Антарова К.Е. "Две жизни" Том 1

Глава 22. Неожиданный приезд сэра Уоми и первая встреча его с Анной

Наутро следующего дня, не успел я проснуться, как И. уже звал меня идти к Ананде.

Мы спустились вниз, было еще не жарко, и я с восторгом вдыхал аромат цветов, которых князь развел множество в своем саду.

Гул города слышался вдали. Мне казалось, что это там, за оградой мчатся люди и страсти, свиваясь в клубки страданий и легко исчезающего счастья. А здесь подле И. и Ананды живет атмосфера устойчивого мира.

Но тотчас же мелькнуло в моей памяти измученное лицо Генри и его бешеный голос и натиск на мою дверь. Я вздохнул и еще раз понял слова И., что никого нельзя поднять в иную атмосферу, если он сам ее не носит в себе.

Первое, что я увидел у Ананды, был Генри, уныло сидевший перед столом.

— Здравствуй, Левушка, — сказал мне Ананда. — Скажи, пожалуйста, почему ты не открыл дверь Генри ночью, хотя он заклинал тебя, уверяя, что двум людям грозит смерть?

— Только потому, что дал слово себе не нарушить своей верности вам. А Генри пришел после того, как я дал вам слово ни с кем не видеться три дня. Только потому я и письмо у него не взял. И если бы он говорил мне, что он сам сгорит в огне, если я не открою, — я все равно верил бы вам, а не ему, верил бы, что того, что знаете и можете вы, не знает и не может Генри, хотя — в то же время — я совершенно уверен, что Генри знает и может гораздо больше, чем знаю и могу я сам. У меня не было и нет никаких сомнений. И если я поступил, по вашему мнению, не так, я прошу прощения. И все-таки, если бы вы, или И., или Флорентиец дали бы мне какое-то поручение или наложили на что-то запрет, я ни за что бы не нарушил данного мне приказания.

Зная свою невежественность, я не осмелился бы судить ваших распоряжений. Будучи же спасенным вами от смерти, зная, как самоотверженно вы пришли на зов Флорентийца, чтобы помочь моему брату, я из одного чувства благодарности и преданности решился бы скорее разделить вашу печальную судьбу, если бы это могло случиться, чем нарушить верность данного вам слова.

— Что ты скажешь мне, Генри? — спросил Ананда.

Его голос меня потряс. Ни один отец не мог бы так ласково, с таким состраданием обратиться к своему провинившемуся сыну. Я внутренне устыдился. Я был горд, что выполнил свой урок, что не споткнулся о какую-то условность, видя существо дела.