От Албани к Абу Ханифе, или как я вернулся к мазхабу

Часть 2-я. Дебри истины.

Нет, конечно, первый Рамадан и становление на намаз – сами по себе уже были кардинальными переменами в моей жизни. Я, соответственно, бросил употреблять спиртное, которое, впрочем, мне и без того запретили врачи. Проблема была только в том, что я не слушал врачей, а если бы слушал – не довел бы себя до того критического состояния, о котором они меня предупреждали.

С сигаретами дела обстояли сложнее, но мысли о том, что надо избавляться и от этой привычки становились уже более настойчивыми. Ну и, конечно же, через какое-то время я осознаю, что женитьба является единственным возможным вариантом отношений с противоположным полом.

Пока же я, только что выдержавший месяц поста, был приглашен на свадьбу в качестве дружки. Совершив, как меня научили, ранним утром все намазы, кроме ночного, я надел свой парадный костюм и отправился выполнять свой дружеский долг. А вечером, когда молодежь поехала в ночной клуб, я поспешил домой, чтобы переодеться и совершить последний намаз, после которого, разумеется, сказал семь раз «астагфирулла».

И уже ночью, в одной из кабинок клуба, я рассказывал девушкам о своем первом духовном опыте, и о том, как это полезно и важно. Короче, делал им да'ват. Девушки восхищенно слушали и соглашались. Еще бы, ведь от меня за версту веяло нуром – по крайней мере в этом клубе я ощущал себя самым праведным.

Понятно, что до праведности мне тогда было дальше, чем гусенице до звезды, но если сравнивать с тем, что было до этого – я все же менялся в лучшую сторону. Медленно, но верно. А если быть точнее - очень медленно и не всегда верно, но все же я полз к своей звезде и продолжаю ползти до сих пор. Помню, через год или чуть меньше, я, уже с бородой и в тюбетейке, выходил из одного кафе. Старательные уборщики заведения начистили стеклянную дверь так, что на ней не было и пятнышка, поэтому я не заметил ее и треснулся лбом об стекло. Стоявшие в ряд официанты сразу же стали свидетелями всего нецензурного великолепия русского языка.

Нет, конечно, я не ругался долго, понося всех и вся в этом заведении. Я просто воскликнул такие слова, за которые мне через несколько секунд стало стыдно. Особенно с бородой и в тюбетейке. Тогда я отметил про себя, что хоть и выгляжу на исламский манер, но до исламских манер еще не дорос.

Тем временем, совершение намаза все больше погружало меня в религию. Постепенно я стал стараться соблюдать и другие правила в своей жизни. Это неизбежно вело к конфликтам с окружающей действительностью. Я стал придирчив к еде – мясо должно было быть 2 обязательно халал, и прежде чем его есть, я обязательно интересовался, где и у кого оно куплено. Родных это, разумеется, раздражало, как и раздражала моя борода, тюбетейка и неожиданно обострившееся отношение к мировому ростовщичеству. Месяца через три после Рамадана я бросил курить.