исключительно деловой, а сам гоблин удовлетворенно кивнул и заговорил снова.
— Итак. Семья Поттеров, поверенным которой я имею честь быть, относится к старинным магическим родам. Хотя у Поттеров нет приставок «древнейший» и «благороднейший», но это лишь потому, что наследование не всегда происходило по основной ветви рода. Впрочем, генеалогия вряд ли вам интересна. С практической точки зрения куда важнее разобраться во взаимоотношениях последних поколений.
На столе перед Дурслями развернулся пергамент с родословным древом, и когтистый палец мистера Грамбла обвел три имени: Чарлус, Дорея Блэк и Джеймс.
— Дед вашего племянника, Чарлус Поттер, был женат на урожденной Блэк. Чарлус и Дорея не столько любили друг друга, сколько уважали. Это был брак, основанный на родстве магии, то есть призванный усилить род в наследниках. Вряд ли вам будут понятны детали, скажу только, что родовые умения Поттеров должны были усилиться от вливания крови Блэков. Думаю, так и произошло, но Джеймс не раскрыл свой потенциал. Самоуверенный, крайне избалованный наследник занимался чем угодно, но не изучением семейного наследия. Джеймс был талантлив, но бестолков. Любой мальчишка в детстве шалит, но когда детские шалости затягиваются… — гоблин осуждающе покачал головой. — Полагаю, ошибкой Поттеров стало то, что они приняли у себя ушедшего из дома Сириуса Блэка. Молодые люди влияли друг на друга не так, как следовало бы наследникам уважаемых родов, и в итоге оба пренебрегли и наследием, и положением в обществе, и честью своих семей.
— Вы о его браке с Лили? — спросила Петунья, на мгновение поджав губы. — Я слышала это: «всего лишь магглокровка». Они презирали нас. Даже Поттер, и я, право, не понимаю, зачем тогда было жениться?
— Поттер был искренне увлечен вашей сестрой, миссис Дурсль. А он привык получать желаемое.
— И из-за этого его лишили наследства?
— Чушь! — выплюнул гоблин. — Не удивлюсь, если вы слышали это от самого Джеймса Поттера. Он предпочитал такую трактовку, выставляя себя пострадавшим за любовь и некие абстрактные «прогрессивные взгляды». В то время и в его круге общения это было модно. Но Чарлус и Дорея приняли бы в семью Лили Эванс, если бы Джеймс привел ее по всем правилам, согласно традициям! В браке волшебника из старого рода с магглокровкой нет ничего предосудительного. Свежая кровь полезна роду. Нет, дело не в этом. Джеймс пренебрегал наследием. В традициях рода Поттеров — обучение на Мастера, тонкая работа с магией, а не беготня с палочкой наперевес и политические игры. Джеймс Поттер и Сириус Блэк ввязались в политические игрища Альбуса Дамблдора, именно это послужило причиной изменения завещания Чарлуса Поттера. Наследник Поттеров не должен быть марионеткой ни Дамблдора, ни кого-либо еще!
— И тут Дамблдор, — пробурчал Вернон. — Так что там с завещанием? На что может претендовать Гарри?
— На все, если покажет себя достойным наследником. — Мистер Грамбл снова выдержал паузу. — Пока что я, как представитель интересов рода Поттеров, беру на себя ответственность за частичное введение Гарри Поттера в наследство. Гарри и вы, как его опекуны, получите доступ к личному сейфу Дореи Поттер. Дорея оставила его для возможных внуков или правнуков, запретив сыну доступ к этим средствам, и именно сейчас условия для расконсервации сейфа оказались выполнены. То есть, — пояснил гоблин, заметив красноречиво вопросительный взгляд Петуньи, — потомок Поттеров оказался в угрожающем положении, и у него нет опекуна-мага, готового и способного его защитить.
— Разумная формулировка, — пробормотала Петунья.
Гоблин кивнул:
— Дорея отличалась несколько параноидальной предусмотрительностью. Кроме этого сейфа, примерно с такой же формулировкой в ее завещании фигурирует защищенный дом в маггловской части Лондона. Учитывая опасность для Гарри Поттера и его приемной семьи, я полагаю разумным ввести вас во владение немедленно.
Жестом заправского фокусника мистер Грамбл развернул невесть как оказавшийся в его руках свиток.
— Понадобится капля вашей крови, миссис Дурсль. И вашей, мистер Дурсль, чтобы включить в схему защиты вас и вашего сына.
По капле крови было добыто и капнуто на пергамент, и Вернон предпочел не задумываться о том, как это примитивное действо могло обеспечить защиту им и Дадли. Он вообще предпочел не вникать в ту часть обрушившейся на него информации, которая подпадала под категорию «ненормальности». А вот о сейфе этой самой Дореи поговорить нужно было.
— Кхм, — прокашлялся он, — мистер Грамбл. Прошу уточнить. Сколько, собственно, в том сейфе, к которому вы допустили Гарри, и каковы условия использования средств? Должны ли мы с Петуньей завести собственный сейф для возможных трат в вашем мире? В каком статусе дом, в который вы нам предлагаете переехать? Он числится в нормальном мире? За него выплачены налоги и все прочее, у него есть почтовый адрес, туда проведен телефон и телевещание?
— Действительно, — спохватилась Петунья. — Защита это хорошо, но я бы не хотела остаться без связи с внешним миром.
— Дом настроится на ваши потребности, — уверил гоблин. — Если хотите, возьмите с собой нашего мистера Брауна, он поможет вам с переездом и ответит на вопросы. Что же касается сейфа, мы проверим это на месте. Прошу вас, мистер Дурсль, миссис Дурсль, следуйте за мной.
В том, что произошло дальше, Вернон предпочел бы не признаваться никому, даже Петунье — хоть она и была с ним и, похоже, чувствовала то же самое. Вернон как будто попал снова в детство, только не в то чинное, благопристойное детство, в котором нужно было учиться и хорошо себя вести, а самым рискованным приключением было огреть старшеклассника поперек спины суковатой палкой и удрать подальше. Нет, захватывающий спуск в гоблинской тележке в глубину полных золота пещер — это было нечто из затаенных и сокровенных детских фантазий, и никакие, самые крутые русские горки и рядом не лежали с этим аттракционом! Тем более, что это и не аттракцион, здесь все всерьез — и гоблин, и пещеры, и золото, и даже дракон, мелькнувший в сумраке провала, через который тележка перепрыгнула с разгону.
Петунья пошатнулась, вылезая из тележки, трясущимися руками поправила прическу, но ничего не сказала. Вернон тоже молчал, потому что на язык рвалось не «как себя чувствуешь, дорогая?» и тем более не «вы, наверное, избавляетесь от слишком докучливых клиентов, сбрасывая их в пропасть на полном ходу под видом несчастного случая?», а что-то совершенно детское, глупо-восторженное и маловразумительное: «Вау, круто!», или «Ты видела, Пет?!», или, на худой конец, «Мистер Грамбл, у вас там в пропасти в самом деле сидит дракон?! Настоящий?!»
Мистер Грамбл тем временем достал крохотный золотой ключ и отпер сейф.
— Встаньте на пороге и подумайте о Гарри, — сказал он.
Думать о Гарри? Вернон нахмурился. Мало он думал о мальчишке дома? Банк — место для того, чтобы решать деловые вопросы, и если о средствах племянника здесь говорить уместно, то о самом племяннике — зачем? Он же не думает о Дадли, подписывая очередной контракт, или о Петунье, выплачивая страховку за дом. Дело есть дело, семья есть семья. Но все же он постарался, даже глаза зажмурил, представляя себе племянника. И вспомнил почему-то не таким, каким видел сегодня утром, хнычущим на руках у Петуньи, а в то, самое первое, утро. Как Петунья вытирала кровь с его лба и обрабатывала перекисью ранку, как мальчишка замирал и вздрагивал то и дело, и как потом тихо сидел в манеже рядом с Дадли, пока Вернон объяснялся с полицией.
— Теперь заходите, — разорвал его мысли скрипучий голос гоблина.
— О, Господи, — первой сделав шаг вперед, выдохнула Петунья. Вернон торопливо шагнул следом.
Сказка и не думала заканчиваться. «Определенно, если есть драконы, то и груды золота выглядят уместно», — подумал Вернон. А золота здесь действительно были груды — россыпь больших, мягко сверкающих в свете факела монет, небрежно сваленных прямо на каменный пол.
— Сколько здесь в фунтах? — внезапно охрипнув, спросил Вернон. — И могу ли я вложить их в дело?
— Если у вас есть идеи насчет инвестиций, буду рад обсудить, — отозвался мистер Грамбл. — Здесь пятьдесят тысяч галеонов. Официальный курс к фунтам — один к пяти.
— Нонсенс! — Вернон не сумел сдержать возмущенное фырканье. — Золото стоит дороже. Какая это проба?
— Вопросы конвертации мы тоже можем обсудить, — с опасной вкрадчивостью заверил гоблин. — Только прошу вас, мистер Дурсль, миссис Дурсль, даже не прошу, а настаиваю, не поднимайте этот вопрос в разговоре с волшебниками.
— Хотите сказать, эти снобы в дурацких балахонах знать не знают, сколько на самом деле стоит золото? — Вернон вдруг расхохотался, хотя к подобному выражению чувств был совсем не склонен. Он смеялся, фыркая в усы, вытирая слезы тыльной стороной ладони и снова заходясь в хохоте, пока Петунья не затрясла его что есть силы. — Ох. Простите. Кажется, слишком много впечатлений, — Вернон достал смятый носовой платок, тщательно вытер лицо, еще раз фыркнул, борясь со смехом, и повернулся к гоблину: — Разрешите пожать вашу руку, мистер Грамбл. Поверьте, не в моих привычках доводить до высокомерных идиотов тот факт, что они идиоты. Однажды в молодости я попробовал, и мне не понравилось. Буду искренне рад обсудить с вами все те мысли, которые вызывает у меня лежащий без движения капитал.
— Думаю, мы с вами найдем общий язык, мистер Дурсль, — гоблин зубасто ухмыльнулся и крепко пожал протянутую ему ладонь.