Пустынная, с казенной мебелью щелкановская квартирка, скромность которой несколько скрашивается пестрым паласом в простенке да развеселой компанией старых Марькиных кукол на полке в углу. Левая дверь — в прихожую, правая, двустворчатая — в столовую, откуда, перемежаемый взвизгами настраиваемого радиоприемника, доносится галдеж молодых голосов. Шкаф с чемоданами наверху. В низком креслице у гаснущей печки дремлет Рахума, свесив голову набочок, а ближе к рампе, приспособясь у табурета, играют в шахматы Кареев и Непряхин. В другой половине, перед жардиньеркой с цветами, под сенью упершегося в потолок филодендрона — обширная тахта. Время позднее, праздничный вечер на исходе... Присев на самый краешек, Марька рассеянно внимает Юлию и отчаянно, как на последнее прибежище, поглядывает на повешенный сбоку телефон старой системы: нужно крутить ручку, стучать по ящику и дуть в трубку, чтобы привести в действие дремлющие там силы.
Юлий. ...но когда мы приземлились на Памире, то ничего из прочитанного не оказалось налицо. Только громадный воздух и какая-то дикая звезда всходила над долиной. Над ней склонялись горы, как над колыбелью. И девушка кому-то кричала на бегу: «Ни-зямбай, Низямбай...»
Веселый шум из соседней комнаты. Непряхин неодобрительно прислушивается. Марька поднимается к телефону.
Марька. Минуточку, Юлий... Кабинет Щелкановой, пожалуйста!.. Занято, такая жалость, (Положив трубку.) Простите... какая это девушка склонялась над колыбелью?
Юлий (с досадой). Ах, вы не слушаете меня, Марька. Я к тому вспомнил все это, что... вот приезжаешь на новое место, и сначала ведут по нетопленному коридору. Потом приходят теплые люди... и, наконец, однажды только час, один час последний остается до отъезда...
Марька с закрытыми глазами отрицательно качает головой на повторный, в его молчании, вопрос.
Кареев (не отрываясь от доски). Кстати, ты следишь за временем, Юлий? Тут в пургу на неделю можно застрять.
Непряхин (немножко под хмельком). Вот и погостили бы. Наперво двинули бы на сомов по старой памяти. Они об эту пору на жареного воробья ой хватко берут. Макарычева в Глинках навестили бы на масленой, в санцах да с колокольцами навзрыд... хорошо! Нет в тебе искры, Миколаша, задушевного приятеля уважить.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Золотая карета
De TodoВ пьесе «Золотая карета» автор решает «вечные» проблемы счастья, выбора и т.п. (нравственные), преломленные, прошедшие через призму войны. Все в городе, где происходит действие пьесы, еще дышит войной, раны, ею нанесенные, еще не успели затянуться...
