Чистенький, в бывших монастырских палатах, горсоветский кабинет Марьи Сергеевны, залитый прощальным светом последнего в ту осень погожего полдня. Кроме коечки с плоской подушкой в нише стены, кроме цветущей гераньки на просторном, в позднейшее время расширенном окне, кроме раздернутых, легчайшей желтой ткани, занавесок, не видно ни одной личной, тем более женской вещи. Бросаются в глаза — карта района, любовно выполненная местным живописцем, образцово-показательный сноп льна в дубовой кадушке местного производства и положенная здесь по чину чахлая пальма с прикрученным к нижнему листу жестяным инвентарным номерком. В окне гигантский, слепительного золота купол без креста и с пробоиной на боку. Солнечные блики медленно движутся по кумачу на столе для заседаний и к концу действия сползают на крашенный охрою пол... За соседним письменным столом Марья Сергеевна принимает посетителей.
Марья Сергеевна (по телефону). Так и передай: Марья Сергеевна приказала, чтобы ко вторнику шесть тысяч вот здесь, у ворот, было сложено. Сколько угодно в городе кирпича, только штукатурку старую околоть. И фанеры добудь где-нибудь листов хоть сорок... Впрочем, фанеру я сама у Сергея Захарыча займу, попозже. (Взглянув на стенные часы.) Наверное, обедать укатил... он рано уезжает. Потом доложишь...
Она положила трубку телефона и с закрытыми глазами откинулась на спинку кресла. Так она сидит в солнечном луче, долго и бездельно. Приоткрыв обитую клеенкой дверь, в кабинет заглядывает секретарша Раечка, и тогда из приемной доносятся возбужденные голоса и неожиданный для присутственного места женский взвизг. Марья Сергеевна открывает глаза.
Что там у тебя, Раечка?.. в жмурки играете?
Пауза, в течение которой Раечка на носках и с видом величайшей таинственности идет от двери к столу Марьи Сергеевны.
Раечка (шепотом). Там факир пришел... Рахума!
Марья Сергеевна. Ну и что?
Раечка. Сейчас накрыл вазочку исходящей бумагой, дохнул — и, главное, дохнул-то не шибко! — и под ней мышь. (Содрогнувшись.) Черный, живой... во хвостище!
Марья Сергеевна (перебирая бумаги на столе, обычным своим, спокойно-плавным током). Живой ничего, живой убежит. Пускай подождет твой Рахума. Дай ему газетку почитать. (Раздумывая вслух.) Я так думаю, шести тысяч за глаза хватит... Большая там очередь ко мне?
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Золотая карета
Ngẫu nhiênВ пьесе «Золотая карета» автор решает «вечные» проблемы счастья, выбора и т.п. (нравственные), преломленные, прошедшие через призму войны. Все в городе, где происходит действие пьесы, еще дышит войной, раны, ею нанесенные, еще не успели затянуться...
