Я тебя рисую. Марина Суржевская

Глава 13

Выпав из перехода, я поднялась, потирая ушибленный зад. И застонала от разочарования! То ли мне не хватило сил и умения, то ли разрыв линии силы был неполным, но очевидно, что Идегоррии я не достигла. Пейзаж не сильно изменился, разве что пропала река и появился какой-то обломок стены. Присмотрелась...

Я никогда не видела Стену, даже на картинках. У нас считается, что это дурной знак, так же, как и упоминание арманцев. Но я всегда представляла себе нечто монументальное, каменное, взмывающее до небес, словно несокрушимая скала. Потому не сразу поняла, что то, что я вижу перед собой, и есть Стена. Основание из белого камня, а дальше простое, гладкое дерево. В высоту – два моих роста, в длину – шагов пятьдесят. Она не выглядела несокрушимой или даже величественной и казалась такой хрупкой. Просто ограждение. Но я не обманывалась на этот счет. В Стену была влита магия нескольких рас, и ее внешний вид – иллюзия, обман. То, что мы видим глазами, лишь ее часть в реальном мире, а в тонком пространстве сил она взмывает до небес и простирается на бесконечные расстояния.

Я подошла ближе и замерла. На светлом дереве плелся рисунок. Еще несколько шагов. Да, я уже различала символы и знаки заклятий, что покрывали Стену, но меня влекли не они. Еще два шага.

Мои дрожащие пальцы прикасаются к изящному бутону, вырезанному из дерева. Словно живой. Словно светится изнутри... Цветы плелись вдоль всей Стены, они были так прекрасны – настоящее произведение искусства созидающих. Цветок Тлена, способный убить целую расу. Убивающий арманцев. Лишающий их потомства.

Силы закончились в один миг, и я просто осела, уткнувшись лбом в гладкое, нагретое солнцем дерево. Из-за слез я уже не видела бутонов, но все еще чувствовала их под пальцами, ощущала их нежную красоту. Конечно, я узнала руку мастера, что создал их.

Отец любил вырезать цветы, говорил, что они выходят у него лучше всего...

Я не плакала все эти дни в землях арманцев, не плакала и запрещала себе вспоминать. Но сейчас... Сейчас я плакала, и я даже не знала, от чего больше. Мой мир перевернулся, и я не знала, как теперь мне жить в нем. Все, во что я верила, перестало существовать. Мой отец, мой добрый и благородный король с золотыми искрами в глазах, разве мог он быть причастным к этому зверству? Разве мог сделать это мой любящий отец? Такой снисходительный к нашим с Люком шалостям, такой искренний в своей заботе о нас? Как это понять? Как?