1.1
Безоблачный дождь смоет занавес сцены,
С моста наклонился скандально поэт,
Куплеты удушья глотал, мира цены,
Решался – с собой распрощаться в-рассвет?
Из женщин прохожих не встретив достойных,
Ни жалости Жанра, ни радуги лжи,
Лишь счастья кометы прочь спят так спокойно,
Хоть вдоль пустоты комментарий пиши!
Не алчется жить в бессюжетности боли,
Но звон смерти страшен, вдохнуть бы назад!
Нет клетки сильней, чем трагедия роли,
Нет больше безумства, чем вновь в этот ад!
Вон – палубы контур, вон – музыка в-лицах,
Бездарно рвёт волны внизу теплоход...
Пощёчиной в толще улыбок разбиться?
На праздник глупцов столь циничный полёт?
Шаг сделан! Фальстарта просыпал осколки!
В глазах её нежной печали лучи –
То первые пятна в портрет незнакомки,
Взгляд вверх обратившей; О, сердце, молчи!
В ней – лень, чтоб дерзнуть отставать от кадрили,
Шрифт граций, чтоб то ты заметить не смог!
Танцоры вокруг будто тщетно ходили,
В анфас не попав той симфонии строк.
Поэт рассмеялся так щедро, как жил бы,
И встретил глаза изумлённой толпы,
Но только она знала тайну молитвы,
Они же – "глупца" обсужденьем полны.
Ах, образ её он желал трогать ближе,
Чтоб с ветреной кожи стереть их следы.
И будто Пейзаж закричал: "Не молчи же!",
Стремглав он решил – сброшусь в жизнь с той воды!
Побег от моста. Переулок. Извозчик,
Чей лик обещал опоздать на причал.
«Вот денег вам веер; судьбы позвоночник
Молю, не сломай! На речной нужно бал!»
Он думал сквозь грязь на стекле экипажа,
Пытался понять льстивый подчерк надежд.
«В ней – кладбище слов, все эпитеты – сажа!
Ужель наконец встану в позу невежд?!»
Тёк ломаный путь, он – в туманности были,
А в сердце чреда из тугих запятых,
Все грани души к теплоходу парили,
Вокруг тлели лица прохожих пустых.
От дверцы до двери. Заветная пристань.
«Скорее! Мне в жизнь продаёте билет!
О, к каждой секунде рождён бы был пристав!»
Беззвучно от счастья. Миг. Трапа привет.
Средь стен из танцоров искать её позу,
По палубе горстью разбросить «шаги»,
У мисс пожилых со стола украсть розу.
«О, дай хоть намёк, видеть свет помоги!»
Взгляд рай дописал по перилам фальшборта...
Она. Ветра песнь. Катастрофа волос.
Мила до-агоний. Вселенная стёрта.
Сжав пряди в ладони – она, он – до-слёз!
Семнадцать шагов оригами «рожденья»,
«Ах, сладкая рана взрастает в груди!
Дышать разучился, здесь хрупок, как тень, я!
Так странно! При-жизни весь мир – позади!»
«А, знаю вас дважды, – её была фраза, –
Василий Бездушный, в-смех критик толпы!»
«Себе я предатель, не понял алмаза!..
Ведь тоже вас знаю! Сарказмы судьбы!
Всесмутновой Лизой вас помнят в снах грусти?
Вы – грация дыма среди балерин!»
«Да, я... но, прошу, комплименты опустим,
Что-что, но они – это истинный дым!»
«Лишь вы – не портрет в галерее планеты...»
«Нет, льстить анонимно лишь должен поэт...»
«Впервые так прав я, лжи рифмы раздеты!»
«Оставьте. Не верю. Лгут Рифмы портрет!
Вы – пленник и раб альпинизма метафор,
В порывах цинично стирая «бемоль»,
Вы взрывы мазком оставляли б, вы варвар:
Всё лучше, чем есть, а иначе лишь боль?
Вы самый опасный игрок в «совершенство»,
Что в рай даже грязь, чтоб любить, превращал,
И в том снисхожденьи черпает блаженство:
Достойным себя сделать мир – слова бал!»
«Ваш глас, как игла, вшил в меня знамя правды,
Но верьте мне, верьте, она не о вас!
Вы – путь до шедевра; осколки той карты
Я век собирал, хоть узнал лишь сейчас!
Румянца прибой лижет «скромности» ноты...»
«О, больше ошибки здесь сделать нельзя!»
«Да, здесь я бездарен, прочь рву повороты...»
«Нет, нежною кистью – издёвка! – скользя!»
«Коль слов не хотите, возьмите тень розы –
До-крови в ладони сжимал ради вас!
Сознанья терплю здесь избыточностью дозы!..»
«Молчи! От-стыда я теряю анфас!
Признаюсь... давно я люблю твою душу...»
«Иначе будь, я б ненавидел её,
Изъян укажи где, ту грань я разрушу...»
«Не стою! Ставь точку, абзац надорвём!
Пусть шаг, пусть секунда, знай облачность цели...»
И Лиза пошла сквозь танцоров круги,
Их пыльные судьбы вслед стану Цирцеи
Осыпались будто; он думал шаги.
На палубе нижней ряд редких влюблённых –
В «друг друга» пейзажи, но больше – в себя!
В-дрожь блеск её глаз в брызгах моря плоёных –
Заранье известна бессонниц заря!
«Дым пьёшь? Угощайся, цветны сигариллы –
Безвкусицу жизни вокруг пропитать...
Спрячь прозу улыбки, не трать зря чернила...
Во вздохах Весны слышишь Моря "опять"?»
«А знаешь, тебе лишь обязан я жизнью?
На мост приходил, чтобы спеть суицид...»
«Ах, всё же кокетство – поэту отчизна,
Мечты красота ни за что не молчит!»
«Грёз нет! Я – серьёзно! Уж гибли молитвы,
Чтоб жить не хватало таланта... иль нас!
С тобой я не стану Бездарным палитрой...»
«Не знаешь, как ранишь углом этих фраз!»
«Я б душу раздал, лишь чтоб пасть тебе в ноги!
Ты плачешь? За что? Я не боль говорил!»
«Прогнать не могу! Сам беги без-дороги!
Разрушу тебя! Преступленье ветрил!»
«Роскошно одета ль ты пламенем тайны?
Иль с шрамов растут в-скрип цветы тишины?
А может у счастья нет струн не печальных?
Позволь сострадать! Мои сны решены!»
Молчала. Брильянты роняла на платье.
Как хрупкость гордыни, трагична в-вопрос.
Он позой чертил за спиною распятье,
И слишком азартно дышал не всерьёз!
«Твой стих был всегда мне блаженным укором,
Смертельно дразнил в нём театр Высоты,
Ты пазлы стыда разбирал разговором,
С ним «эго» оплакать столь шансы просты!
Кумир – за-секунду! Под ангельской тенью
Средь фраз твоих я замечала себя,
И встречи с тобой рисовала мгновенье –
Ты в-жанр отвернёшься, презреньем сребря!
И что ж? Столь остра гладь взаимной ошибки!
На вечность вдруг твой промахнулся "привет"!
Ничтожеству в ноги мнишь пасть; в пасти Пытки!
Ах, вмест комплиментов подал б пистолет!»
«Ужель, ах, я сам был гроссмейстером боли,
Вновь шрамы ломал?! Анонимный подлец!
То – праздности музы, моей нет в том воли!
Сердцами играл, мнил – играл для сердец!
Прости хоть назло, хоть порывом ироний!
Безрукого мне подбери палача!
В лицо божества капал краской пародий
Безумец средь рая, могилы крича!
Вели мне отречься от каждого слова,
Век рабства не смыл бы картины вины –
Подол твой целуя, начну вечность снова!
Молю, надругайся! Впредь дни не видны!»
«Ты слово за словом ведёшь меня к бездне...
Я – зритель, но худший: ты – гимн чистоты!
Пощады! Иль свет вдруг в душе моей треснет!
Украл мою роль: c нас велеть должен ты!»
И снова туманы на крае минуты.
Он кичился тенью столь мудрой тщеты,
В её взгляд бездонный искал парашюты;
Дрожала вслед волнам, рвалась на-мечты!
Так громко дышала, как тронута смертью;
Старт фраз перережет кинжалом стыда!
Он – в драме тонул, мир – молчаний был верфью,
Предательски раем искрилась вода!
«Нет, больше не в силах скрывать правды подчерк!
Поэзия – ты! Быть с тобою – романс!
Ах, властность средь грации рук многоточий,
С них капает нежность! Похожа на шанс!
О, сжалься, хоть раз дай скроить тебе крылья:
Отсутствие их – кульминация лжи!
Лишь ради тебя этот мир бы простил я,
Меня наконец наяву расскажи!
В мильярдах излучин портрет героини,
И в каждой детали – столь громкий рассвет!
Характера вдаль арабески ходили!
Да, кроме тебя, в мире женщины нет!»
«Одна тщится быть ей, смотри – пара слева,
Румянцева Юля, подруга... вчера.
Теперь – для меня ножевым став припевом,
Прохожих лобзает моралью... с одра.
К словам твоим шепчет могилу контрастом...
Их смех о тебе, оба зрят мертвеца;
Пока ты парил серенадой напрасной,
В экстазе злорадства дошли до-конца.
Намёк сосчитай и беги с притч абзаца...
Всё выше боюсь уничтожить тебя:
Иллюзией пьян и так рад не спасаться,
Скандалом манжеты уже окропя!»
«В-смех шторм клеветы осушаю сквозь пальцы...»
«Но истина – масть ядовитого льда!
Ты нам не простишь, что мог так ошибаться...
Я шуткой смертельной запомнюсь тогда!»
«С собой ты строга, как мудрец, но ошибкой:
К прощенью цветут миллиарды причин,
А если их нет, то скажу фразой липкой:
Всяк шаг божества – эталон вне витрин!
Ах, выдохни ж фальшь от кулис сей легенды,
Я душу твою вновь укутаю в рай!
Коль шла не в блаженстве, мы все здесь бесследны,
А я – вовсе мёртв; в-жанр воскреснуть мне дай!
«Нет, ввек решено, длань утопит и блики!
От искренней лести любимых икон
Наотмашь сбегу! Лик в грехов мозаике!
Смертелен для всех океана поклон!
Себя ты предаешь политичностью неба,
Разучишься танцу невинности в-сны;
Не стань самовольно-послушным! Не требуй
Моих откровений: цинично-просты!»
«Не слушал, прости: твоих глаз децибелы
Взорвали меня вдохновеньем в-узор;
Паролем зашил фатализм чёрно-белый,
Цвета я впервые познал в-приговор!»
«Жаль; власть Красоты реализм уничтожит,
В строй чопорных шахмат врисует кадриль!
Хочу быть с тобой и сбежать хочу тоже...
Диктантом молчаний возьмём дважды быль!»
Влюблялся. Чувств снег. Амфибрахием боли.
Свет пауз. В глазах симфонический стон.
Её веер бился в-такт сердцу. Сто "что ли".
И шансов лежал револьвер на-потом.
«А кстати, зачем холст фиктивным жуирам
Явленьем столь щедро испачкала ты?»
«То – траур помолвки, развода с всем миром;
Безвременной точкой кончаю мосты!»
«Ты гром прошептала. Внезапность. Осколки.
Секунды теперь – наконечник иглы!
Мне как-то бездарно... лица способ долгий...
А ноты погасли, терпеть не смогли...»
«Ну вот, доказал, что – порыв, что – мечтатель.
В мазках эйфории забыл тень жены!»
«На драме женат я, ища выключатель,
И ложа границы, к слезам, сожжены!»
«Ха-ха, в этой фразе зрю памятник злости...
А вон к нам стекает рельеф жениха!»
«Поэт онемел; мне на гроб шутки бросьте!»
«Серьёзно, то – он. Ждать ли лужу стиха?»
«Им с Зеркалом бы расходиться врагами;
Как тронуть посмел невесомый цветок?!
Хор скульпторов лик сей творил, но ногами.
И дьявол заплачет со мной между строк!
С собой – лицемер, а других видит редко...
В тебя снисхожденья прольёт преферанс,
Ты выскажешь душу, он скажет: "кокетка",
Он разума перлы стряхнул б с тебя в-шанс!
Ты – музыка, он – в жизнь не понял б и шума.
Чтишь тюль кружевных лабиринтов страстей? –
Ножом через них он спасался угрюмо!
Он – ввек заготовка к мольберту людей!
Венчайся с бездомным, с убийцей иль с мёртвым:
Им мало осталось – осталась душа!
Шрифт рук филигранных не делай же стёртым,
Слепцу не достанься! Я рушусь дрожа!..»
«Ты меток некстати, болят переулки;
Будь критиком он, мы – безумцы тоски.
Но нужно прощаться. Рисунок был чуткий.
На крае могилы знакомства – в-мазки!
Прощаю, хоть не в чем... Забудь. И спасибо.
Я – звонкий мираж, меня впредь не зови.
«Ужель ты казнишь все счастливые "либо"?..»
«Резоны таю. Вот и смерть визави!»
Миг. Жадность руки, равнодушно-тщеславной.
В объятиях рамки пропавшей мечты.
Спины её пламя. Маяк тонет плавно.
Стук сердца... Ушибы – помпезны, прочны.
Вздох. Мрачные сгустки бездарности. Люди.
Здесь вечности чувство. Колода секунд.
Он лёжа стоял столь стремглав. Топь прелюдий.
Он залпом дышал. Многоточий был фунт.
В-такт волнам рывок. Пластилиновым шагом.
Навеки за ней. Фабул брошен клубок.
Случайный танцор. «Буду паузы лаком.
Безмастный валет здесь не вёл даму строк?
Сошли? Отплываем?!» Свой лик сбросил в море.
Беспамятство. Брег. Ливнем ломаным дрожь.
Десятки статистов. Тщета в их узоре.
Записка парфюмом; на радость похож.
Предательства прятки. Шоссе. Экипажи.
Портреты не тех. Натюрморт остальных.
Сжимал в кулаках шансов красную сажу.
Кричать опоздал. Запер взгляд. Путь затих.
Ком рваного бега к бездонной афише.
Фильм мыслей о цвете финала надежд.
Воскрес восвояси. Драм радуга тише.
Есть привкус эфира в открытии вежд.
Вслух душу читал до форзаца квартиры –
Дверь в бланк суицида закрылась за ним.
По стенам скользили в-злость взгляда мортиры...
Спастись кабинетом. Надеть псевдоним.
Вокруг – фолианты любимых бессилий.
Средь трупов утопий. В этюдах зеркал.
И снов незаконченных бриз тёк из лилий.
Здесь музе сегодня лицо дописал.
1.2
Прилежный мертвец. Вспять неделя чистилищ.
Термометр контекста скандировал ноль.
Ниц Бог обрушался. В душе – жанр училищ.
Лик Лизы стирал с панацеи пароль...
Рассвет. Плывёт берег её выступленья.
Ремейк кислорода. Катарсиса мел.
Зла щедрость, коль рушишь надгробье терпенья.
Дождаться «себя» – всех походов предел!
Жену замечать антиподом поэмы.
Средь улиц встречать баррикады из лиц.
Коктейли рутин. Платоничны измены.
Свиданья в страницах. Элегии птиц.
Финальный побег в облаках вдохновений;
В улыбках дотла обвиненья Жены;
Иронии кость ей бы бросить. Презрений
Достойна. Сдержался. Злорадно-нежны.
По мыслям – смычком. Камуфлетами грусти.
Чрез час подожжёт биографии пыль.
Минут ледовитых куски в ярком хрусте.
Роль сбросит сутулость, отпустит костыль!
Он басом взглянул на жену в-панихиду.
Сольфеджио смеха. До двери мазки.
Что был сам собой, он не подал и виду.
Пожертвовал нищим останки тоски.
Театра книксен. Смерть столь вечных прелюдий.
Вкус первого ряда. Эмоций пробел.
Всяк зритель казался лишь частью раздумий.
Агонию пил нетерпенья новелл.
Круги джентльменов. Их пошлые речи.
К вискам их во-страсть примерял пистолет.
Рояль выткал холст. Искры нотной картечи.
Со сцены волной вмиг пролился балет.
Она в середине. Метель её платья.
И властности блик в интонациях рук.
Фальстарт визави с ним. Момента распятье.
Осечка улыбки. Прибой райских мук.
Собой рисовала. Шедевр ностальгии.
Начав, ни один ни кончала вопрос.
Она средь сюжета – этюд невралгии.
Ей музыка – только раскраска. До-слёз.
По прописям чувств. Исповедаться телом.
И нежности всплеск с обнажённой души.
Швы скромности рвутся под шагом несмелым.
Фарфоровый образ листал этажи.
Лишь шёпотом шла. Не касалась и жизни.
Ушибы об воздух; сияют следы.
Признанья в мечте. Грани снов беглой кисти.
И ласки мазки льёт ладонью на льды.
Средь осени поз. Вдоль витражной печали.
Без привкуса риска не делала па.
Немая кокетка. Глаза ввысь звучали.
И гордости шалость пропела стопа.
Шум. Хрупкости крик. Помолилась шагами.
Рифмует движенья с паденьем пера.
Топь медленной страсти. Теней оригами.
Оргазма минор. Романтизмом остра!
Свечой догорала. Изгибы протеста.
Лишь женственность – кодой. Открыла глаза.
Финал невесомости в суффиксах жестов.
Рассвет силуэта. Галактик роса.
Полшага. Букет. Её глаз километры.
Сжал руку тряпично. «Ползти позади
Позволь! Лишь бы быть откровенности жертвой!»
«Чрез миг. В Царский сад. Ах, дышать приходи!»
Поклоны. Сто рук. Улыбалась со всеми.
В нём – жадности подвиг. Дотла ревновал.
Как вдох изо рта похищать они смели...
Опять визави. Он тонул. Дном – овал.
Сады за театром. Припадками ночи.
Глазами терзал безнадёжно скамьи.
В ванильной пустыне. До-звёзд обесточен.
Раскаты обмана? Страницы земли.
Коснулась плеча. Невесомостью рваться.
В помпезности платья венчального. Взгляд
Обрушился скромно. На пяльцах драм плаца.
Симптомы себя. Поэтичен был яд.
«Как жил ты с тех пор, доедал эвфемизмы?»
«Не жил я! Лишь лести читал монолог!
И небо в-кошмар вдруг познал историзмом.
Рождав тебя в одах, сломал потолок!
По-циркулю боль. Кругосветные мысли.
Я лишь лицемер, коли рядом не ты!
Ты – мель средь бескрайних морей нигилизма.
О, в завтрашний миг протяни мне мосты!
Коль мыслю, то я существую... но тщетно!
Коль истину мыслю, я истин, пойми!
И ты для того мне нужна беспросветно,
Лишь ложь зрю за нашим с тобой визави!
К тебе – что ни слово, то скупости жертва!
Лишь твой лик сулит рикошетом всех «но»!
Ты – масть квинтэссенции, мишень перманентна;
Мазилой метафор мечтал быть давно!
Весь век, как гласишь, спекулянтом оттенков
Проплыл, чтоб додумать всему высоты...
Экспромт реставратор вонзал в ста наценках...
Будь рядом – разграбь маскарад пустоты!»
«Рацею постиг... Но блуждаешь финалом.
Хоть мысли мои прочитал наизусть,
Христа беспощадно рисуешь кинжалом,
Опавшей улыбкой закрыть лишь бы грусть.
Не эти ль глаза пел жене своей, Софье...»
«И имени ей я б не дал никогда!»
«Из рук стихотворных не лил ли любовь ей?»
«Когда-то... за то влачу повесть стыда!
Был юн и, как юность, продажен идеям;
Так щедро зиял в ней разбег красоты...
Ткли страсть до-обид к разговора постелям...
Шрам милых порывов. Круг брызг чистоты.
О ней говорил – вдохновлённая миром;
В лице отражались узором стихи.
Любила средь дел запятыми игриво
Помять фольгу будня. Вращала грехи.
Слащавый мираж. И теракт послевкусий.
Поэта любого хотела она...
Играла жанр мной вожделенных перкуссий,
Спектаклем с-талантом достала до дна!
Себя дилетантка. Эстетика куклы.
Ей было не важно, чем вздрогнет перо.
Бросать эпиграмм стал ей в лик тучи смуглы –
Бесплотны сарказмы. Мест мести таро.
До-слёз благодарна. Автограф трагедий.
Я – мимо холстов слишком долго крича –
Заплаткой к гордыне был нужен последней:
Достойна быть музой... жаль, лишь палача.
Богем пьедестал – для поэта супруги;
Внимания взрывов хотела, увы!
"Три тома про взгляд мой" чтоб крикнуть подруге;
Со-злостью её впредь целую на-вы!»
«Вот видишь, любовь – вдохновенье, не так ли?»
«О нет же, влюбившись – разлюбишь себя!
Мир – сцена для двух; рук касаний спектакли!
И занавес всуе лишь ждёт сентября!»
«О, будь и вовеки романтиком боли,
Экстрим сантиментов назло нам храни!
Такой же была я; зерцал мнут прибои –
Там прошлых гордынь оглянулись огни!
Не верь мне; злой краской рисованы губы...
Здесь скороговоркой давай помолчим...»
«Позволь обещать, что я шёлк – тебе грубый,
И вечно прощенья просить без-причин!»
«Ты – весь для любви, я – утопленник роли;
Свой нимб не пустой незнакомке дари...»
«Пролей наконец светотени триоли!»
«Я шла по мечтам, напевав фонари...
Снов танцем скиталась меж жанрами рая.
Параграфы неба! Салют вместо глаз!
Я вечной была, в бездне чувств умирая!
Все дни состояли из звёзд в-пересказ...
Стих крыльев. Следы – только кляксами света.
Смотреть – без-остатка. Дышать – до-конца.
Припевом казалась себе для портрета
Такого, как ты. Ах, приливы лица!
Не слышать весь мир! Не узнать "ветра" пепла!
Вовек пандемией экстаза дрожа!
Мечтала того, с кем б дуэтом ослепла!
Симфоньей галактик рыдала душа!
А дальше?.. Лесть славы. Богемы. Бомонды.
Всё чаще к трюмо возвращалась не я...
С-пожалуйста быть разучили в-аккорды,
С собой разлучали без-титров меня!
Цинизм променяла на пошлость случайно...
Как каждым поступком клялась лишь терять.
Был ловким маршрут деградаций. Печально.
То ль спать не могла, то ль проснуться опять...
И бодрствуя, вижу глубины бессонниц,
Хоть в мыслей конвертах всё больше песка.
Дышу, как сквозь стёкла; зрю в звёздах пособниц,
Чтоб падать на пьяные ритмы с-мазка!
Средь сонмищ глупцов ныне прячусь от боли:
Чтоб раны мои не смогли прочитать;
Не встречу ироний в глазах карамболи;
Ломаться без-слёз... Анальгетика гладь.
Круг старых друзей как коллаж эпиграммы.
Кошмар – средь улыбок других балерин.
Я будто философ, что знал истин гаммы,
А жил только ложью, крал совесть с витрин!
И впредь мне не знать стратосферы сознанья,
Не сделать к себе вдохновенья прыжка!
Бегу за Пустыней! Там меркнут терзанья!
Я фальшь, и без блефа не сделать шажка!
Воск мнений в-ушибах. Каракули действий.
Я в вечном антракте оргазма; горда!
Разграбила рай свой, наивных ждав следствий.
Предатель внутри. Память жжёт города!»
«Зря плачу, ты – тоже; скажи пару улиц...
Не это ль, прости, – смутный раж миража?
Тебе – двадцать три, ты не шла дальше буквиц,
А красишь мир, как у могилы дрожа!
Ужель с-силой грех был доказан поступком?
Да коль даже был, ренессанса черта
Всегда тлеет рядом; приравнен шаг к шуткам.
Ты лишь монодрамой в свой ад заперта!
Сравни нас! Я сломан ремарками жизни –
Коснувшись тебя, ей назло же воскрес.
Решеньем себя ты сломала капризным –
Что ж шагом своим же не крикнешь вразрез?
Ты мстишь себе жадно, держа крен аллюра,
Должна – отвернуться, простив зеркала.
Такие, как мы, век ролей мнут велюры,
Но роль от себя отличай же дотла!»
«Ах, если бы ты знал... Коль нашла б сил сказать я...
Чем снилось моё выступленье, скажи!»
«Из вечности выпал до встречи заклятья...
Ты танцем листала меня падежи!
Я – слов балеро; поэтесса движений!
Мы венчаны музой стократно-одной!
Знаком вдохновения свет натяжений,
Мой стих – в твоём танце, во мне – танец твой!
Навек обознался: своей твою душу
Имел в междометьях обмана зеркал...
Со всех чувств расплачусь! Держи меня глубже!
Я пьян... твоим эго'м наполнен бокал!
Ты снов лепестки в грудь вонзала мне с-сердцем!
Лишь взгляд на тебя – запасной поцелуй!
И жизни цепями мне впредь не одеться...
Заглавья закрась гравировкой из пуль!
До-драмы нежна. Кстати смотришь арестом!
Не шла – проливалась. Восторга сорта!
В-прости раздаёшь вкруг эпитеты жестом!
Вслух музыки драма в тебе заперта!
С тобой рядом – будто в таланта картине.
Там жизнью гореть безысходно-всерьёз!
Агоний желанных туманы прости мне...
Ты страстью написана! Россыпи поз!
Инерция розы! Подсказки – ни шрама!
Ты – скульптор, что правит резцом лишь себя;
Скульптур моментальных болит орфограмма;
Шедевров ты тень, разрушеньем рябя!
Обнимешь в-лицо листопадом намёков...
В-укор никогда не сошла с потолка!
Из «времени» ты! Чувство «будто» подтёков!
Рефлексом метафор жжёшь тайны шелка!»
«Спасибо, хоть ты, как пристало мужчинам,
Смотрел не балет – посмотрел балерин!
Румянцевой, кстати, не встретил ль па сплина?
Хотела воздать мне фиаско смотрин...
Ты громко взирал, как прощаюсь со сценой...»
«За что! Средь нолей! Новых драм конфитюр!»
«Поступком сострить она тщилась, но – пеной;
И сплетне бессмертье не дал каламбур!»
«Она покачнулась к тебе красным шагом... –
Ужель с авансцены вписать твой полёт?!»
«Но взгляд её предал, заранье став флагом,
Я в-смех увернулась, смыв шансов налёт...
А, впрочем, забудь то, не будем – о куклах;
На месть опоздать не успею – хоть плачь!
Ты рёк, что я таю в движения буквах,
То год назад – правда; здесь – ты лестью врач!
И всё, что сказал, о тебе повторю я!
Вдыхала раскат безупречных поэм...
Ты смыслом танцуешь, мечты соревнуя,
В них грусти куски так бесчувственно ем...
Твой стиль – зеркала на аллюр мой, что – прежде.
Как сделать меня безошибочной смел?!
Молился грехами! С души рвал одежду!
Влил шлягер моей ностальгии в прицел!
Сколь чопорно-точно мой опий рифмуешь...
Как с пальцев слижу кратки дозы души!
И приторный ад послевкусий найду меж
Утраченным небом. Жжёшь рук муляжи!
Ты стих за стихом ткёшь словесного Бога,
Смотреть на него – аванпосты сатир!
Мой мир словно лесть из глубин некролога;
В-оксюморон ты вновь слагаешь эфир!
Лишь в строках твоих грани истиной жизни,
Их раньше писала и я – наяву!
В дни пятнами боли смотрю с-укоризной!
Белеют чернила моих дежавю!
О, спой меня вновь, вожделенный убийца,
В душе темноту хоть на миг забинтуй!
К мечте моей карте не дай вновь разбиться –
Средь вечности брось столь единственный буй!
Читала себя! Отвлеклась! Заблудилась!
Бросаешь кометы подсказок во мрак!
Назло воскрешаешь! Бесчестная милость!
Сюжет гнёшь руками, излюбленный враг!
Ты – «но», что болит злостной казнью сомнений!
В безбрежный пожар долгожданных «опять»!
Дал руку слепой мне случайно. Блеф зрений!
Хоть раз ещё дал со всех глаз побежать!»
«До-слёз! Мы дуэт обречённых на чудо!
Я будто немой, но ты слышишь меня!
Не ждал, что мой мир и поймут, в нём миг – пудом.
Ты ж – можешь дышать в нём, душою звеня!
О, навзничь люблю! Без тебя – я без сердца!
Я мог умереть легендарным глупцом –
Не встретив твой взор в узком шёпоте терций
Бездушной вселенной, мы в ней – за концом!
Стоять пред тобой – должно лишь на коленях!
Дышать – только если рукой повелишь!
Тебя недостоин никто; сгину в преньях!
Пятном акварельным читай меня лишь!
Цветок самый сложный своим телом спела!
И тень твоих пальцев искал между строк!
Твой разум есть самый красивый несмело!
И Бога убить за тебя – не порок!»
«Спасибо, но нежно порву приглашенье...
Люблю твою душу... тебя не люблю...»
«Курьёз средь конфузов!.. Дышу в-умноженье!..
Мудрец с-удивленья пришёл б здесь к нулю!
Вот новый талант, ты – новатор трагедий...
В-сарказм не в меня ты влюбилась – в стихи!
Смеюсь погребально! Средь грусти наследий!
Ужель то возможно? И шансы тихи?
Бесчестная дрожь! Звон гранита софизмов!
Обманом следы из-под нас не кради!
Коснулся души уклоненьем капризной? –
Не то ли любови лишь подвластно, прости?»
«Ты тоже не любишь; ласкают ошибки!
В друг друга мечты мы насквозь влюблены!
Жанр искренней лести – коварностью гибкий.
Стал мумией, сшив вокруг шторм пелены!
Не стал ли мой лик путеводной раскраской –
Насильно резцом дочертить идеал?
Ты самый жестокий, – надумал мне маску,
Пускай и шедевра; мной сольно солгал!
Ты празднуешь миг долгожданных намёков,
Чтоб, каплю разрезав, пролить океан!
Диезом простишь! Вьёшь мечту из потоков!
И эху быть камнем прикажешь, тиран!
Ты жадно придумал для женщин аккорды...
Кумира ль, ответь, превращают в мольберт?
Ведь в рамки портрета запрёшь меня гордо,
Чтоб эго своим наслаждаться вдоль черт!»
«Иль светских льстецов обвинять в этой драме,
Что ткут скрупулёзно дефолты словам...
Иль здесь застрелиться в-признание даме...
Вновь правду гласишь, только мы на ней – шрам!
Ты – драм ювелир! Сантиментами триллер!
А страх мой – эпиграф. Мысль тонет в ночи!
Как будто тебя преподнёс мне драгдилер...
За что ты не ценишь себя, закричи!!!
Отсюда вовек проклянись на блаженство!
Молю, не меня – хоть себя полюби!
Скромна до-кощунства, сломав паперть средства!
Рыдаю без-слёз. На лице – вой степи!
И смерти мне – мало, коль впредь ты несчастна...
Я б вечно руины тебя собирал,
А ты, себя с пеплом смешав самовластно,
Смеёшься; познай моей боли скандал!
Не мне – пережить острый вензель сей притчи!
Ты в-грех безупречна, но ищешь изъян...
Тщеславных глупцов целый мир ждёт отличий,
А ты презираешь себя мимо ран!
Мечта лишь одна – вшить в тебя гимн гордыни,
О, самый прекрасный эфира фрагмент!
В глазах прячешь рай! Макияжа пустыней!
Ты вечности в-игры вмещаешь процент!»
«Ах, коль б годом раньше дуэтом спеть душу...
Теперь – дважды-тщетно, я завтра – жена!
Последних небес деградация в сушу.
Надев коридор, запятая – сложна!»
«Ты заживо тем погребаешься всуе,
Но самый вальяжный избрав эшафот!
И Свет будет ранить! Нимб вслух заштрихует!
На лик – облака. Ввек придётся жить вброд!»
«Нет, ноты – сложней; ввысь ругаюсь судьбою.
Я замуж бегу, чтоб потух ад сестры!
Хоть штрих искупленья! Прикрыть стыд тесьмою!
В-сердцах вонзить подвиг! Причины остры!»
«Поступок по-масти! Всех чище быть смеешь!
Из рук бы сложил для тебя пьедестал!
Чужой ад с-улыбкой крадёшь! Неужели ж
Столь выцвел сюжет? Беден шансами бал?!»
«Да, здесь я вольна лишь листать манекены;
Иль веришь в "людей"? Знаешь, златом кто сыт?
Себя продаю, коль так яро льстят цены!
Немым плагиатом внутри капал стыд...
Кристина. Борис. Одиночеств арена.
Гул скуки в бомонде навеял пари –
Связать их дороги, хоть чувств нет ни крена,
Суфлировать свадьбу! Ах, клякс словари!
На-горе себе – оба были красивы.
На-радость другим – оба были глупы.
Их ранил незримо блеск вод клавесина...
Их жизнь станцевали, из рук вырвав "бы"!
Ей пели кокетки – о ней в нём картина,
Нашёл в ней ответ в самый вечный вопрос.
Его ропот Денди столкнул на вершину:
О нём она шепчет ремарками поз!
Обоим солгали: ввек любит один лишь,
Другой – разрешает; навстречу зови!
Сдружила злость семьи... Финал стекла видишь?
Венчались без денег. Живут без любви»
«Спасёшь полсюжета, но чем дышишь дальше?
Обманчива сила, коль кончен триумф!
Со Статуей свадьба! Метафоры фальши!
Ввек нимфа в объятьях скульптуры! Нет букв!
Замёрзнешь на-бис в истерической скуке...
Средь красок формальных! Фонетики прах!
Жених будет властен стереть твои руки...
Ты фугой бессилья мир стиснешь в зубах!
Быть – нудный кошмар! Взгляд – по нищим узорам!
Себя ты не сможешь и внутрь прокричать!
Терпенье смешав с колыбельным позором,
Запьёшь мазохизм. Пепелищем – кровать,
Чтоб вечно стоять на краю суицида,
Коль лаской столь мерзкой уродует муж!
Решишь куртизанкам завидовать с вида:
Разделась душой, пауз нет даже луж!
И я б для тебя был бездарным зерцалом –
Мильярд лабиринтов в детали искав:
Изгибом души в-детективы мерцала;
Хоть жду героин интонаций в словах!
А он – от тебя не поймёт даже тело,
Вниманьем порвёт красоту наугад!
В руках моих ты б как вселенная тлела,
В его – горсть того, о чём все говорят!
И мёртвый воскликну: не сам он придумал,
С-подсказки жуиров тебя возжелал!
Жена моя как, льстит себе взглядов кругом!
Нужна для престижа! Тщеславий финал!
Для зависти пошлой тебя возмечтал он –
Ничтожеству будешь безликой рабой!
Секунды в глаза будут литься кинжалом!
Прими бесконечно "пожалуйста"! Стой!»
«Путь был бы мрачней, чем рисуешь напалмом,
Но призраку быть не успею женой...
Твой стих капал силой, решиться чтоб залпом...
В постскриптуме свадьбы сольюсь с тишиной!
Нет, знай, что не муж – механизм епитимьи;
Я смерти невеста! В ничто прыгну с рук!
Его ж – лишь разграблю! Вокруг шума ливни!
Сестре между делом надтресну зол круг!»
«Лицо слишком тщетно, чтоб бросить вон чувства!
В себе утонул я! Рассветом всех ран!
Пособником быть суицида – к безумствам!
Предлог эстетично иллюзией рван!
Меня пожалей! Я – эстрада страданий!
Я – драм триумфатор! Кружится наклон!
Любимой убийца случайно! Нот радий!
Ни в жизнь и ни в смерть – камуфлетный поклон!
О, Лиза, мой страх – яркой бездной в ладонях!
Я б с кожи твоей тотчас войны сдувал!..
Дышал б за тебя – в смерти тщетных погонях!..
Злорадным врагом вдруг стою с дна зеркал!
Ты шагом сквозным впредь решишь за обоих:
Мне некуда быть, коль нельзя ждать тебя!
Сотри меня здесь же сочувствий прибоем,
Хоть тем безответность разбавишь скорбя!
«Придётся мне всё ж снять с позора кулисы,
Чтоб праздность нащупал субтильной вины...
Скажи о себе – можешь даже дефисы,
Пока я стыдливо спущусь со стены...»
«Неделю мечтал стать атлетом улыбки,
В любви к тебе в-краски признавшись жене –
Гордыню оплакав, чтоб пол знала жидким...
Нет, буквы о ней хороню в "тишине".
Был друг. Пополам с ним грусти годами.
Он сахаром в кофе бросал пессимизм.
Бездействий помпезных менялись следами.
Под тяжестью мыслей всё рушилось вниз.
Средь флегмы мечты. В бесхребетной беседе.
Мы хламом считали счастливых людей.
Не ждать ничего. Спать на дня парапете.
Отрада – лишь звон от столь новых цепей!
Неверье в мосты. Интерьеры печали.
Автографы жизни в туманностях глаз.
Ролей рукава лень надеть до плеча ли?..
Лиц серые песни. Мы были без нас.
Вдруг – ты! Взрывы взгляда! Забыл себя пешкой!
Впредь искренне путь прилипает к ногам!
Грусть смазал навек ренессанса усмешкой...
С-презреньем меня он смотрел по-слогам,
Оплакал героя счастливых трагедий:
Последний стал "каждым"; в ремарках – погост!
Обидным безумцем клеймил! Дно столетий!
Сказал – разворот об меня ныне прост!
И в-притчу ушёл. Размышлений наследство.
В нём мненья в-теракт фанатизм каменел,
И правда – уже не война, цена – бегство!
Удача моя – неудач ему мел!
Я плакал; он – щедрый утопленник мыслей,
Что мир раньше смерти решил до-конца,
Реальность читать разучившись, – но в высь ли?
Век думать мираж – эталон "мертвеца"!
И сколько таких, кто не сдал себе шанса?..»
«Вокруг куртизанки бесплатной стоишь!
Побрезгуй и взглядом ко мне прикасаться!
Красивый обман я! Души мятый вирш!
Всё тело в ушибах от их поцелуев...
До-клякс говорила, что ждали впотьмах...
Покорностью взгляд этот капал со стульев...
Не тот образ плавил в восторга стихах?
Подруги совет. Я из-мести разделась!
Сто выгрызла лиц драмо'делов сестры!
Кокеток мужей соблазнять нашла смелость,
Чтоб лжи разверзались в зерцалах костры!
Так нравилось слушать гром страсти мужчины –
Мильярд комплиментов в ожогах ночи,
С ним вслух над женой насмехаться в-морщины,
А днём – он ей лести вновь дарит мечи
И, взглядом меня в-боль проткнув сокровенно,
Томиться опять на колени упасть,
Презреньем к ней дышит и горд откровенно,
А к гласу её – скуки щедрая пасть!
Бомонд разлагался. Лишь сонм лицемеров.
Царила средь бала фальшивой любви.
Попарная казнь! Недоесть им примеров!
Обрызгана эхом своей западни.
Нащупав мужчин впредь всесильной игрушкой...
Мифичность любви в-океан доказав...
Любить разучившись... Став нотой ненужной...
Раскройка души догорала в часах!
Мужчины теперь – лишь мишень разрушенья,
Вот только тебя сохранить я хочу...»
«О, горьким стал воздух! Разлей мне движенья!
Лишь самоубийство – не верить врачу!
Как друг мой, ты выжжешь кометами шансы,
Ты счастье себе запретила сама!
И совести фальшь – как подкладка в том танце!
Я здесь сотни раз умираю весьма!
Я видел твой танец – с холста сбросив душу,
Той, кем была раньше, ты в-голос пошла!
Я вижу твой взгляд – в нём любовь ко мне тушишь,
Ведь счастья себя не желаешь ни шва!
Меня лишь боишься оставить руиной,
Не это ль – цветные рефлексы любви?!
За подвиг себя льёшь в презренья картину,
Не то ль – героинь лишь возвышены дни?!
Знай, мир не поместишь ушко классицизма!
Себя презираешь, покуда чиста,
Иначе нельзя вздумать самоубийство!
Нельзя жить, из жизни не рвав хоть листа!
Ты смертный, что мерил себя будто ангел:
Царапина – пропасть, скол – грань, час – всегда!
Себя принижаешь, чтоб влезть в мира рамки!
Спастись себе дай – вновь мечте скажи "да"!»
«Идём. Хватит жить на-словах. Стынет место,
Там мной восхищаться в-лицо разучу!
Прохожих не будем будить. Швы ареста
Разбрызгаешь в-радость. Сдам жанр по-плечу!
Рассвет – на ладонь. Бал князей Исподземких.
Замрём в галерее сонливых повес,
Ленивых кокеток, бесед скукой зверских...
Кавычки поможешь держать в-интерес!»
1.3
Во пламя теней. Под обрывками ночи.
Кружил моцион средь сюжетных перил.
Идти было – "взгляд". Ярко-медленный подчерк.
Навзрыд кричал позой, как слишком любил.
Звон нежности глаз. Устилал путь стихами.
Она танцевала от "чуть" до "едва".
К желаньям пароль. Хотел думать руками.
Сенсаций касанья стыдился до-рва.
Огней разговор. Повороты друг в друга.
В небесны скульптуры сплетать голоса.
Мир пенился в лица. По краю испуга.
Ролей гардероб. Как волна – полчаса.
Он помнил ничто. Бросил руки в "когда-то".
Навстречу бежать километрами слов.
Эротика душ. Внутрь – рельеф звездопада.
Озвучивать жалость инертных углов.
Взаимная боль. Власть зачёркивать нимбы.
В щелях "визави" – расставаний года.
С холста амнезий не сшагнуть мимо им бы,
Коль рая экспромты вершат навсегда.
Жонглёры минут. Анемия контекста.
Укутавшись в ветер средь лестниц идей.
По клавишам – шаг. Тишины пепел. Лестно.
Сердец акростих. Перелом новостей.
Кисть – в солнца ноктюрн. Литр иллюзий – по стенам.
Пронзительный свет каллиграфии чувств.
Секунд прошлых крен к ностальгий теоремам.
Забвений роскошных предательский вкус.
Под окисью нег. Шарм апокрифов действий.
И жанр силуэтов в мечтах утопал.
Лил талые мысли в грамматику бедствий.
Взмах драм. Многоточий вдруг треснул кинжал.
«Спасибо за сон, в нём налгали столетье;
Кошмара возьми вновь свой ласковый край!»
«Нет, грань миража проломив, дай болеть ей!
Не смей перепутать прозрачностью рай!»
Подъезд. Предвкушенья пассажи лакеев,
Ей в спину вонзавших с-прыжка голоса.
Момент экспозиции бала желтеет.
Неряшливо-рады. Тоски туз в глаза.
Подводный фурор. Шаг на шахматы взглядов.
Вмиг воздух подкрашен раскатами лиц.
Мужчин, вожделеньем столь терпким помятых.
Дам, вяжущих зависть средь топи глазниц.
Под шелестом новой страницы кадрили...
«Прольёшь на меня океаны души?
С тобой танцевать вслух хотела б нот мили...
Пол чувствуй палитрой, цвета соверши!»
Рука в руку. Талый узор на ладони.
Дышать разучился. Ломались шаги.
Все люди погасли. Вслед ей вечно тонет.
В клубок бы смотать те блаженства круги.
Встречал кислород баррикадой. Слил место.
Мир – где-то. Красивым побегом с ума.
Шептала десертно. Не слышал в-вопль честно.
Любви за края протекали тома.
К ней падать в глаза. Вереница контузий.
Бросала ввысь чувства и поз города.
Стенал осязаньем. Стыд – сценой экскурсии.
Экспрессия пауз. Винтажным "туда".
Встречались. Прощались. Средь палуб мгновенья.
Волной обрушалась на руки она.
Ожогами глаз шаг подчёркнут. Нет мненья.
Длить скрежет чужой гравитации сна.
Скандальный фальстарт запасных поцелуев.
Вальяжный шедевр дофаминовых травм.
Блик айсбергов в венах. Сравненья рисует.
Вкус боли слащавый. Треск дна эпиграмм.
Любви пересказ. Диссонансами с полом.
Средь префиксов секса лежать с потолка.
Сорвать с места стены. Крах рук разговора.
Наотмашь объятья. Шум. Вечность легка.
Вдоль дерзости ласк. Нецензурные взгляды.
Она обижала. Со скользких орбит.
Бумажный свет рвался, их чувством помятый.
Расплакался ввысь. Эйфорий динамит.
Зениты лица. Ливнь руинами пульса.
Тоски конфитюр на излом волшебства.
Израненный счастьем, чтоб щедро проснуться.
Страсть голоса капель. Всех книг здесь листва.
«Бессмертен – с тобой! Дай душе продолжаться!
Хоть раз бы ещё мне остаться собой!
Нам быть безошибочно дай в строках танца!»
«Нет, позже; пока ритм свершим тишиной.
Коль любишь меня, так за что не целуешь?
Смрад страсти чужой помнишь привкусом губ?»
«Доступной страшился назвать этим. Сдуешь
Табу? Вожделения росчерк сугуб!»
Уста. Тёмно-сладкий. Цунами по коже.
Сознания солнце. Миг. Вечности взрыв.
На грамм пустоты – меньше ль, больше ль? Не сможет
Ответить никто. В-многоточия взмыв.
«Взгляни ж на толпу жертвой славы бесплатной.
Стряхни с фрака ненависть сотен мужчин,
Для них раздевалась в тьме тайны попятной;
Ты – гласного блуда дебют! Траур длинн!
Размажь макияж, что достался от женщин:
Смотри, тебя пудрят презреньем вокруг!
Бездарный скандал ко мне шлейфом обещан...
Молчишь? Галстук роли сполна ли стал туг?»
«Поэту ль – порваться об сонмищ морали?
Влюблённому ль – слышать совет со сторон?
Есть ты и есть я, остальное – в бокале,
Что выплесну скучно! Любовь – моветон!»
«Держи – моцион. Тот – влюбился с испуга,
Свой возраст на шансы с-остатком делив.
Тот – на-спор. Тот – в-долг. Тот – спасти судьбу друга
От планов фамильных. Любовь – скорбный миф!
Те двое – с невестой, проигранной в висте,
И слово держать предпочли, да не то...
Тот – таинство в-слёзы закончил убийством:
Любил, но в приданном вдруг – фальши лото!
Тот – каждой шептал ниц бутоны признаний,
А встретив согласье, женился в-обман –
Невинность украсть, предать веку страданий;
Легальный насильник! Раба! Власть до-ран!
Тот – даже любя, изменил со мной нежно,
Сказал – чтобы знать в-жизнь и шарм адюльтер.
Тот – трупом жены соблазнял столь небрежно.
Тот – женщине мстил; анонимный манер.
Всяк – шутит собой. Многий – страстен от-скуки.
Узнала так много в альбоме ночей...
Средь исповедальни постельной нет муки,
Любой человек – или свой, иль ничей!
«Нет северней драмы! Из жертв совпадений
Всех дальше свой шаг скорбно бросила ты!
Коль видела ад, рай – мираж без-сомнений?
На исповедь честный ли тянет мосты?
Не лёг б с тобой ангел в развратную сказку!
Ты слышишь лишь тех, кто готов для измен!
Опомнись! Ты всех подвела под ту маску!
Кто любит другую, не встретит твой плен:
Есть много мужчин, для которых ты – призрак,
Жаль, в призраков их превратила и ты!
Масть истин в аду ли искать? Пепл в сюрпризах!
В пустыню пришла, собирать чтоб цветы!
Не веришь в любовь? Нет! Боишься поверить!
Бесчувствия прятки! От боли бежишь!
Наигранный риск! Бесконечностей девять!
Ты – шулер, игравший с собой, к драме, лишь!»
«Глаза подсказать? Ещё раз чувствуй пропасть!
Вон – входит Евгений, Румянцевой муж...
Огонь разолью, чтоб продлить мести волость.
На сей раз вниманьем не будь неуклюж!»
Пошла к нему с-чувством. Сорвала на танец.
Согласен премного. Бросала во страсть.
Василий, ревнуя, – в себе чужестранец.
Евгений, чтоб думать, мог б мысли лишь красть.
Блуд взглядом. И жестами льстила столь туго.
Мольберты приличий сломали за шаг.
И поз неглиже всё видней с каждым кругом.
Евгений без-ритма ходил за ней в-знак.
Она обнимала зло-жадно, как скука.
И скромность с лица вновь роняла в-антракт.
Щека к щеке. Лепет. С контекстом разлука.
Хрустальной свободы дарила теракт.
Аффект попятам. Цепь голодных касаний.
Постельного жанра улыбки цвели.
Предсмертные "будто" на стыке дыханий.
Как крали друг друга. Ломали нули.
И пошлость пунктиром в подтёках движений.
Вдруг бал поцелуем протяжным разбит.
Чернила скандала с лиц зрительских жжений.
Все замерли тускло. Для мыслей – магнит.
Миг. Лизы жених, что вошёл слишком кстати.
Пощёчина ей. Пять суровых мазков.
Билет на дуэль. Непринятье апатий.
Преддверно. Сжал длань до кровавых ростков.
Василий. Погоня, но медленной краской.
Настойчиво разум терял циферблат.
Дуэт спин вдали. Сколький воздух. Мысль – лаской.
Есть способ сюжет надломить невпопад.
Безлюдно. Карман. Револьвера симпатья.
В решимости щель. Сколь тошнит темнотой.
Стремглав. Дрожь – в прицел. В каждом шаге – проклятья.
Волос её танец. Шедевр запятой.
Рассвета волна. Мерный звон красной пыли.
Столь искренне в ноги ей брошен жених...
Дома облаками размазано плыли...
Шум. Чувств брудершафт. Самый вкрадчивый стих.
«Ах, ради блудницы поэт стал убийцей!
Зачем нас троих проводил до могил?!»
«Есть сладкий изъян у твоих дефиниций...
Была ль в нём душа? Человека ль убил?
Прости, что к мечте я расплавил ступени!
Прости, что сломал твои шансы решать!
Но спазм объяснений куплю на те пени,
Готовь благодарность за сердца "опять"!
Всмотрись в этот труп, он – любви моей клятва,
Лишь скромный поступок во имя твоё!
Кровавая подпись, коль слово бесплатно!
Иль, думаешь, лести блестит остриё?!»
«Ты первый стал мотом надежды на счастье!
Жить проклял меня? Долговечны ль мазки?!
В-игру эшафот подберу в-одночасье!
Тебе – вечной ссылки орбиты близки!»
«Я б умер, чтоб вдох жадно влить в тебя лишний,
Представь, как я рад подарить месяца!
Бесценней меня ты! С зеркал стреснул трижды!
Боязнь о себе – тщетным эхом с конца!
Сто сил украду, чтоб вдохнуть в тебя правду,
Что любим друг друга до-подлости мы,
Что ты бесконечности рифма, ландшафту
Эдема дашь фору, ошибки немы!
Мне жизнь без тебя – клей конвульсий фальстарта!
Жизнь с трупом твоим – фуг безумья стена!
Тебе к размышленьям нужна рьяна карта,
Словами – в ней швы; вот лоскут второй на!
Давай убежим от бездушья аншлага...»
«Да хоть б и согласна – ржавеет сестра!..»
«Есть блик, что кричит помутнением флага...
Случайной удачей рука столь пестра!
Один меценат предлагал купить славу...
Ну... якобы стих всяк не я написал,
Но он, псевдониму придумав оправу.
Мильон за позор и забвенья скандал...»
«О, драмы парфюм – наяву продашь душу?
Как падать вовек громогласно-немым?»
«Ах, ради тебя и талант свой разрушу,
Лишь чувствуй меня и не верь остальным!
Стократ решено! Ветр коллизий развеем!
Сдув небо с сестры, холст молитв упростим!
Коль смерть впредь – не подвиг, миг станет теплее?
Словами спасайся – средь пут пантомим!
В Неаполь сбежим. Рви октавы свободы.
Без действий с сюжета ума не сойти!
Линз мании много, коль зришь вновь бомонды!
Путь душу украсят ввысь банты пути!
Побег до "себя" – шаг во счастье заглавный!
Ты памятью сделать наш город должна,
Логический грим снять с картин. Траур плавный –
В Италии, здесь же – свобода сложна!
Об дни ты сотрёшь там алмазные цепи,
Там – прах кульминаций, элегий покой,
Ведь издали жизнь своя – книга нелепиц!
Там мыслей палитру развеешь рукой!
Там миг каждый буду влюблять тебя в жизнь я,
Парфюм нам свяжу из ста граней грезы!
Не справлюсь коль, пусть вновь проснётся коллизья:
Во смерть повернёшься – кивну от слезы!
Дай шанс мне тебе подарить горсти шансов!
О, спой перед смертью себя до-конца:
Не самоубийцам – и Бога бояться...
Будь, будто в-шарм впредь не имеешь лица!»
«Быть может, попали мне в грудь твои искры...
Снять платье контекста во-страсть обещал?
Новаторство блуда! Держи клятву быстрой!
Вон солнце, смотри, – в горизонте причал!
Расстанемся. Завтра решим складки круга.
Для встреч колыбелью – знаком теплоход...
Там спать нараспашку продолжим друг в друга!
Украдкой жива! Впредь смотреть нужно вброд!
Проводишь?.. Вблизи – хор извозчиков. Мнимо
Дуэлью, коль что, озаглавь этот труп...
А? В спину убил? Ха, метчайший мазила!
В-такт скажешь, он – трус, ты – причиной беззуб...
Как пола экспромт, что в-сюрпризы ждёт Юлю?
Месть соли избытком испортить нельзя...
Евгений ей сам процитирует пулю,
Иначе бомонд жжёт гордыни ферзя!
Слащавый катарсис с орбит звонкой стужи...
Душа ли, коль искрен был подчерк лишь зла?
Взирай, кем я стала! По мыслей мосту же
Согласен вести? Драмы тень возросла?»
Шла с-сердцем. Мир пела глазами. Василий
Созвездьем инсультов от-счастья страдал.
Надежд эйфория. Шум нежных бессилий.
Смог вечность пролить в её пряный овал.
Записки о рае на контурах штиля.
Словами столь хрупко цветной бадминтон.
Эпиграфом – рук междометья. Вдох – миля.
Вслух эндшпиль сознанья – она. Пылью – он.
Мильярдами гильз с чехарды рьяных взглядов.
Извилисто-сладким вдруг стал кислород.
Синдром дегустаций бессмертными ядов.
Меняться тенями. Всяк шаг – как сквозь вход.
Взаимный суфлёж малограмотным пульсом.
На-слух – осязанье. Пейзажи – на-вкус.
Галс чувств, по вселенной круг сделав, вернулся.
На стыке ладоней звучал яркий плюс.
Сюжета мазки в-эхо ширяться в бездны.
Лишь каждый момент проживая на-бис.
Как вскользь дежавю. Страсти привкус отвесный.
И плеск невесомости – в грёзах сюрприз.
Ей – вестибулярная повесть прибоев.
Ему – на запястье нить чётных орбит.
Связать взгляды в узел. Миг жадных покроев.
Касаясь её, полюс эго забыт.
Постскриптум свободы на западе "роли".
Смотрел на неё, забывая дышать.
Спать брассом в контексте. Любимый цвет боли.
Злорадно разверзнуть погрешность "опять".
Лить глаз океаны. Миры – на ладони.
Дно каждой секунды ломал тихий свет.
Триумф амнезии. В душе небо тонет.
Страсть стёрла вселенной цветы в-камуфлет.
Оттенки вдыхал кокаиновой кожи,
И истины дозы избыточны впредь...
Коль искренне насмерть, жонглируешь "позже".
Вдруг лик её стал продолженьем всех "ведь..."
Кареты. Внезапно. Насилье прощаний.
Из фраз закоулков не слышно шагов...
Бинтуя неоном немых обещаний
Развязку объятий. На пропасть готов?
Вновь пазлы эмоций вращать в поцелуях.
Вслед титрами радужной дрожи бежать.
Размашистых фабул углы ввысь рифмуя,
Сколь мило штрихует ей лик эта прядь.
Сжал руку как ключ от побега из ада.
Смотреть до-ушибов. Ошибки цветов.
Молчать геноцидом эпитетов рада.
Вульгарный лак к шансам на вмятинах слов.
Уехала. Вечность – в руках, но в конверте.
Собой захлебнулся. Рефрены духов.
Лавины абзацы в разлуки оферте.
В-шарж оттепель мыслей. Пейзаж души нов.
Домой заблудиться концертом инстинктов.
Фотонные "будто" в прохожих бросал.
Средь луж доломать краски тщетных реликтов.
Гордыня в субтитрах к души парусам.
Любовь – в складках поз. На лице – партитуры.
Помпезно закрыты от-неги глаза.
Прессованный космос в эпиграфе хмуром.
Жемчужное "лишь" за рефлексом туза.
Разгромная радость панической мести
За годы несчастья. Диез хромосом.
Симфония пауз размашисто треснет.
Себя продолжал пеплом нот. Невесом.
Ещё пара грамм пустоты в снов глазури...
Есть привкус вселенной в ремарках дождя.
В груди сладкой боли вальсируют бури.
Взгляд – спринтом мечты. Окись праздника ждя.
В-припев воскресать. Быть взахлёб неумело.
Злорадно мять горсть недоспелых "сейчас".
В-жанр вымокнуть эхом надежд. Крен пробелов.
На музыке душу распять. Вирус глаз.
Квартира. Кровать. По барханам бессонниц.
Три дна галерею о Лизе листал...
Всё глубже с зеркал уходил незнакомец.
Глагольные мысли сжижались в кристалл.
На ритмах колючих. Фрактал умиленья.
Шёл ливень мазков в вожделенный портрет.
Двух судеб безмолвное стихосложенье.
В-ямб душу читал. Вслед макал мысли в свет.
Сиять килотонной прибрежных страданий.
Гранённого счастья немой экстремизм.
Шум переиздания эго. Бег маний.
Спазм рондо улыбки. Рождался на-бис.
Укрылся волной вензелей ностальгии.
Знать губ её столь вопросительный вкус...
Вальяжный оргазм. В-грех секунды тугие.
Сжал рук её эхо. Ярк памяти флюс.
Блаженный тупик фиолетовой роли.
Столь терпкий восторг. Виртуозная грусть.
Фальстартами взрывов явь пальцы кололи.
Обрызгал рай чувством себя наизусть.
Кульбит темноты. Шторм. Кевлар сновиденья.
Взгляд. Сыщик навстречу столь позой ржавел.
Допрашивал труп. Кровью пачкал сомненья.
Василию бросил в лик фабулы мел.
Лёд жалости лил. Извивался рацеей.
Валентной вдовой бюсты Лизы клеймил.
Сожгла пять мужей, пепл залив панацеей:
Любовник свой с каждым – убийством был мил.
Муж – трупом. Любовник – в тюрьму. Ей – наследство.
Афер эстафета. Василий – шестым.
По клавишам пальцами белое бегство.
С заглавия совести капает дым.
Вновь сыщик – спиной. В каземат привёл гостем.
К любовникам Лизы дверей коридор.
Их мысли подслушать велел. Вышел в-козни.
В их лицах прочёл благовоний минор.
Всяк цепи свои знал как титры триумфа.
Боль слишком смешна, коль страдать за любовь...
Из жизни своей всяк ей сшил рукам муфту,
Не верил, что ей он – бездушное "вновь".
«И каждый читал тот спектакль суицида!
Фальшивая драма фиктивной сестры!»
Сквозь слёзы долина контекста забыта.
Вдруг – сам средь цепей. Междометий костры.
«Обмана знать смрад. На свече – пантомима!
Цветение стен. Соло страсти навзрыд.
С-избытком прощать ей ниц облако грима.
Прощенья прошу, что тобою забыт.
Век вдохами в мысли вонзать запятые.
Симптом арестанта – немой монолог.
Жалеть не себя, но тебя. Сны хромые.
Горжусь, что в тебе прочитать блеф не смог!
Молю, попроси впредь остаться несчастным.
Бесценным подарком храню в-ноты боль,
Что в разум вложила ты жестом столь красным!
Хоть жертвой твоей быть – ввысь важно! Мерк ноль.
Я б отдал тебе и останки свободы...
Осколком сюжета твоим прозвеню.
Любовь не предам, я ль – паломником моды,
Чтоб мстить, отыскав антиподы в меню?
Не злости валетом крыть дам безразличья.
Финальный романтик. Дуэли с собой.
Люблю тебя той, кем была, неприлично,
Пусть даже ты враг. Будь мне вечно судьёй!
Карай меня в-жанр, ведь тебя недостоин.
Ты льстишь мне и тем, что так щедро лгала...
Лишь коли ты мстишь без-причин мне, спокоен:
Хоть так были вместе – в осколках угла.
Меня растопчи, коль дойдёшь так до счастья.
К улыбке твоей я быть рад средь причин,
Пусть даже злорадной; презренье пью всласть я.
Восторженный раб ждёт разбега кручин!
Я эго своё подарил тебе страстно,
С ним делай хоть что-то, не хочешь – ломай!
Никем для меня не пытайся быть властно:
Твоя тирания – мой вкрадчивый рай!
Ничтожеством, смевшим любить тебя, буду –
Заставь заплатить за запретный полёт,
Что выкрал случайно. Ролей амплитуду
Заклей между нами, пусть клеем и – лёд!
Нет, драма – не то, что в судьбе моей – течи,
Но драма – коль б ты серо мимо прошла,
Собой промолчав; всё – за край нашей встречи!
Иметь с божеством вечность общности шва!
Тебя до-конца долюбить обещая...
Спасибо, что блефом лишь был суицид:
Ты – стервой счастливой, век – палубой мая;
Ты любишь себя, – сколь бесценен сей вид!»
Ремикс обстоятельств. Узилище Лизы.
Бежал на свиданье без-позы давно.
«Весьма камуфлетны меж нами дефисы!
Ты – костью игральной в любви домино!
Как смел ты прийти вслед за трусостью мерной?!
Как мне на-словах передал револьвер?
Из роли сбежал пред острога конвертом?
До-слёз оглушает сей страсти пример!
Спасибо за эндшпиль к раскраске сомненья:
Влюблённость – наивным симптомом лжецов!
Дверей третий том. Сшил надежд преступленье!
Убью себя с-чувством! Спасусь на-засов!..»
Проснулся. В-слезах. Обглодал гул кошмара.
Беспомощных вдохов дрожала юла.
Себя пережил. На душе – шум нагара.
Агонией – нежность. Влюбился дотла.
1.4
Волна. Томный вечер. Василий шарм мечет.
Сонливо кивал под мосты теплоход.
Бездушье танцоров. Мечты искал плечи.
Хрустальных эмоций настойчивый мот.
Измотан кольцом недостач эйфории.
В мир – песни беззвучной уютный порыв.
От-неги вздыхал. Антипод аллергии.
Внутри – безупречно. Эпитетов взрыв.
Ввысь думал стихами. Рвал ритм акварельный.
И небо – любезным мольбертом мечты.
Пейзаж обнимал снова взгляд колыбельный.
Раздетые музы столь громко-скучны.
Репрессия рук. Онемение неба.
Приятной удавкой терпел горизонт.
Припадки картин. Кислорода плацебо.
Прощальных подсказок надтреснутый фонд.
Забвенья мазки разряжал бесприцельно.
В минутах тонул. Монолога лил мост.
С-остатком смотрел на себя слишком гжельно,
На сдачу купив трудный синопсис звёзд.
Комет паралич. Апелляция тайны.
Двухместным цинизмом явь грабить смелей.
Цензура с души опадала. Финальной
Комедией жанров сквозь покер идей.
Сарказм беспрестанных фальстартов инфаркта,
Вслед росчеркам грёз умирая о ней.
Побег вертикальный. В метафорах – карта.
Мир впредь – ателье бесконечных ролей.
Прочь горд глубиною аккордов восторга.
Трагизмом себя средь абстракций цены.
По актам эфира. Углы эго чёркал.
В реке опечатки сознанья видны.
Шум правд антикварных. Свобод новых рента.
И звуков палитры осколки в груди.
В-шарм ад кинетический стал рудиментом.
В нерв дерзких утопий сплетались пути.
Момент. На мосту твёрдый звон белой кляксы.
Венчальное платье. Лик Лизы. Мазок.
Паденье на палубу грации танцем.
Василий шёл вкратце. Собой быть не смог.
Тонул в складках дюн металлической дрожи.
Пустот референдум. Рассудка арест.
Гул вязких надежд. Позой вопли прохожих.
Сгущать ароматы трагедий окрест.
Кислотная кровь. Эпитафии ветра.
На палубе цвёл самый страшный цветок.
Алеет в душе дефицит километров.
Пал ниц у её перламутровых ног.
Гормоны тщеты. Дегустация боли.
Украдкой жива. Мнёт записку в руке.
Дрожала водой. Ледовитые "коли".
Василий сознанье терял по-дуге.
Себя оглушал пантомимой истерик.
Диверсия лестниц. Зеркал неглиже.
Невеждой иллюзий искал неба берег.
Огней миллилитры. По-пальцы в "уже".
Себя в-оригами ломал. Позы чувства.
Сжал руку её как фарватер души.
Себя презирал за осечку безумства.
«Антонимов ноты, Василий, лиши...
Столь зря я записку учила стесняться:
В кровавых субтитрах вслух громче лежу.
Я, правда, хотела сшить холст нашим шансам...
Винительный взгляд твой здесь – ровнь падежу.
Нет, знай, не лгала; парашютом капризным
Вчера мой сюжет ты украсил назло,
Вчера суицид смыл лучом эвфемизмов,
И солнце мечты вдруг в груди проросло.
Хромой камуфлет. Двухвалентное утро.
Мильоны успел завещать мне жених...
Чтоб жизнь не сломал заблужденьем ты мудро,
Удач заучила предательский стих.
Не верь себе, нет вдохновенья без славы.
Потомкам брось тени словестных садов.
Билет от бездушья дарим им. Октавы
Таланта раскрась с вертикальных мостов.
Нет, всё же не дам тебе стать моей жертвой.
Люби до-грехов. До-террора живи.
Себя не продашь для меня, эфемерной.
Я – ветошь, ты – с Богом делил визави!
Угли миража – я в-лицо тебе гибну,
Оркестрам сомнений чтоб вывихнуть румб;
Лишь в том – баррикада к надежд сладких гимну:
Любви своей миф надорвёшь об мой труп»
Он трижды рыдал. Вальса взглядов шли туры.
Объятья. За ней вслед душой умирал.
«Мечтатель – не я; моя мудрая дура!
Сколь поздно раскрыт проблематик журнал!
Мой храм не поймёшь, ведь вовек не любила!
Не слышала боль ампутаций всех "но"!
Гладь страсти лишь пальцами трогала мило,
Утопленник в ней я. Абзацем – пятно.
Я думал, убийством смог жанр искалечить,
Но внутрь сблефовал, ведь любовь мнишь игрой.
В ней шанс – апперкот?! В ней – себя вечный вечер!
Любовь – для души фатализм ножевой!
Ты впредь мне сулишь лабиринт пьяный счастья?!
Влюбляться в достойных?! Кроить дверь в стихи?!
Но, кроме тебя, люди – хлам; твоя масть – я!
Лишь ты – в моём мире, ты – мир мой в-грехи!
Любовь – расписной ультиматум цинизма,
В нём двое – страна, век – пассивной войны,
Миг – обожествлять лишь друг друга чтоб быстро!
И на-брудершафт сны гордыни видны!
Любить – опоздать в их фольклор с-безразличьем!
Любить – вдруг впервые догнать хоть себя!
Дуэт монодрам в рифмах чувств столь пластичен,
А зрительный зал средь зеркал находя!
Смерть истин смотрю в твоих тающих вдохах,
Быть после тебя – с бутафорской душой!
Мне пепел вселенной оставишь, чтоб в строфах
Блуждал рикошетами эго немой!
Ты любишь меня, но боишься признать то,
Несчастной себя не сумев допускать,
Затем здесь и гибнешь – чтоб длить миф бесплатно;
Финал панацеи злорадной опять!
Не слишком-то больно, коль рай был наигран
И так скрупулёзно вдруг выпал из рук?
Не слишком-то страшно – карт-бланш давать титрам,
Игрушечных чувств коль лишь делаешь круг?
Ты век провела в репетициях жизни,
Талантом – контексты водой разбавлять,
Бег искренних масок придумав сюрпризный.
Со скидкой на роли. Ошибками вспять.
Инструкции к страсти нащупала в книгах,
Но мании пульс не подскажут они:
Любовь – безысходно-безвластный эпиграф,
Чтоб падать наощупь с куском "извини"!
Ты даже себя наблюдаешь вполсилы –
Беспройгрышный ад для актрисы души:
Вершишь – не что хочешь, а то, что красиво.
В-триумф заблудившись. Пол-джокера лжи!
Любви лишь – поджечь ноль в квазар эгоизма;
Дотла не любить – и не быть до-конца!
Безжалостно твой я! Дарюсь до-садизма!
А ты во мне слышишь любви лишь чтеца!..»
«Шепчи монохромней; "пожалуйста" – в позе...
Соборовать ядом – поэтов инстинкт?
Хочу утонуть в нежной рук твоих прозе...
Дай горсть многоточий, пусть фальшь в том – и свинг!»
«Я зол, ведь боюсь, что умрёшь нерождённой!
Услышать меня чтоб, остался лишь спринт!
Любовь – классицизм, чтоб красть вечность решённой!
Врождённые раны сотри! С фабул – бинт!»
«Ах, жалость найди средь коктейля эмоций,
Ведь вскоре вольюсь я в купаж тишины.
Постскриптум души. Орфоэпия солнца.
Цвета оглушительных мыслей длинны.
Мне лаской раскрась колыбельной проливы.
Читай мои руки, поэт. До. Ре. Ми.
За мной – аванпост одиночеств ленивый.
Будь скрягой меня. Ярко вслух обними!
Всё глубже фокстрот самых скольких мгновений.
Нет пола бездарней, чем смерти фальстарт.
Пока я – с моста, мир – салют извинений;
Там роль перманентной ввек сделал азарт.
Там в-масть распрощалась с собой. Света ноты.
Душа средь дебютных объятий холста.
Фурор равнодушья. Гармонии воды.
Я дважды простила в себе все места.
На-бис родилась средь усердных апатий,
Чтоб тотчас теперь умирать по-слогам...
Обломков вины, чтоб спеть ангела, хватит.
Нет сил ненавидеть себя по-следам.
Во многом ты прав. Тень субтильной причины
Связала мне руки. Налог – суицид.
Я в-брызги вокруг блефовала зачином,
И линия жизни клубком замолчит.
С-разбегу боюсь. Быть суспензией пауз.
Катарсиса тлен. Фешенебельный крик.
Столь честная тщетность. Осколки "казалось",
Чтоб мять в-оригами наручный тупик.
Регресс удивленья. Смех. Ран редактура.
Армировать клятвы проклятьем устав.
Гекзаметр ареста. Сюжет вплавь – микстура.
Дышать баритоном. Эрозия прав.
Блицкриг всех "некстати". Рулетка сомнений.
Для смерти не слышу мольберта теперь.
Лежать героиней для пьес неявлений.
Мне ветхих хоть метр утешений отмерь»
«Об фразы твои щедро вывихнул душу!
Есть шанс на заплатку, держи в пяльцах роль!
Любимая! Космос без нас – тонет в луже!
Прости, коль – удача. Станцуй эту боль!»
В грудь жест револьвером. Себе. Шума кольца.
Миг. Дерзостный выстрел. Помялся портрет.
Пал в руки к ней в-кляксы. Об взгляд взглядом – солнце.
Дрожали навстречу мильярдами лет.
Стремглав марафон слишком вязких молчаний.
На шахматах чувств досчитать эпилог.
Страсть. Всласть аморальность банальных касаний.
Кричали друг друга. Событий песок.
«Держи – лепесток серенады последний!
Вдохни навсегда двадцать грамм пустоты!
Нет гуще признанья, что сделал намедни...
Нам дно – на-двоих! Мир бросай с высоты?»
«Спасибо... Впервые раздета до-роли.
Я насмерть себя ненавижу. Сколь в-масть!
Ты к сердцу мне в-раж примерял абриколи,
Спасибо, успел беспощадно попасть!
Прости слепоты те бездушные штили...
Прости мне садизм криптографии глаз...
Прости, что по-капле лишь морем мы были...
Прости, что убила так чопорно нас!
О, знай, сколь фигурно люблю тебя дважды:
Как люди и трелью логической тьмы!
Свой образ конвертом раскрыл мне в-пассаж ты,
Ты лучший, чтоб спать в кинематике "мы"!
Стыдливое счастье. Припевы к секундам.
Средь дефрагментаций аккордов души.
Целуй до-афазий. Рай сделаем нудным.
С талантом к антрактам. Лишь мной согреши.
Финальная жадность. Ад страсти. Вкус песен.
Лечи какофоний мир мною вконец.
Семантика слёз. Цианид теперь пресен.
Диез хрусталя. Платонический секс.
В-узлы голоса. Трать зыбучие титры.
Бездействие впредь – эпицентр адюльтер.
Скор скретч одиночеств. Трагедий арбитры.
Не счесть осязанья пурпурных ампер.
Ввысь снов пропаганда. Вал оперы сердца.
Мой образ до-дна неусыпно вдыхай.
До-эха обнять не умеешь? Скол терций.
Дослушай же позы, в них – вечности край.
Умрём, сделав нежность дуэлью густою.
Друг друга слова будем слизывать с губ.
Секреты болят, музицируя мною?
Наш холст догорает. Будь с шансами груб.
Давай развращать интерьер эпитафий
На постмодернизм приглушённых ролей.
Смешать микрокосмы. Лишиться заглавий.
До-судорог чувствуй меня. Мир – левей.
Люблю тебя с-силой. Минорное счастье.
Как больно бессмертным тебя не мечтать.
Прости. Треск орбиты. Трагично на-части.
В душе – лишь плацебо. Затменье "опять".
Но нет, не молчи! Стань артистом проклятий!
Наш рай навсегда растеряла с-плеча!
Мы б годы друг в друге тонули. Нам хватит?!
Я сдула с нас звёзды, бездушьем звуча!»
«О, вдребезги каждый твой шаг я прощаю:
Есть вечность в секундах столь встречной любви!
Я самый счастливый в компрессиях рая!
Ты только руками меня ввысь зови!»
Бестселлер секунд. Слёзы. Таяли души.
Хранили друг друга в ветрах тишины.
В лик бога – закладку, чтоб видеть всё туже.
Руинами эго обмены нежны.
Он бегло смеялся. Бурлеск метанойи.
Её безмятежно кричали глаза.
По-букве себя забывать. Слов прибои.
Столь ломкие фибры ласкала греза.
Знакомились вглубь. Порнография тайны.
Молчать эстафетой туманных "прощай".
Цвета филигранных дыханий случайны.
Мазков диалогом стирать мятный рай.
Пролог никуда. Блеск глубин комплиментов.
Чреда разрывных дифирамбов рукой.
Шарм. Нетто эфира. Тираж постаментов.
Картечью предчувствий догнать её зной.
Вибрато любви. С интровертного неба.
Он пятый ломбард сантиментов сжигал.
Шедевр авантюры касаний нелепо.
Столь нищих ролей самый нежный скандал.
Шрифт пьесы для рук. Телеграф кротких пульсов.
Подробный романс визави. Боль в-стихах.
Сердца стенографией счастья пусть бьются:
Коль смерть – в-поцелуях, жизнь – зрительский взмах!
1.5
Проснулся на-бис. Ватерлиния мыслей.
Трёхстопных эмоций надел города.
На флангах зеркал тёк мечты отзвук кислый.
Ленился собой быть. Мелодия льда.
Фрустрации рук. Геометрия драмы.
На стенах свой сон вновь и вновь воскрешал.
Стонал карамельно. Бесценные шрамы.
И к вечности Лиза – столь хрупкий причал.
Мазки в никуда. Криминальная нежность.
Сорвал с себя гордо поношенный мир.
Тревожила рая картин неизбежность.
С окраин психоза. Предчувствий гарнир.
Мелодий утёс. Контрабанда оттенков.
Столь приторно помнить сюжета наркоз.
Любил аморально. Решал себя метко.
Души разжижал гиперграфию поз.
У трапа. Шаги. Арестантом вопросов.
Меж пальцев столь томно секунды тушил.
На паперти жажд. Звёзды – примесью в дозах.
Скульптуры слагал, матерьялом – тротил.
Ломал об прохожих орнамент терпенья.
Неряшливо-страстен. Звенели глаза.
Своим романтизмом вершил преступленье.
Восток эйфории. Вниманья гроза.
Порыв её рук. Небеса обмельчали.
Абзацами взгляда заполнить тома.
«Украл ли ключи к ароматной печали?
Согласна. Прячь тени в пустыне письма»
Объятий конфликт. Осязанья цунами.
Вдыхать её образ средь вкрадчивых мук.
«Хотел б заблудиться навек между нами!
Скажи меня жадностью шёпота рук!»
Наивный эскиз двух смертей в поцелуях.
Картавые ласки. Мелодий дожди.
Держать души настежь. Эпистолы в-пулях.
И радостью войны в кроссвордах вражды.
«Всю ночь примеряла к галактикам длани,
По оползням нот убежав от тщеты.
Люблю ли – не знаю; вопрос – на-органе!
Разучимся жить, чтоб воскресли мечты!
Меж нас красоту обнажать обещай мне.
Друг другом дотла исповедовать мир!
Вить громкость легенды от зрителей в-тайне.
Пустыми не стать. Быть афронтом для лир!
Век гладом души украшать жанра стужу,
И пафосом в кукол людей обращать.
Шарм главных ролей во вселенной мне нужен.
Подаришь? Фон липкий, в нём – музыки гладь!»
«Жизнь помню смешной каруселью воззрений:
Был каждым, всегда не менялось одно!
Любви идеальной я ждал в фабул лени...
Вновь верил в любовь, спотыкаясь об "но"!
Мне б мир победить не поступком, а чувством! –
Субтитром к пейзажам я жадно кричал.
Имел звёздный взгляд, аплодируя с-хрустом:
Вокруг – осмеянья меня карнавал!
Жены камуфлет. С одиночеством встреча.
Беспомощно предал мечты такелаж.
Отчаянья горсти. Души пепел в речи.
Себя дезертир! Непростительный шарж.
Твой образ стал едким суфлёром гордыни...
Знай, в клятве твоей – моё кредо давно!
Всё прошлое счастье – масть пресных уныний.
Предать б для тебя, чтоб меж нами – равно.
Водой свои дни пусть рисуют другие,
Ведь модно так слишком-бездарно любить!
Быть пешкой друг другу средь роз летаргии
Ты мне обещай. Нам мазком будет нить!
Контроль потерять над собой и над нами...
Мы подло научим минуты цвести!
Устал доверять лишь себе в этой драме,
Что жизнью зовут, хоть не жили с шести.
Умрём, чтоб в лохмотьях бродить среди рая,
То – шарм наказанья за громкость любви!
В сюжета тени нам лежать, дорогая,
Палитры под нами столь мило порви!
Сколь рад для тебя наяву продать душу,
Ведь слава – теракт средь ошибок глупцов:
Себя доказать – им хор зрителей нужен;
Мне ж – нужен твой взгляд. В нём – трагедия слов.
Хочу, чтоб лишь ты обо мне знала правду,
И тем беспощадно весь мир обмануть!
Меня идеальный свидетель, сдай карту!
Твой личный поэт ждёт к душе твоей путь!
Признался жене, чтоб сорвать с неё позы.
Точила сомненья. Остался без ран.
Рекла – у меня вместо мыслей курьёзы,
А каждый мой стих – лишь безумья изъян.
Сказала, любовь – не катарсис мотивов;
Что миф ожиданий я жадно дерзал!
Мне страсть не заменит все игры, как в книгах,
Тобой лишь не буду я сыт. О, скандал!
Бросала в глаза мне пески злых пророчеств.
Развеять их нудно вдвоём обещай.
Вот вексель сестре. Драмы знаем до-отчеств.
Билеты из ада. Наш поезд – на май!»
Клялись поцелуем. Экватор мгновенья.
И хрупких улыбок цвела череда.
В мечтах, что слагал пошлый ангел. Знаменья
Средь лени пейзажей. Касаний цвета.
Расстались закрыть антологию роли.
До вечера. Смутное соло сквозь сон.
Сжечь книги о прошлом, из пепла – пароли.
Дочувствовать город. Заветный перрон.
Одета в дожди. Шарм пассивных пассажей.
И мир рядом с ней представал в неглиже.
Вагон. Проводница. Вмиг публики сажа.
Купе. Прошлый жанр обезвожен уже.
«Нам мир объявляю; схлестнём наши войны.
Сообщницей будь для побегов с ума.
Я не был собой, а казаться – так больно!»
«Мы сбудемся ярко. Минута хрома»
Сквозь глухонемые попытки пейзажей
Им тембр горизонта приятно горчил.
Всласть пачкать друг друга души макияжем.
Миры сознавать больше не было сил.
Шрифты её пальцев. Иллюзия ссоры.
Минорный шедевр прописной тишины.
Он – лаской вершить переломы узоров.
Ей – тир невниманья. Развязки смешны.
Мечты аванпост. Спекуляции позой.
Глотками симфоний тушили цветы.
В-ноктюрн целовал. Стыд прощания с прозой.
Её красотой обезболить мосты.
«Финалы пути приближай разговором,
Так мир и двоим нам в-плечах будет мал!
Скажи сотни миль мне о самом котором.
Как стал ты поэтом? Чей космос читал?»
«Коль не был б лжецом, я не стал б и поэтом.
Ревнуй. Нет историй, коль нет героинь.
Ребёнок отнюдь. Каждый шаг был приветом.
Намудрова Катя. Глаз облачных синь.
Цвела на балах. Разгоралась от слова.
Столь больно споткнулся об тлеющий взгляд.
Найти эту боль я мечтал слишком снова.
Грустил наизусть. Честных нот аромат.
Рвал зеркало смехом. Мальчишка и дама.
И десятилетье меж нами – из бездн.
По брегу контекста блуждал я упрямо.
Знал сердца фальстарты. Стоял мимо мест.
Она утопала в побоище франтов.
Столь часто о ней начиналась дуэль.
О ней были деньги. О ней – спор талантов.
На женщину мода. Ты знаешь ту мель.
Я ж – тщетный соперник. Поступок – лишь шутка.
Их роли надеть я не мог даже вскользь.
Параграфы злости. Терпеть себя чутко.
Любви переливы. Бездействие жглось.
Край раута. Пульс. Её пасмурный голос.
Зеркал опечатки. Случайно вдвоём.
Читала себя. Многоточье кололось.
Смел взять её руку. Что дальше – огнём.
Солгал, что поэт. Что терпеть ей заслугу.
Что вижу в ней всласть черновик тишины.
По лестницам строк провожу – дай лишь руку.
Пасть в ноги ей – жест самой нежной вины.
Сказал, красоты проклят быть впредь мишенью.
И рай без неё – я б лишь нервно терпел.
В ней пульс ювелирный. Ждать душ умноженье?
О ней горд страдать. Стал ответом пробел.
Серьёзным был смех. Лабиринты намёков.
Не на пол ронять комплименты звала.
Словесно под платьем меня жадно трогав,
Ты брошь мне на роль приколол вдруг с-угла.
Спасибо, что мир твой душой моей болен,
Столь лестны твои бескорыстные сны...
Коль медленно слушать, клок счастья огромен.
Держи – агонисты аккордов весны.
Губами к щекам. И я стал её пажом.
Себя эпилог отыскал в девять лет.
Мой рай виртуозно был ядом раскрашен.
Салют монохромный бросала мне вслед.
Я слал ей стихи безымянных поэтов
Своими. Хранил каждый блик её слов.
Наощупь читал её образ, отведав
Шарм пристальных маний. Руины богов.
Лаская ребёнка, ласкала мужчину.
Паломником полз вслед за ней в будуар.
Страсть – скользкой. Вдыхать обнажённую спину.
Наивная пошлость. Ванильный нуар.
Однажды дерзнул целовать её плечи;
То чувство мне впредь не вернул даже секс.
В-припев лепестками свой мир я калечил.
Игрушечных вдохов слагался рефлекс.
Мне фабулой был её голос. В лавинах.
Минорный стриптиз столь цветочной души.
Слизать б с её губ изотоп эндорфинов.
Знать вечности демо. Смешать этажи.
Невинный оргазм. Ажитации роли.
Я гением был риторических слёз.
Афронт философий. Жил в дланей юдоли.
Оказией гулкой надтреснут наркоз.
Мне быть довелось секундантом признанья.
Катрены с-колен ей бросал тот юнец.
Сказала шутя, что грубы обожанья;
Коль страсть то мерцала, ей близок конец.
Просила меня стать редактором боли,
Ведь блеклый поэт – стробоскоп клеветы.
Арпеджио пальцев. Здесь вечно давно ли?
Две гильзы эмоций. Холстами – цветы.
Из фраз миллиарда сплетал скромный нимб ей.
Весь мир по-крупице ей в ноги бросал.
Был хриплых орбит эквилибриум длинный.
Ей лучший подарок – альбом из зеркал!
Час влажных экспромтов. Мечты бриз лучистый.
И душу мою впредь просил надевать.
Шарм мыслей о ней – доиграть пианисту.
За каждую грусти сражался бы пядь.
Мой сольный роман в сотнях раундов страсти.
Как место в аду покупаю в-кредит...
В пустыне тонуть вдохновенно на-счастье.
В высь боль вензелями красиво манит.
Молчала с-акцентом. Скретч мимики. Краски.
Расплакалась внятно. Средь радужных слёз.
Горьки были жесты протянутой ласки.
Просила простить, что душа не всерьёз.
Что слепо меня не умела мужчиной.
Что ад мой, столь множа, считала игрой.
Что хрупкость мою доломала витриной.
И жить мне теперь, будто каждый – немой.
Признался, что лгал. Вслед призналась, что знала.
Вальяжно контекст штриховал саксофон.
Сползла на колени. Я следом столь тало.
Внезапен объятий мне был баритон.
Бросался до губ. Рикошет поцелуя.
Прощально её открывались глаза.
Два беженца сказки. Миг – драмой танцуя.
Рассталась со мной. Отцвели чудеса.
Полн шрамов словарь. Боль презумпции грусти.
Все люди в числе послевкусий любви.
Катарсиса блеф. Ввек сюжет спутан в устье.
Стихи – панацея, хоть шей их, хоть рви!»
Серьёзности жанры. Надменна от-скуки.
И ядом изящным блистали глаза.
Отсела дышать ультиматум упругий.
Инстинкты кокетки. На фразах – роса.
«Искусство забвенья? Те выцвели клятвы?
Иль призрак её ты во мне целовал?
О нас иль о ней ныне мысли невнятны?
На скольких делил вечной страсти бокал?
Для многих была я любовницей телом...
Сколь много имел ты любовниц души?
Макать в их моря сотни правд не хотела...
Ты ж – в-кровь перед ними срывал ноты лжи!
Заранье принёс адюльтер своих вальсы,
Не буду ль я вечно любви чуть левей?»
Навзрыд целовал акварельные пальцы.
С запястий читал партитуры морей.
«Смотреть на тебя – не на жизнь, это – мудро.
Прости, что храню отпечатки сердец.
Любил очень жадно. Глубь рая. Полундра.
Я, вечности трижды встречавший конец.
Влюбляться – без-слёз ампутировать роли.
Любить – разучиться себя замечать.
Вопросам – погост. Ста сомненьям – бемоли.
Альденте сюжетов. Нирваны печать.
Блаженно забыть про возможность ошибок.
Надменно увидеть наркотиком риск.
Впервые принять этот мир, сколь б не гибок.
Любовь – тишины всепронзающий визг!
Прекрасно – смотреть эгоизма крушенье,
Финалом побед – безразличье к себе,
С тех пор каждый шаг – лишь мирам одолженье;
Желать её больше мольберта к судьбе.
Взаимной болезнью. Теракт правил. В книгах.
Навстречу друг другу сходили с ума.
Экстаз телепатий. Оттенков интрига.
Во всём – дезертир. Рифма с миром нема.
Дуэтом предать человечество в штиле.
Галактики чувства вдыхать пополам.
Ах, тканью мечты мы друг друга душили!
И вкус панацей в поцелуях создам!
Как раньше сказал, лишь с любимой я истин.
Чем был я, коль снова встречал мир один?
Рассыпчатый сон. В городов сером свисте.
Мой бог умер трижды. Цензура на сплин.
Кто женщин целует, листал себя жанры.
О, с каждой из них я читал новый мир.
Чтоб вновь угасать средь секунд безударных?!
Вновь нудных чистилищ столь радостный тир.
Разлука с собой, коль расстался с любовью...
И шизофрении в том фору я дам!
Вновь бред одиночеств. Ноли по-условью.
И старых ролей крик навязчивый там!
Взахлёб примерял нас к ста прописям жизни,
Ведь знал, что лишь с ней я готов умереть.
Не зря, что ни сделай. Шаги – историзмы.
Любовь – эпилога счастливого медь.
Край мира. Вдвоём. Снова рая фальстарты.
Вновь душу из искры пытаться разжечь!
Нам звёздами с ней не играть больше в нарды!
Токсичный эфир. Заблудился до-плеч.
Я трижды тушил краски ада руками.
Им ждать твою нежность, в том грёз моих край.
Коль в счастье мы тонем забвенья слогами,
Ты нам друг от друга проснуться не дай!
Пожалуйста, будь мне последней любовью,
С четвёртого дубля чтоб жизнь дочитать!
Ах, мост из-под ног вновь не выбей мне с-кровью,
Ведь мы в перманентной удавке опять.
Об образ твой плавлюсь! Словами – по раю.
И падают маски, собою что знал.
В романе о нас я весь мир вычитаю.
Сон. Памяти паперть. Подслушать финал.
Влюбись меня туже. Два вдоха – и космос.
На пальцах твоих так наивно распят.
Я личность разбил об стеклянный твой возглас, –
Не жаль, если ты не посмотришь назад!»
«Клянусь наугад. Вижу карту из трещин.
Лицо распахни мне последней из муз.
Мужчину познать чтоб – узнай его женщин.
Чем встречу потом я души твоей вкус?»
«Стабродова Настя. Столь звонкое тело.
Садистки-красива. Элегии рук.
В знакомства словах мои грёзы допела.
Вновь с миром терпел я шедевры разлук.
Нам было семнадцать. Развратны так мило.
Я в скромность её подмешал драматизм.
И маску мою в поцелуях разбила.
Навстречу друг другу средь толп альпинизм.
Инертный конфуз. До-пощёчины знала,
Что стоит стыдиться, коль смотрит поэт.
В мечтах на лице многогранность вокала.
Безвкусным потом мне казался рассвет.
Жанр – сексом публичным, касания – взглядом.
Мильярд эрогенных фрагментов души.
Ей – в теле, как в платье столь страстью измятом.
Любил раздевать её образ от лжи.
Как тела изгиб, всяк изгиб её мыслей
У всех на виду дерзновенно ласкал.
Ожоги стыда на-двоих. Не сюрприз ли?
И я – порнографий прозрачных фискал!
Мне с ней разговор был лекарством от мира.
Средь пауз характер её обнимать.
Дрожь пошлых молчаний – в руках ювелира.
Ах, чувственна так, словно музыки мать!
Я демон сладчайший с нежнейшего ада,
Что ангела грусти грехи утолил.
И слёз больно-радостных больше ей надо.
Ямб кроткой любви из порочных чернил.
Палитры ланит. Контрибуции смело.
Ей – томно дышать сквозь ролей наготу.
Столь звёздно в местах поцелуев болело.
И новокаина просыпать черту.
Любить в ней всё то, что считалось б капризом.
Дарить ей стократно её же секрет.
Ах, будто дыханьем её я написан.
Нам льстил бесконтактных оргазмов рассвет.
Глазами стонал на словесные позы.
Ей томно кивал на момент, что болит.
Ронял нас на жанра мольберт безголосый.
Губами мазки на души её вид.
Внезапность. Размолвка. Прощанье цветное.
Три дня тасовал изомеры себя.
Ложь. Слякоть контекста. Дизайн паранойи.
Небес оглавленье. Бесследно скорбя.
Письмо. Тон духов. Анонимные слёзы.
И подчерк её очень скромно кричал.
Могила в конверте. Букв острых курьёзы.
Сказала, меж нами был счастья скандал.
Был нежности шторм. Карнавалы бессилий.
Статичный побег с социальных витрин.
Друг другом владев, друг о друге просили.
Но должно поэту страдать. Клавесин
Разбит. Пожелала изящнейшей боли.
Цинизма тепло. Одиночеств комфорт.
Я драмы меню пролистал уже, что ли?
Письмом аккуратно был с зеркала стёрт.
В морях бутафорских. Анапест истерик.
Грел пепел сюжета. Дождь лишних минут.
Коль в женщине тонешь, отвратен столь берег.
Украден из мира. Мечты не зовут.
Рвала свою тень, лоскутам – пасть в конверты.
Тот пазл собирал я письмо за письмом.
Писала, как тускло. Как праздничны жертвы.
Густеет печаль. Не остаться б потом?
Молил потопить наш круиз в неизбежность.
Надежд распродажу прислала в-ответ.
Неловок с собой. Нёс рассвет её нежность.
Влюбился давно, но любить – ещё нет.
Тем хуже. Тем больше экспрессии в боли.
Как заживо я погребаю мечту!
Насильственный штиль. Хор цветков, все – из соли.
И сам панихиду бездарно прочту.
Все вдохи – о ней. Затаил невесомость.
И помнил до-слёз каждый выцветший нерв.
Умела мою режиссировать пропасть.
Раздельно шёл вальс двух хронических жертв.
Полгода прошло. И ей больше не больно.
То понял чуть раньше, по вязкости слов.
Жаль. Плакал навскидку. Дышал беспокойно.
Ждать жанр недокрашенных криков готов.
Впрямь в год тот свершил столь любимые песни.
И так ненавидел свой липкий талант.
Любить не людей, но любовь. Взрывы лести.
Поэт одинокий – душой своей франт!»
«Ты жив до сих пор? Это слишком бесчестно!
Как смог удержать в пяльцах правды любовь?
Как можно вернуться, коль любишь безвестно?!
Как мне ты донёс горсть надежд, а не кровь?»
«Права. Хлад цепей. Приглашение в стены.
Ночами всегда так манит суицид...
Страдать от любви – столь красиво. Мир – в вены.
Не трус я, но раб красоты, что болит!
И сам никогда я не верил поэтам,
Что смертью свои не докажут стихи.
Не женщины их наполняли тем светом,
Коль даже без них ноты так же лихи.
А значит? Всё – ложь. Нарциссизм был решеньем.
Всё – призма для новых оттенков себя!
Быть должен зерцалом поэт с-уваженьем.
Ты знаешь сама то. Диезом грубя.
Но знай, что тебе – быть мне музой последней...
Покинь – и я вслед беспощадно умру.
Стихами тебя не залечишь. Намедни
Бросаю мосты к нашей страсти костру!
Как рёк раньше, верь, я средь смерти фальстарта,
И всё, что терял бы, тебе подарю.
Коль самоубийца влюбился – без-карты.
Финальной мечты держишь в дланях зарю!
Вокруг лишь лжецы, но что ты скажешь – правда!
И зрителям к нам не подарим ключи.
Не наш стынет жанр, в-страсть друг друга украв-то.
Момент без тебя видеть сном научи.
Ах, быть вдохновляй. Себя чувствую внятно.
Мой образ озвучить достойна лишь ты.
Быть рядом с богиней – так громко, что пятна!
Шаг вслед тебе – в вечность. Сколь ноты густы»
«Любви надорвалась ярчайшая тайна...
Не знать, что вовек я мечтала о ней?!
Мечтала о детстве, там радость – печальна.
Там сон смоет звуки вчерашних цепей.
Быть только никем. Представлять себя кем-то.
Не жить, но столь вязко мечтать наяву.
Я вечной была. В пальцах мять песен ленту.
Мир – шуткой наивной. Сомнения рву.
Даль. Мёртвые правды. Осечки всех правил.
Бесплотность сюжета. Шум в мыслях. Эфир.
Рождаться с утра. Вечер маски вновь плавил.
Семь жизней в неделю. Лжи искренний тир.
Холста под собой не иметь. Брег мотива.
И рамку не нужно держать над собой.
Всё – в брызгах души. Смыслом – то, что красиво.
Дрожь нот. Невесомости литры. Прибой.
Скульптур интервью. Драматичная дрёма.
Моменты макать в анальгетик в-кредит...
Всё это тебе было трижды знакомо?
Вот это любовь мне вернёт без-обид?»
«Да, это! Любовь есть шедевр ностальгии
О том, что в руках жадно держишь сейчас.
Что высь кульминаций вокруг. Дни такие,
Что в них умереть стоит точно хоть раз!
Приливы эссенций любезнейшей грусти.
Внезапный избыток свершенья мечты.
Жизнь впредь не нужна. Всяк сюжет – захолустье.
И памяти нет, есть мой взгляд, в коем – ты!»
«Метафор игра? Или любовь – это больно?
Как счастья фурор может красить печаль?»
«Печаль та красива. Ей вспыхнуть – невольно,
Души оголённой коль трогал хрусталь...
Любовь – безупречный форпост для трагедий,
Ведь кончится драмой иль смертью. Меж рук
Двухместных утопий сжимайте ключ, леди.
И заживо нас же оплачем не вдруг!»
Звон сцепленных пальцев. Секунды под лупы.
Экспромт пунктуации стуком колёс.
И больше вина опьяняли лишь губы.
Безжалостно-рад. Целоваться до-слёз.
Словарь не простит. Шаг новаторов действий.
Чтоб спеть их, не хватит таланта зеркал.
Маяк осязанью. Стыд. Цоколь приветствий.
Небес субституты. Искристо ласкал.
Касанья. Вина. Звездопады под кожей.
И шелест намёков вслед взмахам ресниц.
Купаж высоты. Отблеск сердца. О, боже.
Дышали поэму. Комедия лиц.
И кляксами на пол стекали одежды.
Столь светлый трагизм. Драмы рук. Раздевал.
Для пальцев орбиты сполна неизбежны.
Пронзительней солнца тот тлеет овал.
Беспамятства гимн. Антиподами мести.
Нага. Только серьги. Стыдливый балет.
Цветное дыханье. Все роли в аресте.
Был ласков минут ярко-алый вельвет.
Смешаться друг с другом в палитре постели.
И слизывать звёзды с обвисших небес.
В груди – океан. Рифмы страсти болели.
На-вкус её пальцы – дебютный дюшес.
На теле его помолилась ногтями.
Испачкался в чуде. Побеги с картин.
Взаимная жадность, прощенья – горстями.
Души акапеллы. Мечты пластилин.
Им – гибнуть, превысив вслух дозы плацебо.
Ей – в-такт алфавит поцелуев учить.
Сломаться от счастья нахальная треба.
Шептать пустоту. Чувств распутывать нить.
Карабкаться в душу. Дуэль одолжений.
Финал всех симфоний вмещала она.
Средь поз шепелявых. Вдоль громких движений.
На-бис свою жизнь надевали до-дна.
Серьёзностью танцы. Кричать запах розы.
Он дрожью густейший читал мадригал.
Огранка тугих вдохновений вопросом.
Калибр дежавю. Простынь – занавес. Пал.
2
2.1
Полгода цветной авантюры. Вкус неба
Италии жёлтой. Греть ноты цветков.
Ему панацеей казалось плацебо.
Ей – нежный аффект комплиментов песков.
Купались в событьях. В счастливой печали.
Ремикс ежедневной экскурсии в рай.
Сюжета пустыню с улыбкой встречали.
В рулетке ролей он поставил на край.
Знакомств карамболь. Сладкий чад каждой встречи.
Бескрайний коллаж ослепительных лиц.
Тонули в бомондах. Вино жанр излечит.
Шампанским тушить шлейф сомнений зарниц.
Двух душ карнавал. Щедрый эллипсис действий.
Теперь благозвучны аккорды людей.
С любовью – мир тише. Канкан путешествий.
Сады – то, что раньше – скульптуры цепей.
Мужчины с всё тем же букетом пороков.
Хор дам, веерами сдувавших грехи.
Их игры теперь – сорт поэзий с-намёком.
А драмы светлей, если фоном стихи.
И в мыслях всё больше приятных пробелов.
И жизни бестактность вдруг ровнь красоте.
В чернильницах был нейролептик для смелых.
Постскриптум лица потопил на листе.
Прискорбные мненья казались капризом.
В азарте балов он порвал пессимизм.
Влюбляясь в неё, в жизнь влюбился сюрпризом.
Салюты в душе впредь не падали вниз.
Друг другу дарили уютные позы.
Гул хлёсткой надежды. Залп веры в людей.
Комедией стал человек. В том и слёзы.
И ад весь в груди догорал с ней быстрей.
В шедевр разговор превращал запах ночи.
Вершить революцию ласки с утра.
Коль порознь, измял их дабстеп одиночеств.
Ремаркой к любви быть пейзажам пора.
Мечты тихий пляж. Океан впечатлений.
Субтитрами к счастью найти звездопад.
Власть видеть себя хореографом лени.
Нет скуки, коль джаз конъюктур розоват.
Смех. Классика страсти. Стиль нежности. Солнце.
Ступени контекста в пассажах гитар.
Сюжет ярким танцем размашисто вьётся.
Крупье комплиментов. Азарта пожар.
Тональность секунд. Складки города. Слёзы.
Под платьем таит лабиринты для рук.
Он ей на себя преподносит доносы.
Калибры улыбок. И гордости звук.
Столь вязкий восторг. Приключение стоя.
Себя ревновали к прохожим сквозь сон.
Не юность ль вторая, коль ищешь любое?
Картинам шутливо дарили поклон.
Подруги. Друзья. Марафон разговора.
Наивная спесь слишком добрых богем.
Цензура на грусть. Шарм инфляций минора.
Учась думать вслух, он стал мысленно нем.
Однажды. Проснулся. Сюжет слишком скользкий.
Случайно внутри доломал облака.
«Пришла? Как твой друг Алексей Старокольский?
Зеркал корректура кривит в дурака»
«Ревнуешь? В глазах нет и привкуса шутки»
«Кто знал, что сегодня проснусь наяву.
Смешно – заблудится от-счастья. Мост хрупкий.
Ты тонешь в друзьях, я обратно зову...»
«Ты сам разбросал свои руки подругам»
«Но так поступил только ради игры!
Нет дружбы мужчины и женщины. Трюком
Друг друга манят. Козни страсти остры!»
«Торжественный смех. Мир несчастен, коль прав ты.
Спасенье всему – в том, что ты фантазёр...»
«Давно ли ты вязнешь в сих мнений ландшафте?
Быть может, тебе я любви резонёр?!
Опасно, коль видишь поэта ребёнком.
Мечтатель, не так ли, есть роль для глупца?
Штурм страсти моей для тебя киноплёнка?
За век эту драму не смыть мне с лица!»
«Молчать б нам и впредь. Разбросал заголовки.
Диезом разишь вслед гиперболам губ.
Синтетика счастья. Намокли уловки.
За что ты со мной ни на песню не груб?..»
«Смех. Роли на мне поджигаешь обноски!
Что, женские мысли – и впрямь домино?
Сюжетов сих гость я. В них вдох слишком плоский.
Не груб я? О да! Истолкуй мне пятно!»
«Изволь. Сдуем грим коль не с лиц, так хоть с масок.
Я тихих абстракций кроила словарь.
На нашей любови сэкономил ты красок.
Стрит-флэш твоей лести. Пасую как встарь.
Синдром маяка. Смело душишь любовью.
В миг каждый ты мне подложил дифирамб.
Блудницу назвал божеством по-условью.
Стыда за тебя обжигающий ямб!
Мне с завистью модно смотреть на влюблённых.
Их страсть так спокойна, твоя же – войной!
Сплошной рикошет комплиментов гранёных,
Что льёшь наобум. Восхищался не мной!
И вовсе. Себя не рисуешь мужчиной.
Как женщиной можно познать мне себя?!
Спектаклем начав, грех – кончать пантомимой!
Смерть жанра. Сюжет кислотой окропя.
Ты делаешь нас финалистами драмы
Зла скука слащаво-бездарных ролей.
Стиль рая претит. Мысль оставила шрамы.
Залить б наш роман тишиной, в нём елей!
Живём с тобой так, будто встретили старость.
За что наши души лежат в тупике?
Регресс. И детали терять тебе в-радость?
Ты с взглядом брюзгливым. Ста фабул пике.
Пассивность услад. Дал лишь синопсис счастья,
Весь мир погружая в его эпилог.
И прозу любви так хотела бы красть я.
Поэзии только спускаешь курок!
Любовь красит мир, но от мира бежишь ты.
Манерно людей превращаешь в мираж!
Аскетов дуэт мы? Проснуться бы трижды!
Я против! Гримасой ломать макияж!
Я заживо вижу вдруг финиш эмоций.
Весь мой ты, я знаю. Катарсиса нет!
Без битвы победа. Тщета счастья порций.
Соавтор любви дезертировал вслед!
Оборкой крыл фланг только-начатой ссоры.
Я в шашки играю, а ты – в поддавки!
Безжалостно ты выпрямляешь узоры.
И капитуляций слагаешь рывки!
Капризно так мне расточаешь согласья.
Вдруг стал компромиссом и мой эгоизм.
В театре свобод очень нервно нашлась я...
Предательство даже простишь в-экстремизм!
Мне ревностью гибкой не сделать ни шага,
Ведь женщин других ты в-шедевр презирал!
Руины симптомов отнюдь не на-благо.
Жаль, снег того ритма безжалостно-тал!»
«Смотреть на других? Опечатки не видишь?
В ладонях сожми ироничный контекст.
Любовь им – игра, я ж – игрушка любви лишь!
В них те же пороки, хоть сорваны с мест...
Согласен, с тобой не могу быть мужчиной,
Ни быть человеком. С тобой я – душа!
Оставлю другим быть клише с-половиной;
Надменно себя на алтарь положа!»
«Что хуже всего? Мне понятен твой подвиг!
Но снится он средь эпатажных сатир...
YOU ARE READING
20 грамм пустоты
PuisiПоэма о драматичной любви поэта и балерины на закате 19 века, пропитанная духом символизма, красоты и депрессии.
