закон подлости гласит...

Глава восемнадцатая

Глава восемнадцатая… никогда не недооценивай силы человеческой наглости
Закрывайте быстро дверку! К нам нагрянула проверка!
«Попала в лапы эскулапам!» — вздохнул ангел, горестно закатив глаза.
— А если попробовать дать ей воды из пиалы Ардала? Думаете, что тогда сердце встанет на место? — поинтересовался кто-то из «целителей». — Правда на ее использование нужно получить разрешение у Освальда и собрать кучу подписей…
— Думаешь, это — проклятие или болезнь? — поинтересовалось «светило». — Пиала Ардала снимает любое проклятие и исцеляет любую болезнь. Я поговорю с Освальдом, но он ее никому не дает. Думаю, что будет лучше попробовать своими силами!
И тут в коридоре раздался шум. Знакомый голос, от которого я тяжело вздохнула, раздавал указания. Я уже думала, что мне придется защищаться от диссертации. Боже! Есть у Альберта отличное качество. Умение появляться ВОВРЕМЯ! Он, очевидно, договаривается с моими неприятностями заранее… А может, он просто спросил редактора, о чем я пишу?
— Где она? Мне что? Каждую палату обыскивать? Все нарушения фиксировать! — голос сопровождался топотом ног.
— Что все это значит? — возмутилось «светило», оглядываясь по сторонам. — Нас не предупреждали о проверке!
Шум приближался. Знакомый голос звучал все отчетливей.
— На втором и третьем этажах ее нет! — раздался незнакомый голос. — Четвертый этаж сейчас осматривают.
— Тщательно осматривайте, — услышала я ответ. — Все двери, все кабинеты. А мы пока осмотрим первый.
— Сюда нельзя. Здесь у нас хранится инвентарь и медикаменты… Мы просто забыли повесить табличку… — заблеял кто-то под самой дверью.
— Знаете, у меня есть две любимые фразы при обыске. «Сюда нельзя» и «здесь нет ничего интересного»! — услышала я знакомый голос в коридоре. — С дороги. Я вежливо попросил. Могу попросить невежливо, но это будет больно. И потом не говорите, что я не предупреждал. Мне потом будет очень стыдно, я даже извинюсь перед вами.
— У нас по документам никто с таким именем не поступал. Вот журнал. Смотрите сами! Все посетители за день! — услышала я женский голос, сопровождаемый спешными шагами. — Анабель Эрланс к нам не поступала. Простите, это случайно, не та журна…
— Альберт! — взвизгнула я, порываясь встать. — Я здесь! Меня тут разрезать собрались!
Через секунду дверь открылась. На пороге стоял Альберт без маски, но в плаще и в перчатках. Рядом с ним маячило человек десять из инквизиции.
«Он нам апельсины принес?» — оживился ангел, вспоминая, с чем мы обычно ходили навещать «болящих». Апельсинами не пахло. «А почему он с пустыми руками?» — разочарованно вздохнул ангел, не видя ни шоколадки, ни апельсинов. «Он принес «звиздюли». Не переживай, нам тоже перепадет!» — хмыкнул демон.
Альберт внимательно осмотрел плесневелые выцветшие обои, старые кровати с древними, как ископаемые экскременты мамонта, матрасами, бабульку, которая потеряла дар речи, кутаясь в одеяло и забиваясь в угол, паренька, которому было фиолетово, а потом его взгляд остановился на мне. На фоне жутко грязного матраса без простыни, подушки и одеяла, я смотрелась неплохо. Судя по взгляду, это — последнее, что он мечтал увидеть в своей жизни.
— Прекратить поиски, — приказал Альберт, убивая взглядом «светило». Я начинаю обожать этот взгляд. Он смотрит на всех, как на некое существо, случайно выбравшееся из бездны, с легким намеком, что не мешало бы заползти обратно. По-хорошему. Интересно, наступит ли тот день, когда я начну различать оттенки эмоций в его глазах?
— Де… девушка жаловалась на боли… Нам просто некуда было ее поместить… Понимаете, родственники от нее отказались… Эм… Денег у нее с собой не было…
— заблеял кто-то из «целителей». Я по лицу Альберта видела, как его радует каждое слово. — Мы ее пока поместили сюда. Временно! Подчеркиваю. Временно. Ну не в коридоре же ее оставлять. У нее врожденный порок сердца. Она, если можно так сказать, уже… эм…. нежилец…
— А теперь еще раз. И очень-очень медленно. Повтори все, что только что сказал. И я тебя умоляю, думай над каждым словом, — Альберт не сводил с меня глаз. — Так, где Освальд? Где администрация?
«Да! Освальд с таким подходом должен спать одетым с тревожным чемоданчиком в руках!» — съехидничал демон. — «Я бы на его месте просыпался с сиплым: «Шо? Опять?». «Ага!» — согласилась я. — «А теперь мы дружно позовем кого? Пра-а- авильно! Канцлера от магии! Ос-вальд! Ос-вальд!»
— Вы ее знаете? — осторожно поинтересовался кто-то из «эскулапов». — Вы знакомы?
«Порок сердца», как выяснилось, передается еще и воздушно-капельным путем, потому, что после ответа, за сердце схватились все, включая «светилу». Он вообще сполз по двери, будучи не в курсе нашей личной жизни.
— Как же вы мне все дороги! Всем стоять на месте. Тот, кто сейчас телепортируется, отправится в камеру сразу. Без разбирательств. Я ясно выразился? Стоять и молчать. Я и так все прекрасно вижу. Я прекрасно вижу, что подписываю каждый месяц, — тяжело вздохнул Альберт, глядя на грязный матрас. — Где заведующий? Давайте, быстрее собирайтесь в кучку. Мне так будет проще вас убивать.
— Альберт… — я села на кровати.
— Тише-тише. Подушку, одеяло, чистый матрас. Быстро. Считаю до трех. Раз… два… — Альберт опустил голову. Я видела, как он делает один глубокий вдох-выдох за другим. Мне кажется, или он сейчас сорвется?
— Ваша милость, не волнуйтесь! Вашу невесту мы поместим в лучшую палату! — предложил кто-то из администрации. — Роскошную, со всеми удобствами! Сейчас все будет, не переживайте! Мы сейчас подготовим для нее все необходимое! Назначим индивидуального целителя… Все будет так, как вы скажете!
— Три… — Альберт поднял глаза. — Спасибо. Я уже видел, в каких условиях находятся… я даже не произношу слово «лечатся»… пациенты, у которых нет возможности заплатить за лечение.
Через секунду меня переложили на чистый матрас, постелили подо мной чистую, прямо хрустящую простынь, под голову подложили белоснежную подушку, а сверху накрыли одеялом. И даже подоткнули его.
— Потерпи немного. Дома тебя осмотрят, — Альберт присел на край кровати, снял перчатки и положил руку поверх моей руки, слегка ее поглаживая. Он снова шумно вздохнул, а потом посмотрел на меня своим фирменным взглядом. Другая его рука скользнула по моей щеке, откидывая мои волосы. Он переживал, вызывая у меня призрак совести.
— Альберт… Не волнуйся… Я себя хорошо чувствую. Просто у меня действительно сердце с левой стороны… Я просто не знала, что у других оно… хм… справа… — шепотом начала я, осторожно поглаживая пальцами его ладонь и заглядывая в его глаза. — Ничего страшного… Не надо переживать…
— Дома тебя осмотрят и скажут, опасно это или нет, — услышала я вердикт, чувствуя, как он осторожно берет меня за руку. «Я же говорил, что это была плохая идея!» — вздохнул ангел. — «Теперь он нервничает и переживает!». «А по взгляду нас медленно и с наслаждением шинкуют на кубики!» — закатил глаза демон. — «Тут, поди, разберись!»
На пороге появился Освальд. Вокруг него скакал какой-то солидный старик в синем с внушительными бакенбардами: «Вы понимаете, так получилось… Мы не знали, что это — невеста канцлера… Откуда мы знали, что они помолвлены… Я вас умоляю… Просто нам некуда было переложить больных… на время уборки в их палатах… Сейчас уборка закончится, и мы снова вернем их в их палаты… Мы приготовили для нее самую лучшую палату… Вы же понимаете?»
Освальд даже не удивился, увидев меня. У него просто ритмично задергался глаз. При виде палаты он глубоко вздохнул и глухо простонал: «Да что ты будешь делать!».
— Что скажешь? — поинтересовался Альберт, отрывая кусок плесневелых обоев и брезгливо скидывая на пол грязный матрас с соседней кровати. — Я как сейчас помню, как подписывал выделение средств на ремонт Лечебницы и на содержание больных, которые не могут оплатить свое лечение, потому что понимал, что это необходимо. Суммы, между прочим, немалые. А теперь я даже теряюсь, с чего бы начать. Как зовут заведующего этим безобразием? Фишер, кажется. Обойдемся без мистеров. Фишер, иди сюда. Иди сюда, не бойся. Я тебя не съем. Я тебя сейчас лечить буду. И всю администрацию. С врачами я потом разберусь. Их ждет переаттестация. Каждого. И уроки каллиграфии. Давайте, собирайтесь.
В дверях появилась администрация. Две солидно одетых дамы среднего возраста в дорогих платьях с кучей золотых украшений, один молодой маг, одетый в белый, идеальной чистоты костюм и посматривающий на золотые часы, которые доставал из кармана сюртука. Тучный маг, с огромным животом, на котором расходились золотые пуговицы, теребил в руках какую-то папку.
— Мне плевать, кто за что отвечает. Пять человек — свободных пять коек. Занимаем места. Не стесняйтесь, — Альберт шумно вздохнул, глядя, как маги выбирают себе матрас почище. Некоторые даже пытались перевернуть свои матрасы, но, как ни верти, грязь была везде.
— Принесите мне миску! — приказал Альберт, глядя на миску, стоящую на груди парня, который так и продолжал смотреть в потолок. — Быстро.
В миске были какие-то отруби, распаренные водой и кусок чего-то отдаленно смахивающего на мясо не первой свежести. Альберт поднял брови, изучая ее содержимое. Он обвел взглядом побледневший персонал.
— Простите, но у пациента диета… — заблеял толстяк, привставая с кровати и размахивая папкой.
— Лежи… Я сам разберусь. Мне подсказки не нужны, — заметил Альберт, беря склизкую ложку сквозь платок и брезгливо выуживая оттуда какую-то шелуху. — Еще четыре таких же порции. Быстро. Анабель, только не говори, что тебя тоже этим кормили…
— Нет, у меня все намного интересней! — я наклонилась и достала свою миску с аналогичным содержимым. — У меня безмясная диета! Зато в ней есть раздавленный таракан! Смотри! Он, наверняка полезен для здоровья! Видишь, как экономно. Не целый, а половинка!
Я показала пальцем на слипшегося с комком каши таракана.
— Простите, — прошептала бабка, протягивая худую руку к моей миске. — Если вы не будете, можно я съем?
— Потерпите. Сейчас вас переведут в нормальную палату и будут кормить полноценно, как и подобает три раза в день. Вас каждый день будут навещать, узнавая о вашем самочувствии. И если оно вдруг ухудшится, то у кого-то резко ухудшится материальное положение и жилищные условия. Вам по закону полагаются достойные условия и полноценное трехразовое питание. И почему — то до тех пор, пока я сюда не пришел, никто об это даже не вспомнил, — ответил Альберт, испепеляя взглядом будущих «ценителей больничной кухни». Он кивнул кому-то из инквизиции. — Осмотрите паренька. Есть шансы на выздоровление?
Один из инквизиторов сел на кровать, снял перчатку и положил руку на голову парню.
— Есть. Просто ему нужен уход. Травма серьезная, поэтому здесь нужна квалифицированная помощь, — произнес инквизитор, снова одевая перчатку. — Думаю, что он быстро поправится.
— Парень крепкий. Нам такие нужны, — криво усмехнулся «работодатель», глядя на молчаливого «соискателя».
— Принесите три миски. Две у нас уже есть. Эту, с тараканом, будьте так любезны, отдать заведующему. Давайте, чего стесняемся. Быстро принесли еду! — Альберт со вздохом передал миску кому-то из инквизиции. — Проверьте, чтобы в мисках все было одинаковое. И ложки обязательно грязные. Проверьте, чтобы ложки были грязными.
Бабка забилась в угол и молчала. Освальд усмехнулся. Тут же появились еще три миски и ложки.
— Налетайте, господа и дамы. Кушать подано, — по губам Альберта поползла жестокая улыбка. Глаза у него были холодные и мертвые. — Приятного аппетита. Кушайте на здоровье.
Он снова тяжело вздохнул, сжимая мою руку.
Одна мадам брезгливо поморщилась, беря ложку двумя пальцами, а потом осторожно поднесла ее к губам, оглядываясь по сторонам. У заведующего тряслись руки, когда он нюхал содержимое тарелки. Молодой маг едва подавлял приступ тошноты, глядя в нашу сторону.
— Простите, я не голоден. Я только что покушал… Вы меня извините, но я попозже… — отворачивался от миски заведующий, с надеждой глядя на Освальда.
— Я тебе это сейчас на голову вылью, — мрачно заметил канцлер от магии, глядя на обои и треснутое стекло. — Жри, давай, не стесняйся.
Маг осторожно стал ложкой вылавливать таракана, кривясь и вздрагивая.
— Куда! — возмутился Альберт. — В рот. Если ты его сейчас не съешь, тебе его силой запихнут. Поверь мне, я сделаю это лично.
Заведующий начал есть, с трудом проглатывая пищу. Остальные последовали его примеру, вяло жуя то, что я даже у меня язык не повернется назвать едой. Одна дама надула щеки, с ужасом глядя в тарелку, где, очевидно была недостающая часть энтомологической коллекции. Другая мадам достала платочек и попыталась выплюнуть в него содержимое рта, жалобно глядя на Альберта. Неужели тараканов было больше? Или пора считать четвертинками?
— Зря вы так… Очень вкусно… И полезно… — заметил заведующий, усилием воли пытаясь проглотить очередную ложку. Присутствующих, включая меня, чуть не стошнило. Альберт с каменным лицом смотрел на трапезников.
— А вы чего не едите? Наелись? Доедайте. Не надо размазывать по тарелке и сплевывать в платки, — покачал головой мой инквизитор.
Альберт поднял глаза к потолку, откуда сыпалась штукатурка. Из трех магических светильников работал один. Светильник не выдержал взгляда и погас. В темноте послышались плевки. Освальд создал магический шар, который завис в воздухе, освещая все убожество.
— Простите. — заметил заведующий, вытирая руку и лицо платочком. — Мне нужно вы…вы… выйти… С…с…срочно….
— Зачем выходить? Давай, прямо здесь. Или на матрас, — Альберт посмотрел под мою кровать, ужаснулся, а потом пнул горшок навстречу главврачу. — Не стесняйся.
«Скидываемся, ребята!»- вздохнул демон.
— А теперь я ставлю диагнозы, — вздохнул Альберт, глядя на побледневшие лица. — Пять матрасов забрать с собой. Убрать из камер нормальное постельное белье и постелить эти матрасы. Узнать рецепт этой баланды. Предупредите администрацию тюрьмы, чтобы пятерым готовили именно эту баланду по указанному рецепту. Один раз в день. Ложки мыть я категорически запрещаю. Горшки тоже прихватите. И сразу предупредите администрацию, что жалобы на «нечеловеческие» условия не принимаются и не рассматриваются. Посмотрим, сколько они продержатся.
— Альберт, — я привстала и потянула его за рукав. Он склонился надо мной, слушая внимательно, что я ему говорю. Все стояли молча, глядя на нас. Нервы у всех были на пределе. Через пару секунд инквизитор посмотрел так, что все резко почувствовали себя очень неуютно.
— Я считаю до десяти. Кольцо пожилой пациентки. Раз… — Альберт выставил руку вперед. — Я не шучу. Два…
Один из целителей помялся, а потом отдал незамысловатое золотое колечко.
— Я эм… нашел его… — промямлил он, боязливо протягивая кольцо. — Я думал, чье же оно? А вот…
— Рот закрой. Будешь рассказывать, как нашел его, сокамерникам. Арестовать, — вздохнул Альберт, глядя на колечко, а потом протягивая его плачущей старухе. — Возьмите…
— Вы не имеете права! Я нашел его под кроватью во время обхода! — возмутился целитель, глядя как на его руки надевают светящиеся наручники.
Старушка ничего не ответила. Она просто плакала, надевая колечко на свой худенький пальчик и целуя его. Глядя на эту картину я почувствовала, как в носу что-то противно защипало. У меня в глазах стояли слезы.
— Тише… — услышала я, чувствуя, как мои пальцы слегка сжимают. — Я поставлю свою кандидатуру на пост главы Лечебницы. У меня есть подходящий человек. Мне надоело смотреть на этот беспредел.
Через полчаса меня забрали вместе со всеми финансовыми отчетами лечебницы. Отчеты весили куда больше, чем я. Меня уложили на кровать, с которой я сегодня утром встала, так бережно, словно я уже была при смерти. Один инквизитор провел по моей груди светящейся ладонью.
— Они правы. У нее сердце слева. У всех справа, а у нее — слева, — произнес один, глядя на застывшего в напряженном ожидании Альберта. — Я действительно никогда с таким не сталкивался. Такие случаи не были описаны даже в литературе. Но… как бы так сказать. Скорее всего, это — действительно «врожденный порок». Но если он жить не мешает, то не думаю, что нужно его трогать. Скажу честно, случай уникальный. Первый и единственный в моей практике.
— Она — здорова? — спросил Альберт, поднимая глаза.
— Да. Просто сердце у нее слева. Вот и все, — вздохнул «целитель». — Такая вот особенность. Не думаю, что это вызовет какие-то проблемы в будущем.
Все ушли, оставив меня лежать на кровати. Альберт вернулся один.
— Как ты себя чувствуешь? — напряженно спросил он, присаживаясь в кресло рядом с кроватью.
— Да все нормально. Просто в том мире, где я жила, у всех… ну или у большинства точно… за всех не отвечаю… сердце находится слева, — оживилась я, поднимаясь с кровати. — А как ты меня нашел?
— По горячим следам, — судя по голосу, он явно был расстроен. А судя по взгляду, еще и зол. И, кажется, злился он на себя…
Я сползла с кровати, подошла к нему и обняла.
— Все нормально. Не переживай. Ну чего ты… — прошептала я, прижимая его голову к своей груди. — Ты и так делаешь все, что можешь. Ты и так взвалил на себя непосильную ношу. Альберт, я прошу тебя… только… не расстраивайся…
— Я не расстроился. В твоем мире с медициной все обстоит так же? — задумчиво спросил Альберт после долгой паузы. «Утешь его!» — усмехнулся демон, вспоминая городскую поликлинику.
— Смотря где… — созналась я, осторожно заправляя его волосы ему за спину. — У нас в городе отродясь нормальных врачей не было. Все нормальные давно занимаются частной практикой. Хороших специалистов можно по пальцам пересчитать. А тех, у кого нет денег, тоже лечат… как бы тебе так сказать… не очень хорошо.
— Кстати про деньги…. И кто это надоумил тебя прикинуться бедной сиротой? — раздался вопрос, который заставил меня шумно вздохнуть. И под пристальным взглядом правосудия я во всем созналась. Под конец я собрала руки кисть к кисти, сжала кулачки и протянула их Альберту, в знак того, что я каюсь и согласна понести любое наказание.
— И вот что мне с тобой делать? — услышала я, вместо приговора. Судя по взгляду, меня уже отправили на костер, три раза помиловали и один раз слегка сожгли. Для профилактики. В надежде, что шило сгорит вместе с моей попой.
— Понять, простить, любить, — я опустила голову, закусывая губу, чтобы не улыбнуться в этот драматический момент покаяния. Мои руки были пойманы, на них сомкнулись «наручники» чужих пальцев.
— Ты арестована… — прошептал Альберт, притягивая мои руки к себе, украдкой бросая взгляд на свой подарок, который я не обменяла на подушку и одеяло.
— А может, правосудие будет ко мне сегодня милосердно? — тихонько заметила я, глядя ему в глаза и чуть склонив голову. — Я сегодня, между прочим, помогла раскрыть настоящее преступление… Это — как-то повлияет на мой сегодняшний приговор?
— Я еще не решил. Но выяснились новые обстоятельства. Ты сегодня не завтракала. Это раз. Второе. Ты не написала список вещей, которые тебе нужны. И третье. Ты заставила меня поволноваться. Все это будет учтено, — я почувствовала, как мои пальцы осторожно целуют. — И не в твою пользу. Боюсь, что снисхождения не будет.
Я шумно вздохнула, чувствуя, как мои руки отпускают, подошла к столу, взяла бумажку со «списком», схватила со стола ручку и быстренько написала все, что мне нужно.
— Вот, — вздохнула я, протягивая список. — Список вещей, которые мне действительно очень нужны. Понимаю, что это очень дорого стоит… Но…увы, это все, что мне нужно. Остальное я могу купить себе сама.
Альберт пробежал глазами по бумажке, а потом поднял их на меня. «Ты из дикого леса, дикая тварь?» — прошипел демон, пытаясь считать эмоции по взгляду.
— Тебе не понравился список? — удивилась я, поднимая брови. — Твоя любовь. Твоя нежность. Твоя верность. Я же не многого прошу? Если слишком много, так и скажи…
— Я сейчас не знаю, что с тобой сделаю, — услышала я, глядя, как он с усмешкой встает с кресла.
— Ой! Не озвучивай. Пусть это будет приятным сюрпризом! — я подняла «жалобные» глаза и снова протянула «связанные» ручки.
— Запятые кто ставить будет? — спросил Альберт, сидя на диване и разбирая финансовые отчеты и поправляя очки. Я сидела, опираясь на его плечо спиной, закинув ноги на диван и с наслаждением кусая ручку. Мы только что поужинали и решили поработать.
— И ручку не грызи. Это неприлично, — вздохнул он, глядя на мою жеваную ручку. — Почему я должен тебя воспитывать?
— Ты сам взвалил на свои плечи эту почетную миссию! — фыркнула я, зачеркивая целый абзац. Коряво!
— Дай ручку на секунду, — отозвался Альберт, откладывая какую-то бумагу на стол.
— Держи, — вздохнула я, протягивая ему ручку.
Альберт, молча взял платок, вытер ее от моих слюней и обвел какие-то цифры, а потом вернул ручку мне.
— Ты вообще на кого учился? — поинтересовалась я, рисуя клубнику на полях. — Я имею в виду, какое у тебя магическое образование?
— Универсальный маг. Четыре курса. Не отвлекай… Четыреста шестьдесят прибавить девятьсот пятнадцать… Тысяча триста…
— Ты меня спрашиваешь? Спроси что-нибудь полегче! Математика меня огорчает… — возмутилась я, готовясь считать в столбик. — Как ты сказал? Четыреста.
— Все, не надо, я сам сложил и даже разделил. В среднем, получается, по шестьдесят эрлингов в день на пациента. Помечай себе, — я услышала тяжелый вздох.
Я быстро записала и даже обвела цифру, снова суя ручку в рот и слегка ее прикусывая.
— Неизвестно где она валялась! — возмутился Альберт, глядя, как я вытаскиваю ручку изо рта. — Она же грязная!
— Ну и фо? — ответила я, снова погружая ручку в рот. — Мне так лучше думается…
— Давай сюда ручку! Не смотри на меня так. Давай сюда ручку! — у меня из рук выдернули ручку, а потом вернули ее мне с легкой полуулыбкой. — Все. Рискуй. Предупреждаю. Приятного будет мало.
Я написала два абзаца, поглядывая на цензора, сидящего рядом. Цензор молчал, изредка заглядывая в мою писанину. Часы пробили полночь. И тут меня осенило, как закончить все это безобразие. Я радостно заерзала, поднесла ручку ко рту и тут же выронила ее, ойкнув от боли. Такое чувство, словно я лизнула мощную батарейку. Я зажала рукой губы.
— Больно? — спросил Альберт, снимая очки и притягивая меня к себе.
— Вот зачем нужно было? — возмутилась я, потирая губы. Было не больно, а скорее неприятно и неожиданно.
«Опасный человек, надо заметить! Началось! Нам уже ручку грызть нельзя!» — усмехнулся демон. — «Что дальше?»
— Иди сюда, пожалею…, - вздохнул Альберт, обнимая меня. — Сильно больно? Или просто испугалась? Меня так в детстве отучали грызть ручку.
— Ты тоже грыз ручку? — оживилась я, забывая про секундный дискомфорт. — А теперь, глядя на то, как я с наслаждением ее грызу, ты просто завидуешь?
«Ага, конечно, у него самого просто слюни текут, глядя, как ты аппетитно хрустишь колпачком!» — закатил глаза демон.
— Ой! А тебе в детстве не рассказывали, что если будешь плохо учиться, то будешь мести улицы? — поинтересовалась я, с сожалением глядя на колпачок и не рискуя снова брать его в рот.
— Нет. Мать умерла, когда мне было десять. Отец сказал, что если я буду плохо учиться, то меня отправят к на тот момент еще живой бабке, — услышала я ответ.
Нет, определенно папик — маг умел мотивировать сына.
В дверь деликатно поскреблись. «К вам пришел канцлер от магии! Ему нужно срочно с вами поговорить!» — произнесла миссис Бэнгз. Через минуту Освальд зашел в комнату.
— Интервью. Где диплом? — вздохнул Освальд, присаживаясь в кресло и протягивая мне листок. — «Горькая правда» теперь вкладыш к «Справедливости и закону»?
— Ну явно не к «Магическому вестнику», — ответил Альберт, облокачиваясь на спинку дивана.
— Одну минутку! Сейчас! — я встрепенулась и достала из кармана сложенную бумажку. — Вот. Диплом!
Товарный вид диплом потерял еще вчера, когда его украсило еще одно имя. А по красным пятнам можно было смело предположить, что за него либо дрались ни на жизнь, а на смерть, либо обмывали. Хотя, одно другое не исключало. «Склонны ли вы к алкоголизму? Смотря кто и как склоняет!» — усмехнулся демон, глядя на багровые пятна вина.
— Анабель, тебя не сильно затруднит оставить нас ненадолго? — спросил Альберт, хмуро глядя на Освальда. — Эта встреча пройдет без журналистов за закрытыми дверьми.
Через пять минут Освальд ушел, и я деликатно поскреблась в комнату с вопросом: «К вам можно по личному вопросу?»
— Проходи, моя маленькая преступница… — Альберт протянул руку мне навстречу.
Я подошла к протянутой руке, которая усадила меня рядом.
— Ты сегодня очень плохо себя вела. И ты это знаешь, не так ли? — фраза завершилась тяжелым вздохом и поцелуем-наказанием.
— Но в связи с тем, что ты вину осознала, — Альберт слегка улыбнулся, снова приблизившись к моим губам. Он стал нежно жалеть, придерживая мой подбородок. — Раскаялась… Чистосердечно признала вину… Руководствуясь благими побуждениями… Твое наказание… будет не таким… суровым…
Я попыталась отстраниться, пряча улыбку.
— Но это не значит, что тебе удастся уйти от наказания… — меня притянули к себе за талию, зарываясь лицом в мои волосы. — Я вот тут подумал. Я не умею дарить подарки. Но мне хочется тебе что-нибудь подарить, при этом я должен точно знать, что подарок тебе понравится. Подумай над этим.
— Хм… У меня к тебе такой вопрос, — я осторожно сняла с него очки, откинула прядь волос и провела пальцем по его тонкому шраму, едва заметному, идущего через бровь на щеку. — Кто это тебя так?
— Это благодарность, — услышала я ответ, сопровождаемый легкой усмешкой. — Двоюродной сестры за то, что я из жалости много лет подряд молча оплачивал ее счета за дом. Узнав о том, что я оплачиваю ее счета, она пришла ко мне в кабинет выяснять отношения, посчитав себя глубоко оскорбленной таким жестом с моей стороны. Я не стал ее арестовывать за то, что она бросилась на меня с ножом, вместо этого просто выставил за дверь и сказал, больше мне на глаза не попадаться.
— Ничего себе! А мне казалось, что она была тихой и молчаливой затворницей! — возмутилась я, глядя как Альберт избегает ласки. Не знаю почему, но он не любит, когда его гладят, ласкают и целуют. И это, пожалуй, единственное, что меня смущает в нем. Сам он любит обнимать, целовать, но себя обнимать и целовать он не позволяет, всегда деликатно отстраняясь.
Через час я стала объектом зависти всех многочисленных подушек, потому, что из всего пухового разнообразия предпочли именно меня. Часы тикали, а я все не могла уснуть. «Удивительный человек. Всю свою жизнь ползет ядовитой мохнатой и невозмутимой гусеницей, в направлении, известном лишь ему одному!» — заметил демон. — «Интересно, скольким людям он уже переполз дорогу?».
Я осторожно положила руку на голову, которая устроилась у меня на груди, а потом затаив дыханье стала гладить ее, погружая пальцы в длинные волосы. Проснулась я среди ночи от радостного события! Подушка решила меня временно подменить, дав возможность вздохнуть полной грудью. Я легла на бок, глядя на разбросанные по подушке волосы и расстегнутую рубашку. Тяжело вздохнув, я подползла поближе, положила руку на чужую щеку и осторожно, с опаской провела по ней пальцами. Ничего страшного не произошло. Гром не грянул с небес, твердь не разверзлась и кара судьбы не настигла меня в виде сердечного приступа. Я осмелела, наклонилась и поцеловала приоткрытые губы, затаив дыхание.
«Все! Казнить тебя на месте! Нет тебе прощения!» — съехидничал демон. — «Ай-я- яй! Как тебе не стыдно! Воспользовалась тем, что он спит! А давай, в следующий раз мы приложим его чем-нибудь тяжеленьким сзади, а потом отведем душеньку над бесчувственным телом! И целовать будем, и гладить, и обнимать! Сколько влезет! Пока не очнется!».
Я запечатлела контрольный поцелуй, а потом с чувством глубокого морального удовлетворения повернулась на другой бок.
«Идеальное преступление! Чистая работа!» — усмехнулся демон, глядя на спящего ангела.