Coming out

Глава 1

Новая школа — всегда отстой, хотя первый месяц более-менее терпимо, пока только идёт процесс притирки. Они переехали в обратно в Детройт спустя десять лет с тех пор, как отца выдернули в первую поездку и он забрал с собой всю семью, вместо того, чтобы сняться с места одному и дать им спокойно продолжить жить в любимом городе. Переехали из Вайоминга, и это была не самая приятная поездочка. Вот только с отцовской работой опять не поспоришь, хотя они и пробыли меньше полугода, и он только успел свыкнуться с тем, что там нет нормальной команды по баскетболу, как их кинули на новое место.

В школе на него смотрят как на дикого зверя, и Гэвин скалится, как и положено выходцам из диких лесов, обнажая длинноватые клыки и потирая пересекающий переносицу шрам от хоккейной клюшки, после получения которого его любимый вид спорта стал ему недоступен и под строжайшим запретом. Как, впрочем, и всё что ему может понравится немного больше, чем просто «ок» или «норм».

За спиной шушукаются девчонки, глядя на слишком взрослого и дикого старшеклассника, определённо обсуждая то ли его руки, с уже набитой против всех законов первой татуировкой в виде стилизованного кошачьего оскала, то ли разворот плеч, а может быть и ноги, на которых сказались многочасовые ежедневные тренировки в предыдущей школе. Гэвин знает — они перетирают его внешний вид так тщательно, что после этого его можно со словесного портрета нарисовать даже новичку, они ни о чём не забудут — ни о выступающих клыках, на которые одна из девушек откровенно таращится, ни индастриал, который он пробил не так давно, и который толком не успел зажить.

Парни смотрят недоверчиво, и Гэвин знает почему. Конкурент, вот о чём они думают, это, конечно, вообще ни для кого не тайна. Сильный, опасный, непредсказуемый и, что хуже прочего, незнакомый, поэтому время от времени он жмёт руки незнакомцам, не скрывая своего презрения от них. Иерархия ему опостылела за несколько лет в Техасе, где буквально всё строилось на том сильнее ты или слабее. И всё бы ничего, вот только смотреть на него как на врага не нужно — к девочкам он равнодушен, к мальчикам тоже. Спорт, музыка, драки — всё, что интересует Гэвина Рида, и любовные пристрастия в этот список ой как не входят. На них попросту не остаётся ни сил, ни времени, да и как он вообще может завести себе кого-то с его-то нравом?

Впрочем, характер это всего лишь очередная причина не думать о настоящей проблеме, из-за которой у него никого нет. Потому что, ладно, хорошо, все эти обжимания по углам школы ещё куда ни шло, поцелуи в парке или, там, на детской площадке, ладно, но вот что насчёт всего остального? Для большего нужно место, а кроме условно своей комнаты у него больше ничего и нет, так что деваться некуда.

От мысли что он может попробовать привести кого-то домой ему мгновенно становится мерзко и тошно, потому что реакция отца будет весьма предсказуемой. Как и в детстве, когда у Гэвина появлялась к чему-то особенная слабость. Порочная и недопустимая, которую нужно искоренить, чтобы не дай бог сын не вырос слюнтяем!

Шрамы на спине отзываются тянущей болью, но Гэвин только поводит плечами, продираясь сквозь человеческий поток, который делится на правостороннее и левостороннее движение, часть которого сносит в столовую, а вторая к дверям ведущим во внутренний дворик.

— Эй, Рид, — окрикивает его высокий смуглый парень в спортивной форме и он оборачивается, придерживая свой рюкзак, болтающийся на одной лямке на плече.

— Чего тебе? — лениво тянет Гэвин, произнося слова достаточно громко, чтобы они не затерялись в человеческом гомоне и поднимая одну бровь.

— У нас тренировка по баскетболу после уроков, — бросает тот, выглядя так, словно делает ему потрясающее одолжение, и внутри просыпается зуд, который можно утолить только колошматя человека руками или ногами.

— Приходи, — миролюбивее, чем угрожающе-нахмуренный выскочка, говорит стоящий по правую руку смотрящийся миниатюрным Саймон, с которым они в одном классе по биологии.

— Ладно, — пожимает плечами Гэвин. Баскетбол — это не хоккей, так что наплевать, если отец узнает и решит наложить своё вето на хобби. Совсем не то что Гэвин действительно готов отстаивать руками, ногами и кулаками. — Делать всё равно нечего.

— Договорились, — серьёзно кивает Манфред, чью фамилию он вспоминает с запозданием, и уходит чинно, словно его приглашение на тренировку только что не прозвучало так, будто он хочет если не вломить Гэвину, то хотя бы попытаться.

«А жаль», — думает Гэвин, глядя им вслед, — «подраться с ним я был бы не против. Выглядит он как достойный противник.»

Людей за спиной становится неожиданно меньше, и даже не приходится проталкиваться среди чужих портфелей и сумок, чтобы добраться до своего пункта назначения, который ему ещё предстоит отыскать. Гэвин и не смотрит куда идёт, когда оборачивается в поисках класса, близоруко щурясь, и случайно сбивает кого-то с ног своим рюкзаком, пребывая в твёрдой уверенности, что коридор теперь достаточно безлюден, чтобы не париться за такую фигню.

— Хэй, чувак, — начинает он извиняющимся тоном, видя, что ударил какого-то парня, выбив у того из рук учебники, и присаживаясь на корточки и помогая их собрать.

Даже при всей нечёткости его дальнозоркости, становится очевидным, что тот, кого он сбил вообще не похож на всех прочих учащихся данной школы. Он, в отличие от всех в школе, одет в белоснежную рубашку с галстуком и брюки, у него на переносице красуются очки, которые парень аккуратно снимает, прежде чем поднять на него глаза.

Блять.

Это единственное, о чём Гэвин может думать, разглядывая нечёткие, но невероятно притягательные до черноты тёмные карие глаза, рассматривая привлекательные темные пятнышки на светлой коже, которые ему хочется потрогать пальцами и приоткрытые губы, от вида которых горячеет внизу живота, а собственные начинают предвкушающе ныть, когда парень посылает ему полуулыбку, протягивая ему простые, в самой дешёвой оправе очки:

— Я не уверен, но, кажется, вам это нужнее.

Внутри всё вспыхивает, окрашиваясь вначале в ярко алый, следом в тёмно-синий, перемешиваясь с искрами гнева, отторжения, обиды и даже унижения, что Гэвин впервые чувствует себя так, словно он бомба замедленного действия, которую только что сняли с таймера и она вот-вот рванёт.

— Да, тебе-то уже ничего не поможет, очкарик, — фыркает он, быстрым движением пихая в ладони парня перед ним уже собранные учебники и чувствуя, как от одного прикосновения у него начинает гореть кожа.

И он хочет ещё. Внезапно, сильно, ударяя в под дых сладостью предвосхищения. Ещё раз.

Нехорошо.

Нельзя.

— В другой раз смотри куда идёшь, а то ещё можешь случайно упасть лицом на мой кулак, а потом мне скажут, что я тебя избил, — фыркает Гэвин и поднимается, отряхивая руки будто коснулся чего-то неприятного, а вовсе не из-за того, что от случайного прикосновения кожа на тыльных сторонах ладоней полыхает.

Растерянный, удивлённый и озадаченный взгляд становится ему ответом, и даже в этих нечётких глазах столько чувства, что Гэвин отворачивается.

О том, как этот ублюдок заметил, что он забыл надеть линзы он даже думать не хочет. А о том, что бы значило такое электричество, что шибануло его при виде симпатичного, но, в целом, обычного паренька думать нельзя, потому что он догадывается — всё это кончится стрёмно.

Особенно, если хоть одна живая душа узнает об этом.