Совесть

Глава 2: собрание серых мышей

Наше время...

— Моя дочь до сих пор не может нормально спать, — надменным голосом говорит женщина в сером пальто девушке немного младше ее, — Говорит, что сейчас опять лошадь будет пугать детишек! Можешь себе представить?

От этих слов мне самой становится не по себе. Уже в который раз за сегодня. Сегодня «собрание серых мышей» — после прожитого ужаса люди, которые из-за демона попереезжали кто куда, вновь возвращаются домой, и на улице час назад начались настоящие дебаты. Такое чувство, что вчера мы пережили вторую мировую войну. Настолько всем стало легко.

— Здравствуйте, — здороваюсь со своей соседкой, которая отвечает мне взаимностью, но с особым наслаждением в голосе. Мне и самой как бальзам на душу, слыша я звуки просыпающейся провинциальной Канады, а не леденящие душу возгласы и дикие крики покойной Эвалин Паскаль. Она была хорошей женщиной.

Толкаю тяжеленную дверь дома моей подруги Надин, и вхожу внутрь, разминая руки для объятий. Как я и предполагала, Виолетта выглянула из-за кухни и марширующим шагом поспешила ко мне с металлической губкой в руках. Опять что-то драит.

— Неужели, Тамара! — обнимает меня крепко как только может и целует своими теплыми губами меня в стуженную щеку. На улице уже достаточно холодно. Лето кончилось в прошлом месяце.

— Я тоже рада тебя видеть.

Надин выпускает меня из объятий и втыкает взгляд в мои полусонные глаза.

— Этому наконец пришел конец! — радостно произносит она, но на лице улыбку было практически невозможно прочитать.

— И слава Богу.

Мы пошли на кухню, где провела весь день. Ночевать осталась у нее. Она поила меня ирландским кофе, которое стало самым важным напитком впоследствии со случившимся, и после полтора часа игры в карты, мы обе легли спать на диване. В комнате Надин не захотела потому, что окна там не пластиковые, и сквозь них сочатся по ночам звуки улицы. А к ним теперь уже нужно будет привыкать сначала. Мне уже во второй раз.

Отпираю стеклянную дверь дома, — которая в отличие от дома в Бофорте, где я провела самые трудные годы в жизни, — и захожу внутрь, уже в сотый раз за неделю с облегчением выпуская из легких кислород. Мне больше не страшно. Все позади. Уже прошло больше двух недель с тех пор. И сегодня улица вновь непоколебима.