Автор - Lin Zhiluo
63 главы - до 39 главы перевод с английского, затем - напрямую с китайского
Два ослепительных красавчика в университете, оскорбившись на весь женский род, решили жестоко ему отомстить, притворившись по договору геями на месяц.
Они...
(день десятый - помогать причесываться и сушить друг другу волосы, возлегая на ноге у другого, когда смотришь телевизор, и приказывать партнеру принести тебе покушать)
Хотя автор и величает Чжан Линъи идиотом, но прекрасное воспитание, которым одарили его любящие родители, тем не менее позволяло парню быть радушным и любезным хозяином для редких гостей.
В доме давно никто не жил, поэтому свежим фруктам взяться было неоткуда, но он тут же приволок целую кучу закусок, бисквитов, сладостей и сухариков. Загромождать ими стол он не пожелал - и свалил на пол рядом с диваном всю кучу.
Чжан Линъи опасался, что Гуаннину будет холодно, т.к. на юге страны внутреннее отопление не используют, а температура на улице была достаточно низка. Поэтому он захватил с собой теплое одеяло, дабы укутать в него своего ненаглядного шу.
Такая картина «dolce farniente» (сладостное безделье - итал. - целое направление философии, коварно оправдывающее торжествующих бездельников) должна была бы вызвать у неподготовленного зрителя взрыв зависти и ненависти.
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Однако картинка, появившаяся в голове Чжан Линъи, резко отличалась от предполагаемой - он увидел просто милого маленького поросёночка, завернутого в одеялко и забаррикадированного любимыми вкуснюшечками. А какое счастливое выражение было написано на его... кхм... рыльце?
Единственным тёмным пятном в этой во всех отношениях совершенной сцене оказалось то, что для полной идиллии поросёночек был несколько худоват.
Скрестив руки на груди, Чжан Линъи замер, погружённый в свои мысли, уставившись не моргая на поросёночка Ван.
Он настолько ушёл в себя, что не заметил, что процесс наблюдения несколько затянулся. Наконец, Ван Гуаннин, не в силах выносить больше этот сеанс критического созерцания, озлобленно зыркнул на наздирателя:
