Спаси себя сам | 18+

Сделка с совестью

Примечания автора:

Эта работа является мидквелом к таким фанфикам, как:
° «Зависимость»: читать до/после главы «Прошлое»;
° «Сахар на дне»: читать после главы «Всем ведь болит одинаково».
________________________________________

…Он не хотел понимать, как это, прикасаться к совсем холодному и даже почти неживому. Он не хотел знать, как медленно сердце отбивает последние секунды. Он не хотел знать, как в лёгких заканчивается воздух и дышать становится нечем, совершенно нечем. Он не хотел знать, какой на вкус бывает смерть, и мириться с ней не хотел, хотел жить и переживать всё плохое изо дня в день. И влюбляться в каждый глоток воздуха после дождя. Он не хотел знать, как кончики пальцев немеют. И на языке отдаёт горьким и холодным — уже мёртвым. И как больше солнечный свет сквозь пелену не просачивается, он не хотел знать. И как чужие руки выкручивают твои собственные  до дикого хруста и невыносимой боли. И как тело перестаёт сопротивляться, он не хотел знать…
     
      ***
      — Офицер Чон? — спрашивает Тэхён, входя в больничную палату, где неприятно пищат приборы и тошнотворно пахнет лекарствами. — Ким Тэхён, — представляется он стоящему возле койки парню. — Мы говорили по телефону…
      — Да, господин Ким, — кивает Чонгук собеседнику и приглашает пройти немного дальше, внутрь палаты.
     
      Он замечает, как на лице Тэхёна меняется холодность растерянностью, а после — каким-то натуральным отчаянием. Как его глаза наполняются безмерным сожалением вперемешку со слезами. Как он вмиг оказывается возле койки и почти на колени перед ней падает, на лежащего боясь даже взгляд бросить снова.
     
      — Боже мой! — шепчет, чужое лицо ладонями согревая и надеясь, что вот сейчас Юнги глаза откроет и скажет, что всё в порядке. — Что случилось? — спрашивает немного заторможено и взгляд на Чонгука переводит. — Он будет в порядке?
     
      Столько надежды в его голосе слышится, что Чону не по себе становится сразу. Он не знает, всё ли будет в порядке с Юнги. Он не знает даже, что будет с ним самим, поэтому опускает взгляд в пол, выдавливая из себя:
      — Наверное, об этом лучше спросить доктора.
     
      — Да, конечно, простите, — ретируется Тэхён, вставая на ноги и мимолётный взгляд на Юнги бросая. — Спасибо вам за то, что спасли его.
     
      Чонгуку благодарностей не нужно.
     
      Он знает, что должен был поступить именно так, поэтому только отмахивается:
      — Не стоит.
     
      И они стоят молча какое-то время, размышляя о своём. Чонгуку думается о работе и о том, как поскорее преступника поймать да за решетку упечь, чтобы больше никого не тронул. Ему сначала даже пожар показался проделками Чистильщика, но позже он осознал, что скорее нет, чем да. Почерк другой. Скорее всего, случайность. Но, всё же, хотелось убедиться в этом окончательно.
     
      — Вы не могли бы мне помочь? — прерывает густую пугающую тишину Чонгук и даже решается взгляд поднять с пола, хотя спрашивать будет не о приятном. Но в силу своей работы он привык к неприятным разговорам.
      — Да, конечно, всё, что угодно, — незамедлительно отвечает Тэхён, снова подходя к койке и поправляя одеяло повыше. Вдруг Юнги холодно, потому что у него самого мурашки по коже бегают.
     
      — Вы знаете, где он работает? — спрашивает Чон, внимательно наблюдая за реакцией и подмечая важные детали: внезапный кашель, дрожь по телу, нервно бегающий из стороны в сторону взгляд и, наконец, неправдоподобное «Нет», слетевшее с уст слишком резко. — Значит, знаете.
     
      — Что в слове «нет» вам неясно? — раздражённо шипит Тэхён, внезапно не зная, куда себя деть.
     
      — Он ведь работает хостом, да? — продолжает спрашивать тот, напрочь игнорируя нервозность собеседника. — Расскажите мне об этом.
      — Я же сказал, что не знаю, — отвечает Тэхён и даже смотрит ему прямо в глаза.
     
      Они оба знают, что он лжёт, его выдаёт абсолютно всё. Да и лжец из него всегда получался плохой. Чонгук молчит, понимая, что ничего не добьётся от него, слишком уж упрямый. И он даже собирается уходить уже, несильно поклонившись в знак прощания, когда дверь в палату открывается и за ней показывается тот, кого Чонгук собственными руками придушить готов. Его кроет не по-детски, когда ладони в кулаки сжимаются при виде вошедшего.
     
      — Сука! — шипит Чонгук, набрасываясь на него с кулаками и даже успевая ударить один раз и разбить губу в кровь.
      — До этого момента его всегда звали Чимином, — выдавливает Тэхён, оттаскивая его прочь от друга. — Что вы себе позволяете?
     
      Чонгук дышит тяжело и рвано, Чимина взглядом задушить пытается, мысленно по стене размазывая. Он на свои руки смотрит и жалеет, что его остановили, потому что он ещё ничего не успел себе позволить, хотя очень хотелось.
     
      — Вот, кто точно знает, чем занимается Юнги, — выплёвывает он сквозь зубы и снова порывается Чимина ударить, когда доктор Ким входит в палату, замирая на пороге от увиденного.
     
      — Офицер Чон, прекратите, — требует мужчина строго.
     
      Но Чонгука это интересует мало. Его сейчас только искаженное от боли лицо Чимина интересует, только жгучая ненависть на дне собственных зрачков интересует. Он отталкивает Тэхёна в сторону, хватая Чимина за грудки и со всей силы встряхивая.
     
      — Скажи спасибо, сука, что я не посадил тебя, иначе гнил бы уже давно в сырой земле, — шипит он, свой голос совсем не узнавая. — Таких, как ты, любят по ту сторону решетки, — усмехается и едва сдерживается, чтобы в лицо ему не плюнуть. — Тебе однозначно не понравилось бы.
     
      — Чонгук, что ты делаешь, отпусти парнишку, — уже громче и отчётливее произносит доктор, проходя внутрь палаты. — Чонгук! — прикрикивает, когда тот не реагирует. — Вы в больнице, вообще-то, выйдите прочь. А вы, молодой человек, останьтесь, — обращается к Тэхёну, — нам нужно серьёзно поговорить…
     
      Тэхёну не хочется Чимина оставлять с Чонгуком наедине, потому что один из них может не выжить после этого, но жизнь Юнги тоже нельзя оставлять просто так. Тэхён не знает, как поступить, поэтому долго губы кусает, поглядывая на дверь, за которой скрылись парни. Он слушает доктора вполуха, но всё же ловит в его голосе нотки тревоги.
     
      Значит, Юнги не в порядке…
     
      ***
      — Мразь! — выплёвывает Чонгук, припечатывая Чимина к стене на лестничной площадке между вторым и третьим.
     
      Чимин дышать нормально не может, внутри всё болит, когда тот бьёт прямо в живот, заставляя согнуться пополам. Он даже голову поднять не успевает, как его за горло хватают, доступ к кислороду перекрывая, и давят сильно-сильно, до разноцветных бликов перед глазами. Чимин хватается за руку, старается разжать её, но не выходит, силы покидают его. Чонгук отпускает его, только когда уже глаза закатываться начинают, и он на пол валится безвольной тушей, утыкаясь лицом прямо в холодный цемент. Он ищет телефон в кармане своей толстовки и пытается написать что-то, хотя перед глазами всё плывёт и он даже буквы не различает, с трудом складывая их в слова.
     
      «Кто ты?»
     
      Тот только смеётся надрывно, на экран телефона глядя. Чимин такой жалкий, что ему на секунду даже за него обидно становится. Но только на секунду, не более.
     
      — Чон Чонгук, брат Чон Ын Ха, — шипит он, снова пиная его, — твоей, сука, жены.
     
      Чимин распахивает в ужасе глаза, сплёвывая кровь на пол, прямо под ноги. Ему думается, что это галлюцинация, но Чонгук выглядит убедительно.
     
      «Она в порядке?» — набирает на телефоне и понимает, что он делает это, только потому что ему позволяют. Иначе давно телефона в его руках не было бы.
     
      — Нет, сука, она не в порядке, — рычит тот, а в глазах его — ненависть слоями друг на друга накладывается. — Зато ты, я смотрю, слишком доволен жизнью, — презрительно, даже морщится отчего-то. — Слышал, ты со своей шлюшьей жизнью завязал, — задумчиво шипит, за волосы его вверх оттягивая и вынуждая встать на ноги, — пора бы вспомнить те времена, не считаешь?
     
      Чимин не считает. Воспоминания в его сознании до сих пор болью невыносимой отдаются, снова вспаривая едва затянувшиеся раны. Он так не считает, проклиная каждый день того своего существования, за которое не стыдно, а противно. Чимин мотает отрицательно головой, на злобный взгляд напротив натыкаясь, но не ретируясь.
     
      — Помоги мне, и я не посажу тебя за решетку, — выдыхает Чонгук устало, внезапно находя выход из всего. — Тут такое дело: маньяк промышляет убийством шлюх, поймать бы его, понимаешь?
     
      Чимин не понимает. Не понимает, при чём здесь он. И явной издевки в голосе не понимает, и насмешку почти не слышит, хотя тот её даже скрывать не пытается, потому что ненавидит так, как никогда и никого не ненавидел. Чонгук за сестру готов не только Чимина на тот свет отправить, а каждого, кто на неё посмотрит не так. Но Чимин в этом списке определённо первый.
     
      — Последние две жертвы работали в клубе, где я Юнги нашёл. Он ведь тоже, да? — Чимин сам не понимает, почему кивает. — Нам бы на живца его, с поличным, чтоб не отвертелся. Жалко своих под прикрытием отправлять, — поясняет Чонгук, и тот в ужасе замирает, осознавая и даже боясь дышать. — А вот тебя — ни капли, — без тени сожаления выплёвывает прямо в лицо. — Потому что тебе, мразь, давно пора сдохнуть, надеюсь, ты это понимаешь?
     
      Чимин понимает, но.
      Не хочет понимать.
     
      У него перед глазами собственный образ холодного трупа стоит, ему не хочется это понимать. Он знает, что Чонгук не врёт, когда говорит, что своих жалко отправлять, потому что это значит, что полиция может не успеть. А свои… Они на то и свои, чтобы в обиду их не давать. Чимин — другое дело. Он же мразь, его можно. От этого как-то больно, и ком горло начинает царапать, как бы он его дальше протолкнуть не пытался — не проталкивается.
     
      «Что с Юнги?» — пишет Чимин, отвлекаясь.
      — Жив, — отвечает Чонгук коротко. — Благодаря мне, не забывай.
      «Спасибо».
     
      Чимин не забудет.
     
      — В жопу себе его засунь, — отвечает тот, сплёвывая себе под ноги, и уходит прочь, хотя кулаки так и чешутся снова врезать ему.
     
      Чимин какое-то время стоит, привалившись к стене, и дыхание восстанавливает, осознавая. Когда Юнги ему говорил, что из этого болота выбраться сложно, он не верил. Точнее, надеялся на лучшее. Если он выживет после этого, он хочет начать жить заново, не вспоминая о том, что было. Если он выживет, он хочет стать преподавателем и научить людей к другим относиться если не хорошо, то хотя бы с пониманием. У Чимина внезапно эта мечта в груди расцветает чем-то безумно тёплым и приятным.
     
      Тэхён находит его спустя минут пять и обеспокоенно спрашивает:
      — Чимин, о чём вы говорили?
      Тот отрицательно качает головой.
      — Чимин? — хмурясь, переспрашивает снова. — Что он сказал?
      Чимин снова качает головой.
     
      Он устал.
     
      — Вы пятнадцать минут молчали здесь? — задумчиво допрашивает, хотя знает, что тот не ответит.
     
      «Что с Юнги?» — набирает Чимин взволнованно.
      — Доктор Ким сказал, что он будет в порядке, но они должны сделать ему пересадку кожи и… — не знает, как закончить, чтобы сильно не волновать.
     
      Юнги жив, и Тэхён этому безмерно рад. Ему этого уже достаточно… а всё остальное они как-нибудь, да переживут, он верит в это.
     
      «Цена вопроса?»
     
      — Ну что ты сразу о деньгах? — хмурится Тэхён, хотя сам об этом думает. Ему в последнее время кажется, что всё упирается в деньги. Хотя, по сути, так оно и есть. Без денег — ты никто, но с деньгами ведь — ты тоже никто. Тэхён считает, что лучше быть бедным, чем конченой мразью, имеющей возможность купить всё и всех.
     
      «У нас таких нет?» — спрашивает Чимин, хотя и сам знает ответ.
     
      У них никогда не было возможности собирать деньги «на чёрный день». Очень жаль. Потому что таких дней у них в последнее время довольно много.
     
      — Ну это пока нет, хён…
     
      Да, Чимин это знает.
      Как и то, что согласится помочь Чонгуку.
     
      Сделка с совестью — сделка, которую Чимин готов подписать кровью.