Оставь моё тело гнить в канаве

Глава седьмая.

Страх туго сковал Гота прочными цепями, не позволяя тому даже пошевелиться. Палетт пришёл, когда его ждали меньше всего. Лотос тогда забылся беспокойным сном, желая хоть на какое-то время отдалиться от проклятого подвала, от Рюрика, от этого долбаного ребёнка, которого он уже возненавидел всей своей порочной душой. Хотя бы мысленно. И вот, именно тогда Роллер и явился. Увидел живот Лотоса, душу в нём. Но не разозлился. Лишь помрачнел, выглядел крайне разъярённо внешне, но в душе - нет. Совсем нет. Кажется, вот сейчас начала проявляться его симпатия к этому скелетику. Но теплее относиться к нему он не станет. Не для него все эти розовые сопли. Он будет любить его, избивая и насилуя, убивая морально, как истинный садист. Палетт наставил ногу на грудную клетку спящего, тяжело дышащего Гота, а потом резко надавил, пока рёбра не хрустнули. Не сломались, а просто - хрустнули. Хотя, учитывая то, как Гот оттощал за последнее время, может быть, что-нибудь да треснуло. Но его это сейчас не волновало. Это имело для Палитры значение только раньше, когда они были ещё друзьями, но это время давным-давно прошло и Рюрик вышвырнул эти моменты из своей памяти, компенсировав жестокими сценами. Дружба сменилась ярой ненавистью, а после - односторонней симпатией.
Гот вскрикнул от боли, широко раскрыв глазницы и с полным непониманием ситуации глядя на Роллера. А потом в голове что-то прояснилось. Гот обвил своими руками свой же живот, вжавшись в стену и не спуская глаз с Палетта. Страх можно описать несколькими способами; словно окатило ведром ледяной воды, словно холодные липкие пальчики постепенно облепляли всё тело, не позволяя даже пошевелиться или словно тугие цепи сковали всё тело. Но ничего из вышепредставленных описаний сейчас не подходило к скелетику. Его словно и сковали цепями, и облепило мерзкими липкими пальцами и окатило водой сверху. Несколько раз.
Конечно, Гот хотел умереть, но это не значит, что он хочет быть убитым. А это, знаете ли, совсем разные вещи.
Палетт присел на корточки, не спуская ледяного взора с красноватого неонового живота. Рывком убрав руки Кексика, Роллер положил свою холодную ладонь на место, где покоится тёплый зародыш души, вызвав этим дрожь носителя. Поразмыслив, он крепко обвил запястье Лотоса и, не обращая внимания на протест, потащил его из подвала. Палетт будет заботиться о ребёнке, но о Готе - никогда. Не надо это ему. То, что это дитя явилось на свет, целиком полностью его вина, а значит ему о нём и заботиться. Конечно, этот ребёнок ему уже не понравился, но это совсем не значит, что он должен так же подло поступить, как и его отец; взять и уйти. Тем более, зная Гота и понимая, в каком он сейчас состоянии, если Роллер не станет заботиться о ребёнке, то Лотос убьёт и его, и себя. Убивать беззащитных младенцев довольно жестоко даже для него. Хотя с каких пор это стало для него жестоким? Нет, он просто стал чуть более мягким. Месть свершилась, кукла для выплеска эмоций есть, а значит сейчас он может побыть и заботливо-садистским папочкой.
Гота грубо вышвырнули из мрачного, вечно холодного и сырого подвала, кинув на деревянный пол. Ну, хоть не холодно. Тепло и гораздо уютнее. Ну, да, побывав несколько месяцев в каменном подвале, снося все удары и издевательства, всё это время не слышав ничего кроме эха и голоса собствнного подсознания, даже дом, заваленый мусором, покадется самым уютным и тёплым местом во всей Аu. Счастье переполняло его настолько, что даже недавний ужас забылся. Неужели его отпустят? Он наконец сможет вернуться домой, обнять родителей, игнорируя их крики поповоду месячной пропажи. Лотос поклялся, что извиниться перед ними за всё. Хоть перед всем городом, жаже на колени встанет, разрыдается.

А-ха-ха, это слишком наивно, глупый Готи.