Аркан без имени

3

У Северуса был очень длинный день: он сопровождал в Лондон Мелинду, а потом еще сварил несколько партий веритасерума и костероста, задержавшись в лаборатории допоздна. В последние месяцы Ордену порядком везло; самой большой удачей оказалось уничтожение очередного хоркрукса, скорее всего пятого. Для таких успешных операций требовалось немало зелий и вытяжек, и теперь, когда по-настоящему верилось в скорое окончание войны, Ордену необходимо было пополнить запасы. Да и другим группам Сопротивления, по-прежнему не застрахованным от неожиданных нападений Пожирателей смерти, тоже. Да, с каждым днем работы только прибавлялось... Но война была не единственной причиной усталости. Гермиона. Она не хотела, чтобы он узнал о ее головокружении. Опять была не слишком внимательна и переутомилась. Какая безответственность! Как можно в ее положении быть такой беспечной? Он не мог быть в двух местах сразу, она же знала это, и тем не менее!.. Он не мог одновременно защищать ее — точнее, следить за ней, мысленно поправился он — и продолжать работать на Орден! Вот дерьмо! О чем она думала? Северус, наконец, открыл дверь их маленького коттеджа и прошел в холодную гостиную. Гермионы там не было. Его раздражение мгновенно утихло. Должно быть, жена уже давно спит... Движением палочки он вновь разжег огонь в еле теплящихся углях и пошел в спальню. Видны были лишь каштановые кудри, разбросанные по пышной белой подушке, сама Гермиона скрывалась под ворохом одеял. Сердце Северуса учащенно забилось, когда его взгляд остановился на таком умиротворенном, таком спокойном лице жены. Во сне она казалось совсем юной... Он быстро отвел глаза. Прекрасное видение словно обожгло его. Такая молодая, такая совершенная, такая идеальная и такая непохожая на него... И при этом невероятно ему подходит. Как же он боялся ее потерять... С каждым днем страх усиливался, скрывать его становилось все труднее. Страх, что однажды Гермиона его бросит. Дьявол, ей было только двадцать шесть! Сколько еще лет проживет ее любовь? Сколько еще лет он будет видеть в карих глазах желание? А может, дело не в ней? Сколько еще времени они будут вместе? Разница в двадцать лет — не пустяк! Велика вероятность, что Северус сгинет в этой войне, до того как Гермиона... И это не считая опасностей, подстерегающих их в войне... Ему невыносима была мысль, что однажды он оставит супругу одну... Одну... Точнее, с ребенком. Мерлин всемогущий... Быстро подойдя к окну, Снейп еще раз проверил защитные чары и задернул плотную карминовую штору. Сняв тяжелую мантию и ботинки, он возвратился к кровати. Гермиона шевельнулась и приоткрыла глаза: — Северус, это ты? — послышался невнятный шепот. — Да, я... — спокойно ответил он, садясь на край постели. Гермиона распахнула глаза, украдкой зевнула и, приподнявшись, села. Муж обеспокоенно смотрел на нее. Его лицо напоминало маску. Он был очень бледен. Простая белая рубашка и черные брюки лишь подчеркивали эту бледность. — У тебя очень усталый вид... Бери хорошую книгу и иди в постель... А я пока приготовлю тебе чай, — она попыталась встать. — Лежи. При твоем недомогании подниматься глупо, — прошипел он с раздражением, какого Гермиона уже давно за ним не замечала... Во всяком случае в свой адрес! Захваченная врасплох, она удивилась про себя, что могло случиться, чтобы с ней разговаривали таким тоном. Потом вспомнила утренний приступ, огорчение от слов Габриэль, ту грусть, когда узнала, что муж мучался по ее вине, позорное обещание, вырванное у француженки: «Не говори Северусу об этой неприятности, пожалуйста». Она покраснела, поняв, что скрыла это от него умышленно! Гермиона мягко положила теплую руку на предплечье супруга, но он немедленно высвободился из ее объятия. На лице молодой женщины проступило удивление, сменившееся горечью, когда Северус встал и быстро вышел в гостиную... * * * Габриэль полностью одетая растянулась на кровати и прокручивала в уме события этого странного дня. Она разрывалась между радостью от проведенного рядом с Северусом времени, несправедливостью от того, что он по-прежнему считает ее ребенком, и болезненной ненавистью к Гермионе — ненавистью, которая продолжала расти по мере все большего увлечения Северусом. Северус... Человек, занимавший все ее дневные мысли и заполнивший ночные сны... Что он на самом деле испытывает к ней? Вряд ли что-то особенное, во всяком случае сейчас... Он никак не реагировал на попытки соблазнения. А она так старалась: собрала всю свою магию, пустила в ход весь свой магнетизм, чтобы он, наконец, заметил, что она стала женщиной. А он не заметил, очарованный Гермионой! Да что он нашел в этой блеклой маленькой зазнайке? Ну да, Гермиона была умной. А Северус, несомненно, ценил это качество в женщинах. Но ведь Габриэль тоже умная! Не настолько, конечно, но умная! К тому же — и вряд ли с этим кто поспорит — она не выставляла свой ум напоказ, в отличие от Гермионы. А Северус ценил скромность... Природа дала ей больше, она более изящна — ни один мужчина, даже такой как Снейп, не должен остаться равнодушен к ее совершенству! Гермиона же абсолютно посредственна! Как он мог увлечься ею? Среднего роста, взлохмаченные каштановые волосы, карие глаза, самые что ни на есть обычные; длинноватые зубы, никакого макияжа... А она, Габриэль, настоящая красавица! Упиваясь своим превосходством, девушка не могла взять в толк, как Северус мог жениться на Гермионе. Когда-то давно старшая сестра поведала Габриэль, что Грейнджер в пору учебы была занозой для Снейпа. Он постоянно отвешивал комментарии по поводу ее внешности, принадлежности Гриффиндору, маггловского происхождения или редкой способности запоминать все, что прочитала. Ах, Мелюзина, она, должно быть, околдовала его, раз он так рвался к ней сегодня! Габриэль же была для Северуса Снейпа невидимкой. И останется ею, пока между ними стоит Гермиона! В общем-то, идея посеять между супругами раздор была весьма неплоха! Интересно, они уже начали ссориться? И будет ли гнев Северуса настолько сильным, чтобы их союз дал трещину? Вдруг Гермиона совершит ошибку... Любопытство раздирало Габриэль изнутри. Желание узнать, что же происходит в маленьком коттедже, превращалось в настоящую одержимость! Откладывать нельзя. Ей нужно увидеть всё своими глазами. Убедиться, что ее план сработал. Решившись, девушка проворно спрыгнула с кровати, зашнуровала ботинки, наспех накинула самую теплую мантию. Петли тяжелой дубовой двери неприятно заскрипели. От одной только мысли, что ее заметят вне спальни в такой поздний час, захолонуло сердце. Взмахом палочки она наложила заглушающие чары и словно тень растворилась в темноте коридора. На улице дул колючий и холодный сильный ветер, бросая длинные светлые пряди волос ей прямо в лицо, быстро покрасневшее от мороза. Ветер бился в высокие каменные стены дома, на мгновение стихал, чтобы затем вихрем подняться до самой кровли. Старое здание сотрясалось и зловеще стонало. Слыша эти жуткие звуки, Габриэль побежала. Она как безумная летела через сад и перевела дух лишь тогда, когда добежала до фермы, вокруг которой и были построены коттеджи. Из маленького домика Гермионы и Северуса был виден свет. Зная, что зельевар наложил на свое жилище мощные защитные заклинания, Габриэль старалась не подходить слишком близко, боясь быть обнаруженной. Но с другой стороны, Северус ведь не настолько параноик, чтобы мешать другим членам общины подходить к коттеджу. Беспрепятственно добравшись до нужного окна, девушка облегченно вздохнула. Шторы были задернуты, но между ними оставалась маленькая щелочка, через которую просачивался подрагивающий свет свечи. Прижавшись к стеклу, Габриэль увидела, как Гермиона вскочила с кровати. Ей не было ничего слышно, но она пребывала в уверенности, что пара ссорилась. Ее накрыло чувство удовлетворения. В эту саму секунду она чувствовала себя сильнее, чем когда-либо. * * * Гермиона не могла в это поверить! Северус имел все основания, чтобы сердиться, но тем не менее... Его реакция казалась несколько неадекватной! Конечно, она не могла отрицать, что ее щекотливое положение выбивало его из колеи, но не в ее характере позволить ему остаться один на один со своими мыслями. Плохо это или хорошо — как посмотреть — но ей нужно расставить все точки над i. Не начинать же дуться тоже. Не без изящества она выбралась из теплого пухового одеяльного кокона, стянула с кровати плед, накинула на плечи и отправилась в гостиную, полная решимости во что бы то ни стало получить ответы. Северус сидел в кресле у камина. В руке он сжимал стакан с огневиски, у ног стояла бутылка. Плохой знак. Он не имел раньше привычки напиваться! Гермиона всерьез забеспокоилась. — Северус, — выдохнула она дрожащим голосом, — скажи, что происходит... Казалось, он не заметил ее присутствия, даже не поднял голову. Гермиона могла принять от него многое — в конце концов, она стала женой человека, обладающего одним из самых ужасных характеров, какие ей доводилось встречать — но только не равнодушие! Этого ей с лихвой хватило, пока он был ее учителем. Пусть только попробует повторить! Честное гриффиндорское! — Я с тобой разговариваю. Ты не сможешь вечно меня игнорировать... — Я не собираюсь вечно тебя игнорировать, — возразил он, припустив в голос яду. — Ты же ушел... Он приподнял голову и посмотрел на нее тяжелым взглядом, который тут же заставил ее занервничать. — Уверяю, я не переутомляюсь, Северус... Я же обещала, — пробормотала она. Хоть они и жили вместе уже два года, его грозный вид все еще действовал на нее. — Но девчонка силой заставила тебя лечь в постель! — вспылил он. — Да нет! Я почувствовала себя плохо, и она просто меня проводила! — оправдывалась Гермиона. Что-то проворчав, Северус пригубил второй стакан янтарной жидкости. Гермиона задумалась. Почему муж утверждал, что ее заставили лечь силой? Она никогда не переступала границы! И как только закружилась голова, сразу решила отдохнуть. Не идиотка же она, в конце-то концов! Несколько секунд она размышляла, подбирая слова. Кричать бесполезно, только хуже будет... Годы работы с Северусом — учителем, напарником, теперь мужем — научили ее одному: лучший способ преодолеть его кошмарное упрямство — использовать здравый смысл! В противном случае придется проявить чудеса терпения и нежности, чтобы приручить его снова... — Пожалуйста, поверь мне. Здоровье нашего ребенка волнует меня больше всего. Я знаю, что и тебя тоже... Я не хочу, чтобы ты беспокоился! — ее голос был полон обезоруживающей искренности. — Легко сказать. Прикажешь забыть твои странности? — горько ухмыльнулся он. — Ты мне не доверяешь. Не вопрос. Утверждение. — Что бы ты подумала на моем месте? Я узнаю, что моя жена перегнула палку, заработала недомогание и захотела от меня это скрыть! Гермиона изумилась. Все совсем не так! Ну, или не совсем... Как ему вообще в голову пришло? — Никаких необдуманных поступков я в последнее время не совершала. Гермиона не представляла, что еще можно сделать, чтобы он поверил. Может, повторить все по-китайски? Она заметила, как Северус одним глотком опустошил стакан и остановил на ней потеплевший взгляд. — Но ты же скрыла от меня свое недомогание, — бесстрастно произнес он. Кажется, его немного отпустило. Он потихоньку сдавал свои позиции... Добрый знак. — Для твоей же пользы. У тебя достаточно забот и без меня. И... — продолжила она, кусая губы, — думаю, ты жалеешь, что перестала быть той Гермионой, которую ты знаешь, когда забеременела, — она отвела глаза, чтобы он не увидел плещущуюся в них тоску. — Что, прости? — Я знаю, все эти перемены во мне тебя обескураживают... — Прекрати нести чушь, Гермиона! Да, я беспокоюсь. И нет, перемены в тебе меня не смущают, — отрезал он. Глаза Гермионы расширились от удивления. И счастья. Муж любил ее невзирая ни на что. Он просто беспокоился... Ну а что может быть естественнее? Они по уши увязли в войне и были желанной добычей для Темного Министерства. Их будущее неопределенно. Условия для создания семьи далеки от идеала... Так что да, ей были понятны его волнения. Но эта язвительность, эта внезапная вспыльчивость... Дело в чем-то другом... — Что еще приключилось? — наконец спросила она, с бесконечной нежностью сжимая его руку. На сердце потеплело, когда она почувствовала, как рука дрогнула под ее пальцами. — Гермиона... — пробормотал он, поднимая глаза в ответ на легкое пожатие. Как он мог признаться в своих опасениях, своем бессознательный страхе так или иначе ее потерять? Как он мог запросто рассказать об этом, когда она была так уверена в завтрашнем дне? Она не поняла бы. Только страдала бы от его сомнений. Он сделал бы ее несчастной. Этого ему было не вынести. Чтобы задушить это безумие, Северус крепко обнял Гермиону, что есть сил прижав к себе, а потом увлек в неистовый поцелуй. Отчаянный поцелуй. Яростный и страстный поцелуй. Чтобы поверить в реальность происходящего ему отчаянно требовалось чувствовать ее рядом с собой, держать в руках, дышать вместе с ней. Он нуждался в ней, как утопающий нуждается в спасательном круге. Не размыкая объятий, он медленно подтолкнул ее в сторону спальни... Касаясь щекой груди мужа, дыша в унисон с его сердцем, Гермиона позволила ему убаюкать себя. Ее окутывало любимое тепло, жар мужского тела согревал. Все становилось таким простым в его объятиях... Его глаза горели, его желание опаляло. И этот огонь передавался её телу, воспламеняя чувства, сводя с ума... Всем существом она нуждалась, хотела, жаждала... — Ах, Северус ... — она прижалась теснее, и ее губы немного приоткрылись. — Да? — поощрил он ее таким потрясающе низким голосом, что ее грудь напряглась от желания. — Я хочу... чтобы ты... занялся со мной любовью, — Гермиона затаила дыхание и почувствовала, как запылали щеки. — Ты хочешь... — на его губах появилась победоносная улыбка, а рука нашла дорогу к ее груди. Длинные пальцы скользнули под рубашку и медленно прошлись по груди, описав каждый изгиб, каждую округлость. Прикосновение шершавой ладони к соскам превращалось для Гермионы в пытку. — Пожалуйста ... Его губы растянулись шире, превратившись в почти настоящую улыбку. Он отодвинул жену от себя нежно, но уверенно и встал перед нею. Не отводя взгляда, он начал медленно, пуговицу за пуговицей, расстегивать рубашку. Супруга протянула руки, чтобы помочь ему в этом приятном занятии, но Северус тут же отвел их в сторону. Она чувствовала себя обделенной от невозможности дотронуться до него, поласкать... Белая рубашка скользнула на пол... Гермиона смотрела на мужа горящими от желания глазами. От него исходила такая аура чувственности и мужественности, что она почувствовала слабость... Черные волосы спадали на широкие, несмотря на худощавость фигуры, плечи. Бледную грудь можно было бы назвать красивой, если бы не многочисленные шрамы. Когда он впервые оказался перед Гермионой обнаженным, она, не удержавшись, всхлипнула от неожиданности, увидев их. Вздрогнула и теперь. От боли. От ужаса. От непреодолимого влечения. Грубый шрам тянулся от подмышки по всему боку и ниже. Взгляд Гермионы остановился на тонкой дорожке черных волос, исчезающей в брюках. Звяканье металла вернуло ее в реальность: Северус расстегивал брюки, жадно наблюдая за ней. Тело пылало. Так уверен в себе, так мужественен... Шуршание ткани, скользящей по бёдрам, отозвалось нервной дрожью по всему телу. Северус возвышался над ней абсолютно голый, с возбужденным, набухшим членом. Гермиона даже не успела смутиться, муж одним плавным, гибким движением опустился рядом с ней на кровать и обнял, прижимаясь своим сильным телом к ее спине... Она тут же ощутила дикую потребность почувствовать его кожу своей. Возбужденная, она собралась было стянуть ночную рубашку, но была остановлена: — Тссс... — прошептал он нежно ей в затылок. — Не спеши, девочка... — Но... Не дав Гермионе договорить, муж властно накрыл ее рот рукой и убрал только тогда, когда она оставила попытки высказаться. Язык перестал ее слушаться, когда губы Северуса коснулись затылка. Нежными невесомыми поцелуями он покрыл ее шею, потом добрался до рта. Поцелуи становились все более жадными, а его руки в это время ласкали ее тело под рубашкой. Она истово отвечала на ласки, возбужденная чувственным трением его эрекции о свои ягодицы. Его руки на груди, бедрах, везде... его обжигающие кожу руки... Каждый раз она занималась с ним любовью будто впервые. То же острое желание. Та же дрожь внутри. Тот же неудержимый трепет. Обещание наслаждения... * * * Взволнованно опираясь руками на оконное стекло, Габриэль дрожала всем телом. Зубы стучали, иногда прикусывая губы, посиневшие от холода. Дождь разорвал тяжелые черные облака, которые угрожали лопнуть с самого заката, и теперь лился бурным потоком. От воды длинные волосы слиплись в отдельные пряди. Промокшая мантия больше не защищала от дождя. Но на все это ведьме было наплевать. Она применила заклинание, позволяющее услышать то, что происходило в доме. По совести говоря, Габриэль прекрасно знала, что должна уйти, но оторвать взгляд от картины, открывшейся взору было выше ее сил. Да, она понимала, что слежка за супругами лишь причинит ей новую боль, но чрезмерное любопытство победило остатки здравого смысла. Гермиона и Северус. Северус и Гермиона. Она видела их обнаженные переплетенные тела. Эти двое безудержно, бесстыдно занимались любовью так, что щеки Габриэль стали красными, как свекла! Он лежал на постели позади жены. Одной рукой Северус убрал ее волосы, открывая затылок, и, казалось, впился в него ртом, другой рукой он нежно раздвигал ее бедра, чтобы войти еще глубже. Гермиона тяжело дышала, двигаясь навстречу его медленным размеренным толчкам. Когда Габриэль услышала, как Гермиона невнятно бормочет от наслаждения, как глубоко стонет Северус, ее горло сжалось от боли. Но когда мужчина в момент оргазма притянул жену еще ближе, уткнувшись лицом ей в шею, француженка содрогнулась. Девушка часто воображала, как Северус занимается любовью. И в его руках, естественно, была она, Габриэль! Только она всегда представляла его грубым и эгоистичным, может быть, даже немного жестоким. Никогда, ни на одно мгновение она не могла предположить, что холодный мастер зелий может быть таким... нежным, чувственным, почти ранимым... Затем ее взгляд остановился на круглом животе Гермионы, на котором покоилась рука Северуса... И что-то в ней непоправимо сломалось. Не обращая внимания на текущие слезы и тупую боль, разрывающую грудь, Габриэль побежала, с такой силой сжимая кулаки, что ногти до крови впились в ладони...