Знаешь... Если Бы Ты Оказался Сейчас Рядом...

1

Парень в белом халате медленно шагал по коридорам, едва не сливаясь с ними. Бледный, худой, синяки под глазами едва не на пол лица. Иногда его слегка шатало и он на мгновение останавливался, приводя себя в чувство. Натягивался, как струна. А потом продолжал идти прямо, как ни в чем не бывало.

За окном уже давно было темным темно и по пути не встречались никого, будто все здание вымерло. В какой-то степени оно так и есть. Здесь много людей. Вроде живых. Но они не живут... Они выживают. Существуют. Но то живое, что может только быть, внутри вымерло. Они все сдохли. Надломилось слишком давно, чтоб срастись обратно, а сейчас просто ждут того момента, когда их муки здесь закончатся.

Он медленно открывает дверь. В помещении прохладно — как обычно кто-то очень заботливый открыл окно. Он зло выдыхает, стараясь сделать это как можно тише. Бесшумно закрывает белую до ряби в глазах дверь и также беззвучно бредёт к окну, закрывая наглухо старенький стеклопакет. Садится на стул рядом с кроватью и зависает, смотря в одну не существующую точку. По правде, он ненавидит тишину — вокруг него всегда слишком много звуков. Звуки, голоса, вспышки камер и обязательно смех кого-то из группы. Это настолько стало обычным, что понятия тишины и шума для него поменялись местами. Если раньше шедевры получались в полной тишине студии или, хотя бы, в их фургоне, когда все засыпали от усталости. Теперь его песни писались в шуме, между выступлениями, за кулисами, рождались на светских мероприятиях и фансайнах. Блокнот и ручка теперь были с ним просто везде — голова не запоминала уже ничего.

Его жутко бесило обилие белого. Оно давило на голову, на мозг так, что хотелось кричать. Не просто кричать — выпустить какой-то гортанный, звериный рык. Он привык к пёстрой одежде, которую ненавидел. Он привык к ярким постерами на стенах. К огромному количеству статуэток на полках его студии. Привык к меняющемуся интерьеру, ведь большую часть ночей он проводил в гостиницах в разных уголках этого по-смешному огромного мира.

Мира, где ему никто не объяснил, что такое быть бессильным.

Он сидел у её кровати. На часах три ночи по местному времени. Он не спал около суток, но тело привыкло к такому. Он приходит к ней исключительно ночью. Он приходит и каждый раз усмехается — столько работы для ложной мечты, ради денег и славы, чтобы сейчас они позволяли ему в очередной раз дать взятку охране и дежурному врачу, чтобы ни одна преграда не стояла между ним и этой бледной, худой девушкой на таких же белых простынях. Он сидит так по долгу и молчит, уставившись в одну точку, думая о чем-то своем. А потом, за несколько мгновений до ухода обязательно судорожно повторяет на ломанном, странном и до сих пор не понятном ему языке:
— Я приду... Я приду... Приду завтра... Завтра... — добавляя остальное на родном, — я обещаю, что верну все. И мы будем сидеть на кухне, пить чай и на этот раз будем есть то печенье, которое захочешь ты. Обещаю. Все будет как раньше. Даже лучше.

Он бросает взгляд на такую же белую, как и все вокруг, книгу на тумбочке и выходит спустя девяносто три минуты и три секунды. Девять минут ему требуется, чтобы сбежать из этого здания, сбежать от себя, а потом залезть на водительское сидение своего Мерседеса, закрыть свои глаза руками, как школьница, только что получившая внимание от своего оппы, и начать рыдать в голос, орать и жутко, материться...

Он вновь соврал. Он не придет завтра. У него отлёт в Осаку в шесть утра по местному времени.

Он вновь соврал — он не сможет её спасти. Он вообще для нее иллюзия, о чем она исправно жалуется своему дневнику. А ещё она живёт днём сурка. Даже если он придет днём — она не запомнил этого.

Он опять соврал. О́н не сможет её спасти. Ее болезнь неизлечима даже, если Юнги потратит все деньги, что заработал за свои двадцать пять с небольшим лет.

Она просто умрет.

А он даже не сможет быть рядом в этот момент. Он будет стоять на сцене, улыбаться в зал. Шутить. Играть в игру под названием «фансервис» с Надеждой или Булочкой. Потому что этого требует его профессия.

Осака. Концерт.

Just one day... Just one night...

Если бы у меня был лишь день
Я хотел бы мирно заснуть, опьяненный твоим сладким ароматом
Если бы у меня было свободное время в плотном графике
Я хотел бы погрузиться в твои теплые и глубокие глаза
Мне нравится твоя сводящая с ума шея, спадающие вниз пряди,
Когда ты собираешь и завязываешь в узел свои длинные прямые волосы
Куда бы мы ни шли, твоя талия — это моя ручная сумочка и наоборот
Тебя, моя сладкая, каждый раз как вижу, дыхание замирает, словно улицы Мёндона

Юнги еле еле дочитывает свои строчки, потому что не понятный ком застревает в горле и не даёт произносить слова с привычной легкостью и небольшой шепелявостью.

Он уходит за кулисы вымотанный. Берет в руки телефон по привычке и видит сообщение.

И все понимает.

И тогда что-то ломается в нем. Окончательно.

Кэтрин ***
Статус: мертва
Причина: внезапная остановка сердца.
Дата: 9 марта 2018