Юрочка, а чем плачут ангелы?

Моя любовь была приличной.

Я не бы человеком, который мог проявлять свои эмоции в полной мере. Я сам до конца не знал, что чувствую и чего хочу. Я давно не ощущал на себе чувство любви или хотя бы влюбленности, даже после знакомства с Юри эти прекрасные эмоции не настигли меня. Мои сношения с девушками и парнями были только из гигиенических и оздоровительных целей. С появлением Кацуки мои дни поменяли свою серую окраску на чуть более розоватую, но их насыщенность все равно осталась полупрозрачной. Дни с ним были до жути дотошны и казались мне самым простыми и неинтересными в моей жизни. Его характер был однобоким, совсем не оправдывая моих ожиданий, по типу "в тихом омуте черти водятся". Юри же был совершенной версией себя: начитанный, спокойный, домашний и любящий. Но его скромная речь, обдуманные и плавные движения действовали на меня отрицательно — я нервничал. Да, это была агрессия, причем яркая; я даже пару раз поднимал руку на японца. Возможно, в глубине своей темной души я и любил его, только вовсе не той любовью, которая вдохновляла меня даже на простое существования, не говоря уже о жизни. Смотря на Юрия я чувствовал нечто иное, заполняющее меня изнутри: в этом своеобразном вихре чувств было то тепло, досягаемое путем любви и привязанности. Я понимал, что Юра, этот самый язвительный и капризный мальчик, которого я только знал, окутал меня своими волшебными чарами, словно ядовитым плющом. Я трезво понимал, что любить его я не мог, даже исходя из своих принципов; но всякий раз, когда этот мальчишка попадался мне на глаза, я робел, как школьник. Я уже не принимал того строгого вида, не примерял на себя тот холод, которым отторгал и приковывал его внимание одновременно. Я, бывало, смотрел на него издалека и видел только тонкую фигурку и пшеничного цвета волосы. Но лишь стоило мне подойти ближе, я видел чуть больше: стройные женеподобные бедра, тонкую талию, которую в упор не видывал ранее, узкие плечи и самую нежную, бархатную кожу. Думая о нем, что-то внутри ломалось, а его улыбка заставляла обливаться сердце кровью. Случалось такое, что с его участием мне снились пошлые, но до того приятные сны, что становилось худо на моей и без того мерзкой душонке. Как бы мне ни было плохо, как бы я ни хотел дотронуться до него хотя бы кончиками пальцев, я не позволял сам себе раскрывать все замысловатые карты своих чувств к нему так легко. Я хотел верить, что это все временно, что все это — просто игра моего разума, но я так сильно ошибался.