Сдавайся мне

Глава 18

POV Билл.
-Зачем ты одеваешь шарф? – не сдержал я своего хмыканья и покосился в сторону Трюмпера. –Здесь тепло.
-Я, в отличие от тебя, смотрел прогноз погоды. Вечером будет холодно.
Я рассмеялся, но Тома это совершенно не проняло. Напротив, он с еще большим энтузиазмом принялся завязывать свой шарф. Будто назло мне. 
По-моему, даже если будет жарко, он его не снимет.
***
-Какая за окном погода хорошая стоит…- вдохнул я запах Японии, но, честно говоря, совсем не нашел отличий с запахом Германии. Единственное, что настораживало – это народ с раскосыми глазами. Ну, еще магазины с непонятными иероглифами. Если что-нибудь тебе было нужно, то приходилось искать наугад. -…а у кого-то не стоит.
Том подарил мне злобный взгляд, но ничего не сказал. 
Правильно, дредастый, не смей мне перечить.
Сейчас мы держали путь к Императорскому дворцу Кокё, а только недавно побывали в храме Тосегу. Я, конечно, итак не сомневался, что тут будет красиво, но увидеть всё своими глазами - это совершенно другое. В этой стране всё казалось таким игрушечным и хрупким.
Во дворце Кокё нам предложили присоединиться к чайной церемонии. Настоящей японской чайной церемонии. Перед котацу *. Сначала Том отказался, но, увидев мои горящие в нетерпении и желании глаза, всё же обреченно вздохнул и согласился.
***
-Это необыкновенная страна. С ещё более необыкновенными традициями. Ты видел, как к нам обращался дворецкий Хацуми? Он такой милый. Постоянно спрашивал, в чем мы нуждаемся, - взахлеб повествовал я Трюмперу. Но его сейчас интересовало совсем другое: как есть суши палочками. Свою порцию я уже слопал. Не сказать, что был в восторге. Мало того, что такой едой не наешься, так я еще и не понял ее вкуса вообще. Но раз мы в Японии, то хочется попробовать их традиционной пищи, а не хот-дог, который можно купить где угодно.
-Задолбало, - шикнул Том и откинул в сторону деревянные палочки. К нам тут же побежал официант и на ломанном английском предложил свою помощь.
-У меня лишь один вопрос. Как можно есть этими палочками? – по-немецки осведомился дредастый. Официант на него странно покосился, потом посмотрел на меня, в ожидании, что хоть я отвечу понятным ему языком.
-Это не палочки, а «хаси», - бросил я шепотом на родном языке Тому, а потом взглянул на официанта.
-Мой друг в восторге. Он никогда не был в Японии и ему нравится здешняя кухня, - и глазом не моргнув соврал я.
-О, всё понятно! Тогда передайте вашему другу, что мы будем рады видеть его здесь снова, - улыбнулся японец и удалился, отвесив нам комичный поклон. 
-Врун, - только и сказал Том и, хмыкнув, снова принялся издеваться над рыбой, завернутой в водоросли. Весь рис уже был раскидан по тарелке. Чтобы весь его собрать – Тому придется изрядно потрудиться.
-Если нам повезет, то к концу нашего отъезда мы увидим сакуру, - перевел я тему, найдя для подбородка опору в виде кулаков.
-Что увидим? – Том даже отвлекся от своих мучений. Его палочки были направлены на меня, словно я был мишенью для игры в дартс. На одной из них было нанизано зерно риса, ставшее первой жертвой Трюмпера.
-Вишня, - раздраженно пояснил я. – С цветением сакуры в Японии начинается весна.
Я представил, как аметистовые лепестки сакуры вьются по всей Японии, захватывая собой всё: дома, улицы, прохожих. 
-Ты чокнутый, - вынес вердикт Трюмпер, и для пущей убедительности еще и кивнул.
-Ничего ты не понимаешь, - протестующе возразил я. –Ведь японцы в честь цветения сакуры даже устраивают фейерверк. А ты знал, что учебный год у японских школьников начинается весной?
Я догадывался, что, наверняка, уже достал Трюмпера своими познаниями Японии. Но тот продолжал меня слушать, не выказывая никаких признаков недовольства. 
-Да, ты как-то говорил об этом, - задумчиво протянул Том. -Один раз. Или пять. Или десять. 
-А книги они читают с конца, - осведомленным тоном продолжил я. 
Я пытался вспомнить всё, что знаю и ввести в курс дела Тома. Я делал это не из вредности. Я очень хотел, чтобы и ему тут понравилось. Я хотел, чтобы Том получал удовольствие вместе со мной.
Объясняя какую-то очередную традицию и, как можно больше, вдаваясь в ее мельчайшие подробности, я заметил, что Том смотрит на меня с полуулыбкой. Еду он забросил, смирившись с тем, что она его победила.
Я прекратил свою красноречивую речь и склонил голову на бок, отчего волосы скользнули по плечам. 
-Что? – единственное слово. 
-Ничего, - Том отвел от меня взгляд и, готов поклясться, покраснел.
-Совсем-совсем ничего? – докопался я. Если от смущения возможно умереть, то Трюмпер сейчас на грани.
-Каулитц, отстань от меня, - проворчал Том, тыча палочками в рис.
Неужели ты не можешь найти достойного оправдания, чтобы доказать свою натуральность?
***
-Том, купи, а…ну пожа-а-алуйста, - канючил я у витрины магазина, где стоял маленький японский флажок.
-Зачем он тебе нужен? – потребовал разъяснений Трюмпер. –Если объяснишь по-человечески, то я подумаю.
-Привезу маме, как сувенир, - на автомате выпалил я.
-Ладно. Допустим, я куплю. А что мне за это будет? – принялся вредничать дредастый.
-Ты не будешь слушать моё нытье, - заявил я.
-Достойный подарок. Но нет.
-Тогда я тебя поцелую.
-Точно нет.
-Какой категоричный. Ну и не надо, - фыркнул я и, развернувшись, случайно толкнул прохожего. Им оказался японец лет 17. Весь его вид просто кричал, что он ненормальный. Кожаная куртка, облегающие джинсы, на карманах которых я насчитал, по меньшей мере, 8 анимешных значков. Столько же значков было на сумке, что была перекинута через плечо. 
- Gomenasai**, - извинился перед ним я и обернулся к Тому. Тот с презрением проводил парня глазами.
-Надеюсь, ты ему сказал, что он педик, - напряженно проговорил дредастый, почесав костяшки пальцев. Знак того, что он хотел врезать этому несчастному пареньку. 
***
И правда холодно. Очень-очень холодно. 
К вечеру поднялся ветер. Сейчас мы с Томом сидим в какой-то беседке, увешенной различными искусственными цветами. Холод пробирается к голым участкам кожи, а я героически пытаюсь не выдать дрожи. Смыкаю зубы, чтобы те не выбивали ритм чечетки. 
-Я же говорил, что будет холодно, - самодовольно заметил Трюмпер. 
-Поздравляю. С твоим знанием, мне будет легче умереть, - ехидно бросил я, не размыкая зубов. Я стал разглядывать глиняную вазу, что стояла справа. Цветы в ней отсутствовали. Она была совершенно пустая, но такая красивая. Отделка в старинном стиле. Высотой около метра. Иероглифы пытались придать вазе смысл, но его понимали лишь те, кто владеет японским языком.
-Одень, а то замерзнешь, - приземлился мне на плечи шарф, после нескольких минут шуршания со стороны Тома. Я посмотрел на него, не скрывая своего недоумения. Потом, всё же собрался с мыслями, стянул шарф с себя и протянул Тому:
-Ты не виноват в том, что я тебя не послушал.
-Одень, а, - тоном, не терпящим возражений, провозгласил Трюмпер. –Иначе я этот шарф просто выкину.
Я послушно обмотал шарфом свою шею.
-А как же ты? – поинтересовался я.
-В отличие от тебя, я тепло одет, - возвестил меня Том, пряча шею в воротнике куртки, а руки в её карманах.
Шарф Тома такой теплый. Я терпеть не могу шарфы. Они колются своей шерстью и не вызывают ничего, кроме раздражения. Но шарф Тома приятно покалывает и дарит тепло всему телу. Это самое необыкновенное получение тепла. Смесь родного человека и его парфюма в одной вещи. Это сводит с ума. Шарф насквозь пропитался парфюмом Тома, которым тот пользуется на протяжении вот уже лет 5. И как бы он не стирал его, а запах въелся в ткань, не желая теряться в стиральной воде.
Я втянул идущий от шерсти аромат. Он тот же. Не изменился. 
Только ради всего этого мне стоило не поверить в прогноз погоды.
-Ты чего мой шарф нюхаешь, наркоман проклятый? – испортил всю романтику Трюмпер. Из его рта шел пар, слишком похожий на дым, вызванный сигаретой. Он поменял позу: слегка расставил ноги, а локти расположил на спинке уличной лавочки синего цвета.
-Мне нравится его запах, - без обиняков ответил я. Том пробурчал детское, и какое-то слишком наивное, слово: «дурак». Затем, предложил пойти обратно в гостиницу. 
-Ты за меня беспокоишься? – не сдержал я улыбку, которая предательски расползлась по лицу.
-А ты хочешь 2 недели в Японии провести в гостиничном номере? – сухо спросил Том, вставая с лавочки и выходя из беседки. Я последовал за ним и возник прямо перед его носом. Ветер трепал воротник его куртки. Ветки деревьев, соприкасаясь, тихо и неловко шуршали, словно извиняясь за вызванный ими шум.
-Не увиливай от ответа, - я шел задним ходом, стараясь разглядеть в лице Тома какие-нибудь изменения мимики. Они бы выдали Трюмпера с потрохами. Но он словно знал, что я собираюсь прочитать всю информацию в его лице и стер с него все эмоции. 
-Я и не увиливаю, - как можно более равнодушно сказал Том и пожал плечами. Его щеки были цвета, который так любит Пэрис Хилтон. Но как понять: это от мороза или от моих слов? Может, я просто тешу себя надеждой, в который раз? Но я не могу отступить, ведь он мне так нужен. 
Знаете, в чем моя проблема? Если я влюбляюсь в человека, то потом не могу его отпустить. 
Ни за что на свете я не отпущу тебя, Том. Даже не надейся.
***
Холод улицы сменился теплом гостиницы, едва мы переступили её порог. Мне нравится эта гостиница. В ней есть тот домашний уют, которого, порой, многим не хватает. 
Я подошел к консьержу на ресепшене. На стене, позади него, была картина: типичный деревянный дом, в японском стиле, окруженный деревьями сакуры. Множество лепестков замерло в воздухе и создалось впечатление, что они сейчас полетят вниз, чтобы, наконец, коснуться земли. Я представил, что иду к этому дому, шагая по ковру лепестков, которые шуршат под подошвой обуви. В этом доме, несомненно, меня ждал Том: мне больше не к кому так торопиться. Аромат чая, что он приготовил, скользнул за дверь, не в силах окутывать собой только стены дома. Запах цедры и женьшеня витал невидимым облаком в воздухе, дразня меня. Осталось всего лишь дотянуться до ручки двери и открыть ее…
-Genki data?*** - отвлек меня консьерж. Я несколько раз моргнул, возвращаясь в реальность, и мотнул головой из стороны в сторону. 
Я частенько забываюсь, когда вижу картины. Я ведь художник. Ничего не могу поделать с подобными «провалами».
-Arigato, mane,**** - ответил я и улыбнулся. Затем, попросил (по-английски) принести к нам в номер саке и суши.
-Я эту гадость больше есть не буду. У них спагетти в меню имеются? – Том положил руки на стойку и недовольно взглянул на меня. Будто я был виноват во всех бедах мира.
-Саке со спагетти не пьют, - поучительным тоном осведомил я Трюмпера. 
-Иди ты в жопу, культурист, - бросил мне Том. –Хочу спагетти с томатным соусом. Нет. Я его требую.
-Ладно. Только давай без выноса мозга обойдемся, - закатил я глаза и повернулся обратно к консьержу.
-Извините. Только одну порцию суши, - виновато улыбнулся я. -И спагетти с томатным соусом.
-Да, конечно. Поднимайтесь в свой номер и ждите, - поклон и консьерж записал что-то в своем блокноте. Наверняка, наш заказ.
***
- Ты доволен? – поинтересовался я у Трюмпера, наблюдая, с какой жадностью он поглощает спагетти. Прежде, чем ответить, Том начал жевать быстрее, потом громко проглотил пищу и только после этого ответил: 
-Не то слово. Во-первых, я ем вилкой. Во-вторых, это не рыба, которую я ненавижу. В-третьих, она нормально сочетается с саке.
-Врешь, самым наглым образом, - не преминул я упрекнуть Трюмпера. Хотя, видя, как он ест спагетти, я даже расстроился, что заказал суши. Эта экзотика не по мне, но упрямству надо доказать обратное.
-Ты этого все равно не узнаешь, - отозвался Том, со свистом втянув в себя порцию спагетти, чем раздразнил меня окончательно. 
После четвертого бокала саке в комнате уже потемнело, и я включил свет. Своей яркостью он озарил наш номер. Люстра откинула на полоток свою длинную тень, напоминавшую монстра из триллеров 80-х. Монстр, который ждал своего пробуждения. Его когтистые лапы – подвески так и жаждали дотянуться до нас с Томом. А окна превратились в зеркала, которые слегка искажали отраженные в них изображения. 
Я сел обратно на своё место, пытаясь собраться с мыслями. У хмельного мозга это не слишком хорошо получалось. В голове билось только одно «Том».
Я столько раз целовал его…если сделаю это сейчас – он снова будет сопротивляться? Но я обещал ему, что не сделаю ничего такого. Тяжело сохранять своё слово, когда нет сил сдерживаться.
-Можно попробовать? – попытался я отвлечься от своих мыслей, перехватив в свою руку запястье Тома, а другой рукой вырывая из его пальцев вилку.
-Чего это вдруг? Суши стали тебе не по душе? – в голосе Трюмпера явственно слышался сарказм. Слова выплевывались не совсем четко - последствие четырех бокалов алкоголя.
-Надоела мне эта еда, - отозвался я, наматывая на вилку длинные спагетти, обильно пропитавшиеся томатным соусом. Любимое блюдо Трюмпера, которое мне еще ни разу не удавалось сделать правильно. 
Я перегнулся через весь стол, нависнув над тарелкой Тома и втягивая в себя спагетти. Волосы свесились вниз, едва ли не доставая тарелки. Некоторое время слышно было только хлюпание терявшихся в моем рту спагетти. Затем, Том наклонился ко мне и собрал мои волосы на затылке в кулак.
-И кто еще из нас свинья, Каулитц? – усмехнулся Трюмпер, склонив голову на бок. Я ответил нечленораздельными звуками, очень похожими на лепет восторженного ребенка. Не думал, что такое простое блюдо вызовет во мне столько радости. –Доедай, так уж и быть.
Я благодарно хмыкнул, и не прошло и минуты, как смел всё, что было в тарелке Тома. 
Теперь мы, как и раньше, сидели друг напротив друга, и я ковырялся в суши, снова размышляя на тему поцелуя.
-О чем думаешь? – участливо ворвался в мои мысли дредастый, настукивая противный ритм вилкой. 
Дзинь-Дзинь. 
Шесть бокалов саке сделали каждого из нас более смелым. И теперь, казалось, скрывать то, что у меня в мыслях – глупо. 
-Я хочу тебя, Том, - с вызовом ответил я. Несмотря на столь воинственный голос, посмотреть на него было выше моих сил. –Что мне с этим делать?
Теперь к голосу добавились нотки отчаяния. Я ведь действительно не знал, что с этим делать. 
-Я пытался тебя разлюбить столько раз, что не сосчитать. Но я просто не в состоянии этого сделать. Только врал себе…
Ненавижу алкоголь. Начинаю откровенничать. 
Алкоголь вызывает слезы, которые должны держаться при мне, а не выставляться на обозрение остальным. 
Усилием воли и сжатием кулаков мне удается сдержать рвущиеся наружу рыдания, и я просто замолкаю, куклой-марионеткой обмякнув на полу.
-Поцелуй меня… - тихий неуверенный шепот с той стороны стола. 
-Не издевайся, - не позволяю себе смотреть на Тома.
-Даже и не думал, - сдавленно отозвался Трюмпер.
Но я боюсь к нему притронуться. 
Боюсь снова быть отвергнутым. 
Боюсь услышать, что это шутка и ничего более.
И именно по этим причинам я продолжаю сидеть, не покидая маленького участка ковра, что себе выделил. Том видит, что я не собираюсь сдвигаться с места и сам, на четвереньках, ползет ко мне. Мостится рядом со мной на коленях и тянется к моему лицу. Инстинктивно я отодвигаюсь, когда он большим пальцем проводит по моей щеке. 
Откуда взялся страх?
Откуда взялось смущение, когда всё это время я только и делал, что пытался его добиться?
Его палец скользит к моему подбородку, давит на него, приоткрывая мой рот. Я подчиняюсь, когда указательным пальцем он пролезает в него и исследует полость, десны и небо и слегка царапается подушечкой о зубы-клыки. Затем, оставляет на губах мокрый след моей же слюны. На протяжении всего времени он смотрит на меня. Я чувствую, как его глаза исследуют и пронзают моё лицо. Мой же взгляд направлен ему в плечо. 
Впервые боится не он, а я.
-Посмотри на меня, - требовательно просит Том.
-Я не могу, - втягиваю исходящий от него запах алкоголя.
-Почему? – подпирает несколькими пальцами мой подбородок и поднимает его, чтобы мои глаза были на уровне с ним.
-Мне кажется, что я умру, - мямлю я.
Умру от счастья. 
-Тогда давай умрем вместе, - на грани слышимости предлагает Трюмпер.
Что он делает? Зачем? Если я сейчас поверю его словам, то будет больнее прежнего узнать, что всё это неправда. Ненастоящее.
Он берет моё лицо в свои ладони. От ладоней веет приятным теплом. Они всегда теплые, даже если за окном -40. 
От всех действий, от их неожиданности, у меня защемило в висках. Я пытаюсь возразить Тому, но понимаю, что возражаю только мысленно и то слишком вяло. 
Его губы касаются моей щеки, заменяя тепло ладони. Губы, которые он постоянно кусает, когда нервничает. От этого они немного шершавые, но не менее приятные. Не слышно никаких звуков поцелуя, он просто касается губами лица, так до боли невесомо, будто я из хрупкого фарфора.
Я не выдерживаю. Его дразнящие маневры заставляют меня впиться в его губы. Я кусаю их, целую, всасываю. Словно сейчас конец света, и мое предсмертное желание - насладиться любимым человеком. 
Провожу языком по каждой мелкой складке в его нижней губе, задевая теплый металл пирсинга. 
Том прекращает поцелуй в самом его разгаре и переводит губы к моей шее, касаясь ими кадыка и вызывая из моей груди удовлетворенное шипение, смешанное со стоном. Я забираюсь рукой под его футболку, стягивая ее так ритмично медленно, словно в танце. Некоторое время я еще сжимаю его футболку в своей руке, но потом отпускаю, когда губы Тома доходят до ключицы. Моя кофта приподнята до предела, и я снимаю ее, чтобы она не сковывала движения. 
Я с напором опускаю Тома на ковер мерзкого зеленого цвета, и для удобства сажусь на него сверху. 
Его руки беспорядочно шарят по моему телу.
Его глаза убивают меня своим упорным взглядом.
Его тело вздымается от частых вдохов и выдохов.
Я отбиваю пальцами ритм по его груди, спускаясь ниже. Наслаждаюсь тем, как напряжены его тело и мышцы. 
Стоит мне потянуться к ширинке его брюк, как в глазах что-то проясняется, и он пытается вырваться. 
-Baka*****, не сопротивляйся, - шепчу ему, склоняясь над ухом. Я ведь знал, что так и будет, но теперь не могу остановиться. 
Иначе, я никогда не добьюсь его.
Иначе, я не смогу доказать, что небезразличен ему.
Иначе…
Иначе…
-Сдавайся мне, - выдыхаю ему в плечо, оставляя на этом же месте засос. Как в доказательство того, что это действительно было.
Расстегиваю его брюки и сминаю член сквозь ткань. 
-Ты же обещал…-пробует предпринять очередную попытку вырваться, но теперь я знаю, что делать. Как бы он не пытался сопротивляться, а его внушительная эрекция говорила совсем о другом.
-Но я ничем не клялся, - говорю ему. Снимаю с него боксеры, и Трюмпер шипит, стоит мне пройтись тканью по эрекции.
Ты сам начал, Том. Я просто продолжаю начатое тобой.
Ласкаю его член рукой и срываю с губ сдавленный полустон-полувсхлип. 
-Не надо…-жалкая попытка. Его слова расходятся с делом. Вместо того, чтоб сопротивляться, он двигает бедрами навстречу, упираясь в руку. Насаживается, то наращивая темп, то сбавляя его. 
Мне неожиданно видеть его таким. И завтра всё будет по-другому.
А пока…позволь мне доставить тебе удовольствие.
-Би-и-ил, - судорожно пытается сжать в ладони ковер, но он проскальзывает сквозь пальцы, не давая себя ухватить.
Едва касаясь, провожу пальцами по основанию его члена. Развожу ноги Тома, которые находятся в полусогнутом состоянии, склоняюсь над ним, найдя опору по бокам от бёдер. Провожу языком по головке, задевая ее штангой. Том, задыхаясь, шепчет бессвязные речи, которые прерываются стонами. Он откидывает голову назад, и я слышу удар от встречи его головы с полом. Боль лишь ненадолго его отвлекает.
Кольцом обхватываю член и ввожу его себе в рот насколько глубоко, пока головка не начинает упираться в горло. Язык повторяет контур набухших, от возбуждения, вен.
Том уже не просит прекратить. Только его хриплые стоны меняют тональность.
Оргазм не заставляет себя долго ждать и сперма толчками выходит из набухшего члена Трюмпера. Дорожки пота стекают по его груди, скользят куда-то в бок и там же исчезают.
Теперь ему сложно сфокусировать взгляд на чем-либо.
Теперь ему сложно будет отрицать произошедшее.
Так может теперь он сдастся?
***
Мы ни сказали друг другу ни слова. Только Том предупредил, что пойдет в душ первым и исчез в ванной. Я в это время ходил из угла в угол, чувствуя, как меня внутри грызет совесть.
Я не должен был заставлять его. Я ведь обещал.
Но ему понравилось. Я видел это. Или только хотел видеть?
Он попросил его поцеловать. Значит ли это, что я ему небезразличен? Или это просто алкоголь заставил его почувствовать ко мне жалость? Только не последнее. Не жалость. Всё, что угодно, кроме нее. Иначе я себя возненавижу.
Когда Том вышел из душа, то, даже не взглянув на меня, лег в свою кровать, накинув одеяло с головой. О произошедшем напоминали только полупрозрачные пятна на поверхности зеленого ковра. 
Мыться мне не хотелось. Решил, что приму душ завтра утром. Сейчас на него совсем не хватало сил. Я хотел просто уснуть, пока ненависть к себе не стала гнобить меня с еще большим упорством. Но завтра я должен поговорить с Томом. Мы должны решить всё раз и навсегда. Пока эти непонятные отношения не сделали хуже нам обоим.
Чувствую, что я буду лишен сна, вопреки своему желанию уснуть.
Я выключил свет и, перед тем как лечь к себе, склонился над кроватью Тома. Сначала помедлил, но потом всё же решился шепнуть:
-Aishiteru******
Знай, я всегда буду любить тебя, Том.

Без тебя меня ждет вечный синдром одиночества.
Без тебя чувства будут уже ненастоящими.
Без тебя слишком пусто и больно.
Но…
Нельзя заставить полюбить себя.
Нельзя заставить почувствовать кого-то счастливым рядом с собой, если ему совершенно плевать на тебя.
Так ведь нельзя, правда?

*Котацу - низкий деревянный каркас стола, накрытый японским матрацем футоном или тяжелым одеялом, на который сверху положена столешница.

**Извините.
***Как дела?
****Спасибо, всё нормально.
*****Дурак.
******Я тебя люблю.