Юноша или чудовище, люди или чернокрылые птицы, солнце или бог? Вопросы, что треплются в уме каждого бунтовщика, идущего против спасения человечества. Действительно ли правильно они поступили, действительно ли их ждёт свет впереди?
Или же кровь?
П...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Не установлен
Ты начал с конца
Я ударил его по лицу рукоятью пистолета. Нос безнадёжно сломан: что-то громко хрустнуло во время удара. Человек пошатывается и пытается сохранить равновесие, ухватившись за что-нибудь, но я навожу на него дуло и нажимаю на курок.
Крупные капли крови окрашивают моё и без того грязное лицо ознаменованием мнимой победы. Я смотрю вниз и понимаю, что белая рубашка, надетая под чёрную мантию, заляпана свежим остатком чьей-то жизни, и маленькая книжечка в кожаном переплёте, а вернее её кончик, находящийся в нагрудном кармашке, окрашен тем же оттенком. Боли и страданий, страданий и боли, безумия и сумасшествия, ненависти и злобы...
Я поднимаю взгляд и вижу, как парень позади меня, высокий, темноволосый, с вьющимися волосами, упирается спиной в мою спину и молчит, отбиваясь своим поразительным оружием от очередного человека в плаще. Я знаю, он не говорит. Он молчит. И будет молчать.
Поднимаю пистолет и стреляю в того, кто пытается напасть из засады — человек падает, его злые глаза молят о пощаде, ведь я выстрелил только в ногу, и я задерживаю на нём взгляд. Человек умоляет, его губы движутся, он... молится?
Я опускаю пистолет и отворачиваюсь. Мой напарник продолжает сражаться и я вижу искры, что исходят от их сражения. Поразительные искры опустошения... Искры отчаянных душ.
Что-то вонзается мне в ногу. Я оборачиваюсь назад — тот самый, тот самый человек, которого я пожалел, он вонзает в мою плоть кинжал и рычит, плюя мне под ноги. С сожалением, я поднимаю пистолет.
Кровь пачкает мою обувь. Я смотрю на труп возле меня, и, оглядываясь по сторонам, понимаю, что всё почти закончилось. Все мертвы.
Я опускаю оружие и, сняв с пояса свой небольшой походный мешок, достаю оттуда воду. Открутив крышку и закрыв глаза, я вытягиваю руку и выливаю содержимое жидкости на голову человека, лежащего у моих ног. Закончив с водой, я достаю из кармана немного очерствевший старый огрызок хлеба, и, выкинув бутылку, посыпаю крошками простреленную мокрую голову, думая только о том, сколько крови я уже увидел за столь короткое время. Сколько крови, отчаяния, боли, стыда, убийств...
В кровавой луже возле трупов я увидел своё отражение.
