Волшебный Дом

Огборн

Мы отправились в Бэнбери утром следующего дня. Когда Мидж вернулась из агентства и я рассказал ей о двух телефонных звонках, то поразился ее реакции — она только улыбнулась, словно подобный поворот не явился для нее такой уж неожиданностью. Мидж обвила мне руками шею, поцеловала в нос и загадочно произнесла:

— Так и должно было случиться.

Отказавшись от предложенных ей дурацких работ (ее клиентом был магазин детских товаров, поставка всякой всячины для детей разного возраста, от малышей до тинэйджеров), она поздно вечером сделала наброски всех трех плакатов, а еще днем я позвонил Огборну и договорился, что мы приедем к нему в контору к 10.30 на следующее утро. Он сказал, что будет рад видеть нас обоих.

Поездка означала, что у Мидж для работы полдня пропало, но она уже настроилась работать день и ночь всю оставшуюся неделю и выходные, чтобы к понедельнику все закончить. Агентству требовались иллюстрации к этому сроку, чтобы можно было их сфотографировать, отретушировать и на неделе показать заказчикам. Как и почти все в искусстве, картины могли сразу же счесть совершенно превосходными или никуда не годными. Ради Мидж, я молился за первый вариант.

Бэнбери оказался одним из процветающих торговых городков, гораздо более очаровательным, чем деревня Кентрип, — узкие улочки, деревянные домики и забегаловки, нависающие готические фронтоны и лавки со стрельчатыми окнами. Сразу за оживленной рыночной площадью находился маленький крытый торговый павильон современного вида, но даже он умудрялся не нарушать гармонию с более старыми домами вокруг. На площади по-деловому суетился народ, что оживило нас после раннего вставания и долгой поездки. Контору фирмы «Огборн, Пакридж и Кенби» мы нашли в уединенном, вымощенном камнем тупичке, где на фундаментах с перилами по плечо террасами возвышались здания из старого красного кирпича, и к каждой входной двери вела лестница с площадкой. Внутри контора выглядела сравнительно просто, функционально и без претензий, солидно, но безлико. И в мистере Огборне тоже не было претензий, хотя определенно просматривалось старомодное достоинство и характер человека, не так далеко отошедшего от диккенсовских персонажей. Было нелегко определить его возраст, но явно ему было где-то между шестьюдесятью и восьмьюдесятью.
Мистер Огборн отличался изысканными, хотя и несколько витиеватыми манерами, чуть сгорбленной осанкой, худощавым сложением. На бесстыдно выпирающий вперед нос были водружены очки в золотистой оправе, а глаза с одутловатыми, почти нависающими веками были светлого-светлого серого цвета, какого я ни у кого не встречал. Но нельзя сказать, что в них начисто отсутствовала доброта.