Тэхен делает последний затяг и выпускает сизый дым, что почти не заметен на фоне такого же сизого неба. Вдалеке трубы выплевывают черный и густой, отравляющий воздух, который и без того прогнил, ядом став для людей.
Окурок с тихим шипением гаснет, утонув в маленькой лужице под ногами. Тэхен надевает оранжевую каску — единственное яркое пятно в этом сером мире — и возвращается в душное здание, готовясь проработать последние часы и не упасть в изнеможении. Многих уволили, лишили единственной работы, от которой был хоть какой-то доход. Теперь на плечах Тэхена и оставшихся рабочих вдвое больше обязанностей. Экономия, чтоб ее.
Чимин неподалеку стоит у своего станка и периодически бросает на Тэхена непроницаемые взгляды. Киму кажется, что тот хочет что-то спросить, вероятно, но все не решается. А может, что-то сказать собирается. Тэхен на взгляды отвечает так же, а затем опускает голову и продолжает свою работу, стирая перчаткой пот со лба. Не до разговоров тут.
Кости ломит, спина не разгибается после долгого нахождения в одном положении, а в ногах тяжесть, от которой хочется просто рухнуть на землю и уснуть. Желательно навечно.
Тяжелый день окупается тем, что премерзкое начальство снисходит и дает оставшимся рабочим больше обычного. Тэхен сдержанно забирает купюры и благодарно кивает, внутренне радуясь. Все-таки не зря горбатился, плюя на здоровье. И то, что не попал под волну увольнений — отлично. Можно существовать дальше.
На выходе Чимин снова бросает на Тэхена какие-то только ему понятные взгляды, но даже не подходит. Ким навязываться не собирается. Все-таки Пак Чимин немного странный, и, возможно, эти гляделки — одна из его странностей. Захочет, подойдет.
Тэхен заметно оживляется, когда идет по давно изученному тротуару, на котором уже каждую трещинку запомнил. Ловко обходит лужи, в которых раньше купал свои старые потрепанные кеды, и идет дальше.
Сегодня он позволит себе больше, сможет купить больше вкусной еды для них с Чонгуком, который ждет его дома. Он не ушел, не исчез. И уж утром он точно не был плодом воображения Тэхена.
Ким пролетает мимо витрины со множеством телевизоров, где снова и снова показывают море и то, что от него осталось. Он даже не смотрит, не слушает. Это море спрятано у него дома, но он никому об этом не расскажет.
Тэхен нервно жует губу и судорожно думает о том, что любит Чонгук, и что можно купить в магазине неподалеку от дома. Он уже предвкушает тихий уютный вечер за просмотром едва работающего телека с горой сладостей и приятным синим сиянием, освещающим погруженную во мрак комнату.
С Чонгуком.
Тэхен сам не понимает, что чувствует. Это похоже на то, словно встретился со своим хорошим другом, которого очень давно не видел. В промерзлом «внутри» что-то начинает оттаивать, а через треснутую корку льда пробивается маленький синий лучик. Тэхен даже позволяет улыбке тронуть свои губы. Он так давно не улыбался, так давно не чувствовал легкость, так давно не ждал чего-то хорошего.
Не предвкушал.
Он залетает в магазин и около двадцати минут ходит меж стеллажей, думая, что купить. Выходит уже с двумя большими пакетами, набитыми различными сладостями. Тэхен всю свою зарплату потратил, но ни разу об этом не жалеет.
Входная дверь тихонько скрипит, а коридор встречает своим полумраком. Тэхен заходит в квартирку и разувается, носком одной ноги оттягивая обувь с другой. На секунду он прислушивается, застыв на месте и даже перестав шуршать пакетами.
Тишина.
Та самая, что встречает его каждый день уже долгое время. Та, о которой он забыл с появлением Чонгука.
Ким ставит пакеты на пол и идет по коридору, попутно заглядывая в ванную комнату и туалет, на кухню, в которой тихо себе мурчит старый холодильник. Тэхен прикусывает губу и, игнорируя свое почему-то участившееся сердцебиение, движется в сторону комнаты.
Ее окутала тьма. Шторы задернуты, телевизор выключен, синего сияния нет.
Чонгука нет.
Тэхен несколько секунд смотрит в пустоту, стоя посреди комнатки. Искорки света, что начали проникать в душу, потухают на глазах. Там стужа, мороз, дождь, град, ураган. Все, все это внутри бушует, возвращая лютый холод. Толстым слоем стеклянного снега покрылся комок боли и обиды, свернувшийся меж ребер.
Тоска и одиночество обошли Тэхена с обеих сторон и обняли за плечи, шепча, что будут рядом всегда, что бы ни было. Тэхен им верит, но не хотел бы.
Почему-то нижняя губа мелко дрожит, а в горле застревает горький ком. Тишина в доме сейчас — ультразвук. Уши от нее кровоточат. Тэхен ее ненавидит теперь. Ненавидит всем сердцем.
Он скидывает с себя куртку и толстовку прямо на пол и залезает под холодное одеяло, обнимая себя за плечи. Он жмурит глаза и прислушивается в надежде услышать шум моря, шорох Чонгука рядом. Но в комнате все так же холодно, темно и тихо.
Тэхен больше не слышит шум моря.
