Лёгкое поведение(ЛП)

Глава 25

Голая, я лежу на животе. После ночи непрерывного секса меня клонит в сон. Мягкая подушка приглашает заснуть, и я почти соглашаюсь, когда Лоренс мягко целует меня между лопаток. Мои саднящие губы растягиваются в ленивой улыбке, пока я вспоминаю, все, что вытворял со мной ночью его распутный рот.
— Доброе утро, — слышу около уха его голос. Мои ноздри наполняются свежим ароматом дорогого лосьона после бритья, он замещает запах пота и секса, витающий в воздухе и прилипший к моей коже и простыням.
Перевернувшись, я открываю глаза. Лоренс уже принял душ и оделся перед работой. Я не упускаю возможности полюбоваться его красотой. На нем темно-синий костюм с простой, но элегантной белой сорочкой и галстук Hermes с невероятно милым принтом. Я ловлю его край и сминаю мягкий шелк.
— Пингвины, Лоренс?
Он усмехается.
— Традиция, моя милая.
— Только ты способен надеть такой галстук и все равно выглядеть лихо. — Я запускаю пальцы в его мягкие волосы и притягиваю к себе. — Поцелуй меня.
— Еще? Разве после этой ночи ты не удовлетворена? — Он улыбается.
Я качаю головой.
— Не-а... Хочу тебя снова, — говорю и кусаю его за нижнюю губу.
— Ненасытная жадина.
Чувствую между бедер его руку. Его зрачки расширяются, в них появляется что-то темное, что-то завораживающее, пока он смотрит, как я развожу ноги.
— И всегда готовая для меня. — Он медленно вставляет в меня пальцы один, два, три раза и, выйдя, проводит ими от плеча до плеча, оставляя на мне влажный след. — Увы, Блэр, но прямо сейчас я не могу. Через час у меня важная встреча, которую нельзя отменить.
— Ну и ладно. — С надутым видом я растягиваюсь на кровати. Подложив одну руку под голову, второй неспешно спускаюсь от ложбинки между грудей к промежности и бесстыдно выставляю себя напоказ... дразня... провоцируя его. — Я думала, вдруг тебе захочется оправдать свои инвестиции.
Проигнорировав мой непристойный комментарий, Лоренс наклоняется и целует меня под левой грудью.
— Я причинил тебе боль.
Скосив глаза вниз, я замечаю там, где он целовал меня, след от укуса — красный синяк, уже наливающийся фиолетовым. Облизываю губы, пристально на него глядя.
— Ну и что... Мне понравилась эта ночь. Думала, и тебе тоже.
— Эта ночь была верхом совершенства, Блэр. — Он мягко гладит меня по щеке. — Но мне следует быть с тобой более осторожным.
— Зачем? Не надо! Лоренс, мне понравилось абсолютно все, что ты со мной делал.
Я вспоминаю второй наш секс, когда он яростно взял меня сзади. Он был беспощаден так же, как я неуступчива. Он брал. Я давала. Он кусал. Я вытягивала из него кровь.
— Есть в тебе нечто такое, отчего я теряю голову. Теряю самоконтроль. И мне это не нравится.
— Ну а мне наоборот.
Он бросает взгляд на часы около металлической лампы.
— Мне пора, не то опоздаю. И, пока не забыл, если что — звони Джине. Ее проинструктировали выполнять все твои указания.
Я перекатываюсь к краю постели, встаю и собираю свои разбросанные по полу вещи. Утопая босыми ступнями в ворсе ковра, пересекаю комнату и нахожу лифчик. Надеваю его, обернувшись к Лоренсу.
— Должна сказать, из-за тебя мне чрезвычайно трудно помнить, что меня тут, вообще-то, сексуально эксплуатируют.
Он приподнимает бровь, на лице появляется слабая улыбка.
— Неужели?
— Ага. Трахаешься ты так же отлично, как выглядишь.
Он издает смешок.
— Твоя прямота, Блэр, как глоток свежего воздуха, хотя иногда ты и...
— Перебарщиваю? — подсказываю я, вспоминая, как он играл с моим телом.
Я не испытываю к нему никаких чувств — это факт. Я не люблю его самого, однако после сегодняшней ночи смело могу заявить: я люблю с ним трахаться. Я люблю его руки, его поцелуи. Его член. Лоренс размалывает, уничтожает меня, погружает во мрак. С ним я не чувствую ничего, кроме незамутненного, эгоистичного экстаза. А еще он помогает мне забывать...
— Может, меня стоит хорошенько отшлепать? Впрочем, нет... мы же не хотим, чтобы ты потянул мышцу, — дразнюсь я, прекрасно зная, что Лоренс в расцвете сил — и физических, и сексуальных.
Он становится напротив.
— Признаться, я глубоко тронут твоей заботой о моем здоровье. — Его улыбающиеся глаза искрятся весельем, пока с языка слетает сарказм. — Со мной такое впервые.
Я подхожу так близко, что упираюсь кончиками грудей в его торс. Тянусь к его губам, а руку кладу на ширинку брюк.
— Бедненький Лоренс, — воркую ему в шею. — С тобой лучше быть понежнее... А если я пообещаю очень-очень хорошо о тебе позаботиться? В особенности о твоем... — я делаю паузу и чуть-чуть отклоняюсь назад, чтобы видеть выражение его лица, пока я очень нежно ласкаю через ткань его член, — ...здоровье?
Не говоря ни слова, он берет меня за запястье. Мы стоим неподвижно, утренние секунды улетают прочь. Я остро чувствую его прикосновение. На мгновение мне кажется, что сейчас он бесцеремонно отбросит мою руку, однако он к моему удивлению подносит ее к своему улыбающемуся рту и прикладывается к середине ладони мягким поцелуем.
— Ну что мне с тобой делать, маленькая шалунья?
Фыркаю.
— Баловать, разумеется.
— Да, кстати...
Он вытягивает из внутреннего кармана пиджака длинный красный футляр с золотым замочком. «Картье». Стоит представить, что лежит внутри, как пульс у меня подскакивает. Я поднимаю горящие глаза на Лоренса. Он внимательно за мной наблюдает — изучая, анализируя. На секунду я смущаюсь того, с какой откровенностью вожделею его подарок, но потом вспоминаю, почему я здесь, и мимолетная стыдливость исчезает. Зардевшись, будто какая-то девственница, я, однако, надеюсь, что Лоренс видит на моем лице алчность — на случай, если у него есть заблуждения по поводу моих истинных чувств к нему.
Он открывает подарок. На ложе из белого атласа лежит сверкающее ожерелье. Достав его, Лоренс небрежно роняет футляр на пол и, пристально глядя на меня, спрашивает:
— Ты позволишь?
Киваю и, прикусив губу, рассматриваю бриллианты на тонкой витой цепочке из белого золота. Украшение прелестно, но я, как всегда, отмечаю сходство этого холодного, безжизненного предмета с собой. Дорогое, на вид — само совершенство, а на самом деле?
Едва Лоренс оборачивает ожерельем мою шею, я испытываю желание сорвать его — такое жгучее, словно по коже поползла аллергическая реакция на металл. Золотая цепочка кажется мне кандалами, которыми Лоренс приковывает меня к себе, я порываюсь поблагодарить его и снять ожерелье, но, увидев, как он на меня смотрит, не решаюсь.
— Что? Тебе не нравится? — спрашивает он, хмуря брови.
В голове мелькает воспоминание о часах Hello Kitty, о том, что они значили для меня — больше, чем все ожерелья на свете. Но я немедленно его прогоняю. Это воспоминание принадлежит прошлому, там оно и останется.
Выдавив улыбку, я прикладываю ладонь к основанию шеи.
— Оно прекрасно. Я могла бы сказать, что необязательно покупать мне столь дорогие вещи, но врать не хочу, и потому... спасибо.
Привстаю на цыпочки и целую его в щеку. Его ладони моментально ложатся на мои обнаженные бедра и крепко их сдавливают.
— Если будешь благодарить меня так всякий раз, получая подарки, у меня не останется другого выбора, кроме как на самом деле избаловать тебя.
— Только не сломай себе что-нибудь, — шучу я.
— И еще одно.
Отпустив меня, Лоренс уходит к тумбочке. Заинтригованная, я наблюдаю за тем, как он поднимает с гладкой деревянной поверхности белый конверт, возвращается и передает его мне.
— Вот.
Изогнув бровь, беру, открываю... и впиваюсь взглядом в черную кредитку со своим именем. Как любая золотоискательница, я знаю, что этот маленький кусочек пластика — Библия среди кредитных карт. Она безлимитная, а такие доступны только очень состоятельным людям. С нею можно купить даже «Феррари» — никто и бровью не поведет.
Я поднимаю голову, наши глаза встречаются.
— Неужели мне удалось-таки тебя поразить? — интересуется Лоренс со смехом.
— Спрашиваешь!..
— Пройдись по магазинам и полностью обнови гардероб. Туфли, сумочки... купи все, что пожелаешь. Я не хочу видеть на тебе вещи, оплаченные другими мужчинами. Поняла?
— Уверен? У меня, знаешь ли, весьма недешевый вкус, Лоренс.
Он целует мой рот коротким, но захватывающим дух поцелуем.
— Уверен. Не смотри на цены. Сколько бы оно ни стоило, Блэр, я могу это себе позволить.
Я шутливо беру под козырек.
— Слушаюсь, капитан.
Неожиданно он шлепает меня по заднице, глаза игриво поблескивают.
— И еще. — Он тянет за ниточку моих стрингов.
— Да?
— В своей постели я хочу иметь тебя голой. Ты, я — и ничего больше, так что впредь эту ерунду не носи. Тебе ясно?
Вы когда-нибудь смотрели на пламя горящей свечи? На плавные колебания огонька, который, танцуя в воздухе, гипнотизирует своей красотой. Отвернуться, отвести взгляд невозможно. Вот так я чувствую себя в эту минуту с Лоренсом. Его глаза притягивают меня, прожигают насквозь, оставляя горящий след.
С пересохшим ртом я киваю.
— Мы увидимся вечером?
Едва спросив, я понимаю, что хочу поскорее увидеть его снова.
Лоренс качает головой.
— Завтра. Сегодня у меня... деловой ужин из тех, что нельзя пропускать.
Я пожимаю плечом, притворяясь, что его отказ не задел меня. Что я не почуяла за его отговоркой ложь.
— Хорошо... Можно один вопрос, пока ты не ушел?
— Да.
— Когда мы не вместе, нам разрешено или нет встречаться с кем-то еще? Я, понятно, ничего такого не планирую, просто хочется ясности на этот счет, — говорю, вспоминая Уолкера и то, как он меня огорошил.
— Блэр, мы трахаемся, и, надеюсь, нам хорошо вместе. Чем ты занимаешься в свободное время — меня не колышет. И, соответственно, наоборот.
***
После того, как мы целуемся на прощанье, я ухожу в ванную. Надо бы принять душ, но в отсутствие Лоренса я — не без оснований — чувствую себя так, словно залезла в чужой дом, и мне хочется поскорее уехать. Пока я чищу зубы новой зубной щеткой, которую оставила мне его домработница, мой взгляд падает на ожерелье, и оно напоминает мне о разговоре после нашего первого секса...
Мы лежим, раскинувшись нагишом на кровати, и потягиваем из одного бокала красное вино. В какой-то момент он спрашивает:
— Ты всегда спишь с мужчинами только за деньги?
— И да, и нет. Обычно я с ними встречаюсь. Бывает, подолгу. С Уолкером — помнишь парня, с которым ты видел меня в музее? — кажется, дольше всех.
— Зачем тебе деньги? Какие-то долги? Поэтому?
— Да нет. Просто они мне нравятся. — Я улыбаюсь, разглаживая ладонями прохладный шелк простыней.
— Ясно. Значит, благородной причины трахаться с мужчинами, вроде меня, и торговать своим телом у тебя нет, — с иронией говорит он.
— Не-а. Я трахаюсь с тобой, потому что мне нравится, сколько ты мне платишь.
Поставив бокал на тумбочку, Лоренс целует меня в подбородок, потом шлепает по заднице и усаживается спиной к изголовью.
— Тогда давай проверим, не напрасно ли я потратился.
По-кошачьи потягиваясь, я подглядываю краешком глаза, как он ласкает свой член. Потом становлюсь на колени, сажусь на него верхом, и вместе мы смотрим, как его эрекция медленно проникает в меня... как головка раскрывает меня при вторжении... и легко проталкивается внутрь по смеси предыдущего и нового возбуждения. Когда он наполняет меня до упора, я выдыхаю, взявшись за изголовье:
— Да. Давай.
...Прополоскав рот, я смотрюсь в зеркало. В отражении — амбициозная девушка с чуть раскосыми синими глазами и черной гривой волос, которая ради достижения своих целей готова на все.
На все ли?
И что это за цели? Счастье? Богатство?
Уставившись на свое отражение, я гадаю, известно ли мне, за чем я гонюсь. Вид у меня потерянный. Потерянный, зато довольный — подсказывает моя внутренняя сучка и требует, чтобы я еще раз осмотрелась. Для особняка в центре города дом огромен. Еще она напоминает, что Ронан никогда не сможет дать мне ничего подобного. Я хочу заплакать, но не в состоянии выжать из себя ни слезы. И это хорошо. Пусть плачут те, кто сожалеет о своих поступках.
Я — не жалею.
Жизнь — это спектакль, в котором наготу моей души прикрывает ложь.
И меня это устраивает, ведь в этом спектакле до конца доживает лишь тот, кто умеет приспосабливаться.