Внеорбитные: Рождение Феникса

Глава 7. «Превращая боль в силу»

Джессика медленно поднималась по лестнице, наверх, к своей комнате. Шаг за шагом она приближалась к самому родному уголку её вселенной. Каждый пройдённый сантиметр, каждая ступенька означала путь, прожитые годы в этих стенах, которые показались одним мгновением, таким запутанным и забавным, местами даже нелепым.

В глубине души девушка давно решила для себя – она верит во всё, что сказал Эрик, и пусть мозг отказывался до конца принимать эту информацию, сердце кричало, что всё вскоре изменится. А Джесси привыкла слушать не надоедливый голос разума, отрицающий всё на свете, а именно тонкую душу, отчаянно верующую во всё, кажущееся невероятным. И как частенько повторяла Линда Эванс – порой нужно отключить сознание, и просто чувствовать, даже если происходящее кажется абсурдом.

Девушка знала, что как раньше уже не будет и прошлое минуло безвозвратно. Оставалось лишь принять это.

Она медленно продвигалась наверх, ласково проводя рукой по хорошо знакомым, лакированным перилам, с улыбкой обводя любящим взглядом каждую дверь, каждый уголок дома, так хорошо знакомый и исследованный.

Её рука мягко легла на золотистую шарообразную ручку, которую стоило лишь повернуть, чтобы оказаться в её маленькой вселенной. Сколько раз за всю свою жизнь она прикасалась к ней? Сколько невзгод и тягостей она запирала в себе, сидя на кровати, сколько смеха раздавалось в стенах комнаты, ставшей убежищем?..

Она толкнула дверь и та легко поддалась. Девушка осторожно вступила внутрь, будто чего-то опасаясь, но тут же непроизвольно отшатнулась, выпучив глаза.

Как она не уделила этому внимания сразу, только зайдя в дом? Должно быть, после всего пережитого она даже толком не осознала, что всё увезённое в Контрери-гроув в этом мире осталось на своих местах...

Дом был прежним, таким, каким она помнила его, таким, каким она его оставила. Он был живым.

Мебель, каковой она была раньше, стояла там же, где и всегда, письменный стол сохранил свою запылённость и такой же хаос, присущий ему во все времена. Каждая деталь была прежней, родной, настоящей. На душе девушки тут же завыли волки от тоски по дому и нахлынувших воспоминаний, стоило ей переступить порог своей обители фантазий.

Единственным элементом, который напряг Джессику, были развешенные на стенах детские рисунки, которые напрочь выпали из её памяти и будто были сделаны не её рукой. Но она точно знала, что её. Пусть все отработанные и нарисованные благодаря оттачиваемым годами мастерству портреты и пейзажи, которые украшали стены её комнаты при жизни, были заменены рисунками маленького ребёнка, чьи движения в художестве были ещё нелепы, девушка почувствовала их. Таких родных, всколыхнувших что-то внутри.