Когда цвели фиалки

Глава 1

Смерть стоит того, чтобы жить,
А любовь стоит того, чтобы ждать.
© Виктор Цой.

Жизнь - сложноватая штука. Особенно если ты - Смерть. Ну, все меня зовут по-разному: кто-то меня называет Дэфф, Ляморт, Тодд, а кое-кто - Ши. Но суть не в имени и вообще позже.
Я живу в Потустороннем Мире. Знаете, это такой тоннель. В каменных стенах - углубления и полочки. И на них стоит то, что обозначает жизни людей. Раньше на полках стояли абсолютно идентичные друг другу свечи - путаница была невообразимая, и из-за этого души людей частенько меня посылали. Потом я их сменила на карманные часы - и они сами по себе частенько давали сбой, хотя путаницы уже не было. И наконец, на помощь пришли цветы жизни - теперь всё было в порядке, и я продолжала спокойно работать и влачить своё жалкое существование.
А оно у меня до безумия скучное. Тут было бы к месту сказать "до смерти", но я ненавижу каламбуры, тем более про мою жестокую обязанность. Прошёл всего месяц после ухода моей наставницы, а я уже боюсь отведённого мне тысячелетнего срока. Через тысячу лет я заведу ученицу, и она в свою очередь сменит меня. Но эта тысяча лет, как мне кажется, будет тянуться бесконечно...
Я никогда не понимала, почему люди не хотят умирать. Если бы я ходила за ними сама, а не посылала духов-жнецов, они бы меня не боялись. Но мне приходится посылать за душами людей жнецов-помощников. Именно их худущие руки и алмазные косы родили стереотип о моей внешности. Дескать, Смерть - скелет с косой. Скелет не скелет, но попав в Потусторонний мир, они убеждались в том, что я выгляжу как обычный человек, только левая рука у меня состоит из костей. Я провожаю души людей до Обители...и всё. Вот так обесценилась роль Смерти, когда моей наставнице взбрело в голову создать жнецов. Но я стараюсь хорошо принимать людей, особенно детишек. Если ко мне попал ребёнок, я ему даю поесть, играю с ним. В большинстве случаев деткам со мной нравится, но некоторым всё же страшно. Но я их прекрасно понимаю. Любой бы занервничал, если бы открыл глаза в каком-то тоннеле, а рядом какая-то особь с рукой из костей стоит и улыбается. Наверное, я жутко выгляжу со стороны...
Когда я забираю ребят постарше, я просто с ними болтаю. Они обычно со мной разговаривают нормально, а вот брать за руку боятся панически. Даже после убеждений, что ничего не будет.
А взрослые меня игнорируют. Просто идут,куда надо. Хотя попадаются и интересные люди, которые могут выходить из Обители и говорить со мной, когда мне скучно, что случается нередко.
У меня на кончиках пальцев волшебство, но и на мой мир действуют определённые правила. Самое строгое из них - нельзя воскрешать тех, кто сюда попал. Нарушила я его всего один раз, но об этом чуть позже.
А до этого у меня и в мыслях не было что-то нарушать, и я праведно выполняла свои обязанности. Но один вопрос не давал мне покоя: почему все меня так боятся? Люди же больше всего желают быть счастливыми, у каждого есть свой райский мир в голове, и именно в моих силах дать им это. Но они этого не понимают, а особенно дети.
Помню, пару недель назад жнец принёс мне мальчика. Он плакал и постоянно смотрел по сторонам, будто искал что-то. Я подошла к нему.
- Привет! Ты чего плачешь?
Малыш всхлипнул:
- Я заблудился...
- А куда ты хотел попасть?
- В рай...Мама говорила, что если доктор не поможет, я попаду в рай, где ангелы и Дева Мария с Младенцем Иисусом...Где это всё? Видимо, я потерялся...
Я взяла мальчика за руку.
- Как зовут тебя, чадо?
- Штефан.
- Слушай, Штефан. Может, в твоём раю ангелы с Марией и Иисусом и  есть, но явно не только это. Скажи мне, что ты любишь?
Штефан задумался.
- Я люблю лошадей, маму и пирожные.
- А ты боишься чего-нибудь?
- Темноты и фрау Скордель. Она наша соседка.
Я погладила его по голове.
- Значит, ты попадёшь в свой собственный рай, где нет фрау Скордель, где всегда светло и много-много пирожных и лошадей.
- И ангелы?
- И ангелы.
Штефан перестал плакать.
- Спасибо Вам, Святая Тина.
Я удивлённо приподняла бровь.
- Разве Вы не Святая Тина с иконы?
Ну надо же! Я раздражённо фыркнула:
- Я похожа на икону?
Дорога до Обители Душ была трудноватой. До дрожи в коленках религиозный Штефан пытался угадать, кто я такая.
- Мама не говорила о мученицах с волосами цвета горького шоколада и чёрными глазами...
- Я вообще не мученица. И вообще, это не столь важно. Мы уже пришли.
Он исчез в столбе света. Я вытерла левой рукой пот со лба, и он мгновенно застыл на ладони серебряными капельками.
Я люблю детей, но с ними иногда так тяжело...