Зона поражения

Глава 4. Охотники

Разумеется, следующим вечером я отправился к Бубне в «Шти» и согласился руководить безумным сафари. Вот такой я кретин, радиоактивное мясо.
Мы сидели за сдвинутыми столиками. Народу в баре почти не было, поэтому нам никто не мешал. Стриптиз-подиум с шестом стоял пустой и темный, в клетках-колоннах девчонок тоже не было – они заступали на смену в девять часов вечера. За стойкой бара маялся вместо Джо невыспавшийся молодой бармен с густой рыжей шевелюрой.
Клиенты мне понравились сразу. Даже несмотря на то, что трое из них были американцами. Однако они мало походили на стереотип современного штатовца, прочно утвердившийся в умах обитателей бывшей советской империи – трусоватый, недалекий, толстый педик, который называет женщин феминоамериканками во избежание судебных преследований за оскорбление личности, искренне полагает, что во Второй мировой войне Америка под командованием рядового Райана при некотором участии британцев разгромила объединенные русско-немецкие силы, а попав в армию, способен отказаться идти в наступление только потому, что в расположение части не подвезли туалетную бумагу. Клиенты были поджарыми, мускулистыми и неулыбчивыми, и то, что они не сушили ежеминутно десны в натянутых и фальшивых голливудских улыбках, расположило меня к ним еще больше. Только у Сэма Галлахера под джинсовой рубашкой обозначалось брюшко, однако это было аккуратное мускулистое брюшко спецназовца в отставке.
Клиенты были немногословными, смуглыми, с обветренными лицами, они держались с достоинством, но без панибратства; казалось, они все время настороже, чтобы вовремя уловить перемену в настроении собеседника и скорректировать свое поведение, дабы не вызывать ненужных столкновений с аборигенами. В общем, многочисленные экстремальные путешествия научили их правильно себя вести. Как только я увидел их, я понял, что передо мной мужики, настоящие волки из породы тех, что некогда отправлялись в Клондайк мыть золото, в Трансвааль – сражаться против английских колонизаторов и в джунгли Амазонки разыскивать Эльдорадо. Впрочем, многое объяснялось еще и тем, что один из них, Альваро Камачо, оказался сложного славяно-латиноамерикано-индейского происхождения, и все трое были родом из штата Техас – штата настоящих мужиков, если верить западным фильмам, во многом сохранившего традиции старой Америки, государства пионеров, ковбоев и кавалеристов. Сэм, словно желая это подчеркнуть, явился в широкополой ковбойской шляпе, с которой он, как выяснилось позже, вообще никогда не расставался.
Третьим из американцев – а по значению, вообще-то, первым – был Мартин Донахью, миллионер, сколотивший состояние на торговле скотом и изготовлении из этого самого скота мясных консервов. Собственно, именно ему пришла в голову блестящая мысль отправиться в Зону поохотиться. У Мартина было вытянутое лицо типичного англосакса и руки человека, привыкшего к грубой физической работе. Специфические мозоли на костяшках пальцев и ребрах ладоней, появляющиеся от долгой и упорной работы с макиварой, я тоже отметил.
За четверть часа я узнал о нем довольно много. Выяснилось, что они с Альваро Камачо и Сэмом Галлахером учились в одном классе и еще тогда крепко подружились. С детства у всех троих имелась склонность к авантюризму. Их привлекал риск, они нуждались в постоянном притоке адреналина. Пока они были подростками, адреналиновые развлечения у них были вполне стандартными: драки стенка на стенку с такой же шпаной с соседней улицы, прыжки в небольшой водопад и на железнодорожную насыпь с движущегося товарняка, охота на пуму и побеги из местного полицейского участка. Однако, как выяснилось впоследствии, миллионеру доступны гораздо более интересные штуки.
Когда предприимчивый и энергичный Мартин резко пошел в гору, а его друзья так и остались протирать штаны в дешевых барах заштатного техасского городишки, он не забыл о своей преданной банде и нанял ее на работу. Собственно, частью капитала Донахью был напрямую обязан Камачо: с детства всерьез увлекавшийся химией Альваро придумал простую, но эффективную схему саморазогревающейся банки для консервов, так что тушенка Мартина, расфасованная в такие банки, быстро стала бестселлером. Честно говоря, при взгляде на Камачо трудно было представить, что он способен на серьезную мыслительную деятельность, но ладно, внешность обманчива; взять вон, к примеру, Енота. Что касается простоватого, но крепкого и верного Сэма Галлахера, круглолицего простодушного парня с армейской стрижкой-ежиком, действительно не обремененного тонким аналитическим умом, то он стал личным телохранителем Мартина, и уж его внешность вполне соответствовала новой профессии.
Когда бизнес Донахью встал на ноги и начал приносить солидный доход, Мартин затосковал по адреналину и стал вытаскивать своих неразлучных друзей в экстремальные экскурсии. Друзья, насколько я понимаю, не возражали, поскольку умереть от старости представлялось им самым неудачным финалом бурной жизни.
Троица безумных американцев ездила в Боливию и полтора месяца воевала с правительственными войсками в отряде местных партизан. В Новой Гвинее они жили в племени людоедов. В качестве туриста Мартин побывал на международной лунной станции, вбухав в это дело астрономическое количество бабок – Альваро не отправился с ним только потому, что не прошел предполетных испытаний, а Сэм наотрез отказался лететь в космос: был и у него свой предел психологической прочности. Кишка, короче, оказалась тонка у Сэма; впрочем, я его вполне понимаю и Мартин тоже понял. На собачьих упряжках они избороздили окрестности Северного полюса. Отправившись в Сахару на мотоциклах, они умудрились не только остаться в живых, но и привезти массу отснятого материала для «Нэшнл джиогрэфик». Некоторое время они воевали в Экваториальной Африке, в Австралии охотились на крокодилов, в Панаме – на акул, в Гренландии – на белых медведей. Не уверен, не стану врать, но однажды я, по-моему, даже видел их по телевизору в какой-то передаче навроде «Вокруг света». По крайней мере, фамилия Донахью была мне смутно знакома и ассоциировалась со списком Амундсен – Нобиле – Хилари – Сенкевич – Хейердал – Палкевич – Конюхов. Одним словом, им было что вспомнить и что предъявить на Страшном суде. Я им даже слегка позавидовал.
Впрочем, вспоминали-то как раз не они. Хотя, как выяснилось, двое из них более или менее сносно знают русский язык: Альваро – в силу происхождения и Мартин – поскольку изучал его в Звездном городке перед космическим полетом. Тем не менее к ним был приставлен секретарь-переводчик или уж не знаю кто, который молотил языком без умолку, в то время как мои клиенты флегматично прихлебывали «Оболонь» с сушеными кальмарами и изредка вставляли отдельные реплики. Переводчик оказался полной противоположностью клиентам: щупленький, маленький, взъерошенный, дерганый, с блуждающим взглядом и стремительной жестикуляцией. Он все время увлекался своим рассказом до такой степени, что начинал брызгать слюной и тянуть меня за рукав, а когда рассказывал про саморазогревающиеся банки Альваро, выдернул из держателя салфетку и попытался нарисовать на ней схему изобретения, но я отобрал у него салфетку и, скомкав, уронил в пепельницу. Этот тип мне сразу не понравился, я понял, что этот балласт мне большую часть пути придется нести на собственной спине. Прервав его, я поинтересовался у того, кто заказывал музыку: есть ли необходимость тащить в Зону вот этого вот сверчка? Мне было отвечено, что необходимость есть и в Зону идут пятеро туристов либо никто. Я не стал настаивать, но пометку в уме сделал. Это обойдется папаше Дорсету в лишние пятьсот долларов, как говаривал один классик.
Сверчок сразу надулся и замолчал. Звали его Миша Пустельга, и меня рассмешило абсолютное соответствие его фамилии и внутренней сущности.
Что касается пятого туриста, то кроме переводчика в интернациональную банду клиентов входил еще один славянин – Андрей Стеценко. Насколько я понял, он был киевским деловым партнером Донахью, и именно при его непосредственном участии была организована вся эта авантюра, подготовку к которой он курировал на месте. Именно он отвечал за то, чтобы тайно перебросить туристов и спецснаряжение в закрытый для посторонних Чернобыль-4. Стеценко был раза в полтора крупнее Пустельги и выше Сэма, но внешне все равно напоминал старшекурсника университета: подслеповатые сонные глаза, белобрысые волосы до плеч, кожаные фенечки на шее и худых руках, оранжевый значок на черной футболке с какой-то замысловатой фирменной эмблемой – GSC, что ли, я так толком и не разобрал, – развязная манера говорить. Ему вполне можно было дать лет двадцать с небольшим хвостиком, хотя я безошибочно определил на глаз, что он из поколения каштановой революции, другими словами, что ему хорошо за тридцать. Стеценко Мишу особо не перебивал, однако вел себя достаточно независимо и время от времени вставлял замечания, недвусмысленно демонстрирующие, что он тоже хозяин и с ним следует считаться.
Заткнув Мишу Пустельгу, я сообщил клиентам следующее:
– Значит, так, господа охотники. Я готов вести вас в Зону, но с одним условием: ваше беспрекословное подчинение. Запомните: Зона – это не усложненный вариант партизанских джунглей, Зона – это верная смерть после первого же неправильного шага. Я топчу Зону уже пять лет с лишним и до сих пор жив, а это большая редкость. Поэтому вам придется слушаться меня во всем и доверять мне больше, чем собственным органам чувств. Если я прикажу упасть лицом в грязь и затаиться – это нужно сделать раньше, чем до вас дойдет смысл приказа. Если я прикажу прыгать в огонь – нужно это делать не задумываясь, потому что это может быть единственным выходом из создавшейся ситуации. Размышлять, не ошибается ли ведущий в каком-то конкретном случае, запрещаю – иногда этих секунд может не хватить на то, чтобы начать действовать. То же самое относится и к помощнику ведущего: каждое его распоряжение должно быть для вас законом, если только его не отменил ведущий.
– Конечно, Хэм. – Донахью со сдержанным любопытством разглядывал меня, словно неведому зверушку, машинально бултыхая в бокале остатки пива. – Мы представляем себе, что такое Зона.
У него был варварский техасский акцент, и как всякий иностранец, поверхностно изучавший русский, он отчаянно путался в сложной грамматике. На самом деле его фраза прозвучала так: «Кониечно, Хэм, наши приедставльяль, что ест Зона».
– Ни черта вы не представляете, – сказал я. – Для этого недостаточно посмотреть пару документальных роликов и почитать статьи дураков-стрингеров, прорывающихся через Периметр. Необходимо сделать несколько шагов по этой проклятой земле, чтобы что-то понять. Но у вас будет такая возможность. Так что главное – чтобы первые шаги не стали для вас последними. Это ясно?
– Это ясно, братан. – Стеценко щелкнул зажигалкой и откинулся на спинку стула, выпустив в мою сторону длинную струю дыма. – Ты мне вот что скажи: тебе обязательно вот так топырить пальцы во все стороны? Люди тут подобрались тертые, бывалые, много повидавшие. Опытные охотники. Ни к чему нас давить своей крутизной. Давай не забывать, что ты просто наемный персонал.
– Счастливо оставаться, ребята, – сказал я, поднимаясь из-за стола.
Я двинулся к стойке бара, с удовлетворением отметив, что за моей спиной начался бурный обмен мнениями. Хе-Хе что-то возмущенно и энергично втолковывал клиентам.
Мартин Донахью перехватил меня на полдороге.
– Сэр, – серьезно произнес он, – я приношу вам самые искренние и глубокие извинения за нашего друга. Прошу вас, вернитесь за столик.
Пожав плечами, я вернулся на свое место. Вся компания, включая Хе-Хе, молча смотрела на меня – кроме Стеценко, который смотрел на дымящуюся у него между пальцев сигарету.
– Ребята, давайте взрослеть, – внушительно сказал я. – Вы придумали себе очень опасное развлечение. Все, чем вы занимались до этого, по сравнению с сафари в Зоне – детский сад. И если вы хотите выжить, на ближайшие пару дней я для вас – царь и бог. Мои слова должны быть для вас законом, мои действия – безусловным примером для подражания. Причем это начинает действовать не в тот момент, когда мы пересечем Периметр, а немедленно. Уже давно должно действовать, с тех пор, как вы предложили мне стать ведущим. Если хотя бы одна собака вспомнит вслух или даже просто подумает о том, что я – наемный персонал, с которым можно спорить и которым можно командовать, на нашей экспедиции можно будет смело ставить жирный черный крест. Могильный крест, господа. Нет, разумеется, сначала мы с помощником будем пытаться навести порядок, используя самые жестокие методы, но если и это не поможет – нам всем труба. Поэтому давайте сразу расставим все точки над «i». Если вы не готовы беспрекословно признать меня лидером, мы никуда не идем.
– Мы вполне понимаем, что Зона требует совершенно особых навыков и умений, которыми мы не обладаем, – произнес Мартин, нещадно коверкая несчастный русский язык. – Мы готовы полностью подчиняться вашему руководству, мистер Хемуль.
– А как остальные? – поинтересовался я. – Каждому следует решать самому за себя, в Зоне мистер Донахью уже не будет председателем совета директоров, имеющим решающее слово. Он будет просто одним из рядовых охотников, которого я стану гонять так же, как и всех остальных.
Все клиенты подтвердили, что согласны. Андрей Стеценко тоже подтвердил – неохотно, но достаточно спокойно, без особого выпендрежа.
Недокуренную сигарету он свирепо втоптал в пепельницу.
К тому времени, как я вкратце объяснил своим туристам положение вещей и закончил первичный инструктаж, в баре стало многолюдно. Из многодневной вылазки за Периметр вернулся Борода со своей командой отмычек, и они заняли дальний угол общего зала. В отличие от меня, он не потерял ни одного человека. Притащились зеленые от многодневного запоя Муха и Енот – пропивать остатки своего последнего гонорара. Явился Патогеныч, который немедленно уселся на свое любимое место за стойкой и издали начал знаками приглашать меня присоединиться к нему. Сегодня он, как и обещал, пил исключительно прозрачное. Появились тусовочные бездельники – Гурвинек, Сыпь и Пивкабы. Мельник и Крот с утра ушли на Милитари, зато целыми и невредимыми вернулись с Янтарного озера Астроном и Фаза. Они, кроме всего прочего, обнаружили в непролазных зарослях на берегу озера полурастасканные собаками человеческие останки в одежде Татара, так что его смело можно было вычеркивать из списка пропавших без вести. Кондратий умудрился попасть в жарку, и его с ожогами третьей степени оставили в лагере ученых, которые обещали вывезти его из Зоны на вертолете и отправить в госпиталь под видом одного из подсобных рабочих лагеря. Если бы военные узнали, что он проник в Зону самостоятельно, после госпиталя ему светил бы приличный срок. Однако ученые старались не подставлять вольных сталкеров, добывавших позарез необходимые им для изучения артефакты и в больших количествах покупавших казенное спецснаряжение и оборудование, которое ученые без счета списывали как утерянное или испорченное в результате воздействия агрессивных феноменов Зоны. Между сталкерами и учеными поддерживалось довольно прочное перемирие, основанное на самых крепких в наше неспокойное время связях – коммерческих.
Мы с клиентами выпили за упокой души Татара, чтобы ему хорошо лежалось. Когда мы ставили стопки на стол, меня сзади крест-накрест обхватил руками за плечи Енот. Он был совершенно пьян и навалился на меня всем весом – к счастью, небольшим, поскольку роста он крайне невысокого и телосложения не сказать чтобы богатырского. Совсем не сказать.
– Выпьем, Хемуль! – проговорил он заплетающимся языком, когда я снял его с себя и заставил стоять ровно. – Глотнем слез греха!.. За Татара, чтоб ему... – Он шумно перевел дух. – Чтоб ему хорошо лежалось! Эй, поилец! – он энергично замахал руками в сторону стойки. – Прозрачного всем за этим столиком на четыре пальца!..
– Ладно, Енот, поди отдохни, – я попытался деликатно отстранить приятеля от наших сдвинутых столиков. – Видишь, люди о серьезных делах разговоры разговаривают. Не рушь мне бизнес. Хе-Хе, убери-ка его. Мы уже только что выпили за Татара, успокойся.
– Вам что, лишний раз за Татара выпить в падлу?! – оскорбился Енот, отпихивая вставшего ему навстречу Хе-Хе. – Хемуль, ты ведь брат?.. Ты ведь брат мне?! Да кто вы все тут такие, чтобы вообще пить за Татара! – внезапно заявил он моим клиентам с дивной последовательностью вусмерть пьяного человека.
– Отвали, скворец, – брезгливо бросил Стеценко, безуспешно пытаясь вытрясти из пачки новую сигарету.
Я с сомнением посмотрел на него, потом перевел взгляд на Енота. Киевский предприниматель был далеко не первым несчастным, кого жестоко обманули малые габариты и невинная физиономия моего приятеля. А Еноту просто крышу срывало, когда его принимали за малолетку или, что еще хуже, за женщину.
Судя по всему, сейчас состоится вынос тела.
Енот почернел лицом. Он приоткрыл рот и со свистом втянул в себя воздух, не веря собственным ушам.
– Чего ты сказал? – севшим от ярости голосом выговорил он, бесцеремонно раздвинув наши столы и кошачьим движением скользнув между ними к оппоненту.
– Все, все, замяли! – Поспешно вскочив со стула, я попытался через стол поймать Енота за плечо. – Он сейчас извинится...
– Канай отсюда, шкет. – Стеценко наконец удалось подцепить ногтями сигарету, и он потащил ее из пачки на свет божий. – Дай взрослым дядям поговорить спокойно.
Хаба-хаба, как говорит в таких случаях один страус.
Я бросился между нашими столами, расшвыряв их в стороны, и даже почти успел вклиниться между Енотом и Стеценко, но мой коллега искусным финтом ушел в сторону и, когда я попался на обманный прием, прыгнул мимо меня прямо на Андрея и опрокинул его вместе со стулом на пол. В общем-то, тут бы я его и оторвал от жертвы за шкирку и все окончилось бы парой синяков и бессильными проклятиями с обеих сторон, разведенных по разным углам, если бы стул Стеценко в падении не задел соседний столик, за которым расположились Астроном и Фаза.
Кипятить твое молоко!.. Все. Это была катастрофа.
Фаза выпрямился во весь рост, стряхнул с камуфляжной рубашки пролитое пиво и молча шагнул к нашему столику. Ростом он был с матерого кровососа. Первым, кто попался ему под руку, оказался Сэм, который, правда, весьма вовремя успел поставить блок, иначе лежать бы ему в глубоком нокауте рядом со Стеценко, которого как раз оседлал и стукал головой о пол бара Енот. Астроном тут же оказался рядом и влепил прямой в скулу Альваро Камачо, после чего атаковал растерявшегося Мартина Донахью. Со стороны туалета с яростным кличем, снимая на ходу очки, уже набегал Муха, жаждущий поддержать товарищей, и быть бы побелевшему от ужаса Мише Пустельге размазанным по ближайшей стенке, но, к счастью, Муха по количеству принятого внутрь прозрачного двигался ноздря в ноздрю с Енотом, поэтому, добравшись до нашего столика, запутался в собственных конечностях, споткнулся и кувырком полетел через выставленную переводчиком ногу, которую тот не успел своевременно убрать под себя. Миша оказался гораздо более изумлен этим результатом, чем Муха, который, по-моему, даже не понял, что произошло.
Дальше предотвращать крупномасштабную драку было бесполезно, поэтому я со вздохом отступил к стойке, забрался на высокий стул рядом с Патогенычем и уже оттуда наблюдал, как потасовка, раскручиваясь, словно эпицентр урагана, вовлекает в свой круговорот все новых и новых участников. На самом деле хорошая драка – первейшее средство для снятия стресса, значительно превосходящее алкоголь по терапевтическому эффекту. Хотя, с другой стороны, разумеется, драка без водки – деньги на ветер. Без драки не обходился ни один вечер в баре «Шти», так что все пока оставалось в рамках допустимого.
Единственно, мне бы не хотелось, конечно, чтобы мои коллеги всерьез искалечили моих клиентов. Мне с них хорошие денежки полагались как-никак. Сначала я даже хотел идти спасать американцев, но потом, разглядев, как технично они двигаются, решил не лезть. Пусть покажут себя, разомнутся. Опять же и нашим ребятам развлечение.
Сэм Галлахер дрался вдохновенно. Он явно попал в свою стихию; думаю, в Техасе он имел заслуженную славу одного из первейших кулачных бойцов. Его ковбойская шляпа мелькала то тут, то там, пока ее наконец не сбили у него с головы. Его кулаки двигались со скоростью двух паровозных поршней и, похоже, не уступали им в твердости. Изредка Галлахер что-то радостно выкрикивал по-английски – когда его кулак впечатывался в чью-либо физиономию или чужой удар не достигал цели. Хороший мужик, простецкий. Уважаю. И он славно держался один против двоих.
В отличие от телохранителя Галлахера бизнесмен Донахью дрался молча, движения его были расчетливыми и экономными. Драться ему особо не нравилось, по всему было видно, но некоторый минимальный кайф он при этом определенно получал. Хотя защиту ему явно ставил престарелый Джеки Чан: восемьдесят процентов блоков Мартина были рассчитаны на внешний эффект, на то, чтобы окружающие восхитились скупой красотой лаконичных движений. Думаю, сам Мартин был в этом не виноват, он двигался автоматически, как научили, а вот его учителю я бы непременно и с удовольствием показал пару прямолинейных и некрасивых приемов, которые проломили бы его защиту на раз. К счастью, наседавшие на Донахью сталкеры были уже под хорошим градусом, так что пока его оборона успешно держалась.
Альваро Камачо тоже показывал себя молодцом, хотя этому породистому красавчику с длинной гривой густо-черных волос, как у Десперадо или у моей Динки, любовные сражения наверняка были привычнее потасовок в барах. Кстати, и в лице Камачо было что-то неуловимое от Антонио Бандераса. Говорят, метисы и креолы очень часто получаются крайне удачными на внешность, плюс еще русская мама Альваро, которая, прежде чем подцепить его индейско-мексиканского папу, почти наверняка работала в Америке проституткой или стриптизершей, а значит, тоже была не совсем образина. Камачо дрался размашисто, грамотно пользуясь своим природным преимуществом – длинными руками, которые позволяли ему не подпускать противника на расстояние удара. Астроном рассек ему бровь, но больше никто до физиономии Альваро добраться не смог, как ни старался.
Миша Пустельга бестолково болтался в гуще схватки, словно коровья лепешка в проруби, время от времени деловито втыкая один из кулаков между дерущимися – в общем, вполне соответствовал впечатлению, которое произвел на меня с самого начала. Впрочем, к его чести следует заметить, что он до сих пор оставался на ногах и пропустил не так уж много ударов, хотя это могло случиться оттого, что он не казался сталкерам интересным соперником и они в первую очередь стремились дорваться до Сэма или до Мартина.
В общем, с этими товарищами все было вполне ожидаемо. А вот кто меня приятно удивил, так это Стеценко. Вначале ошарашенный напором, с которым обрушился на него Енот, господин бизнесмен вскоре сумел сбросить с себя бешеного сталкера и теперь, поднявшись на ноги, умело удерживал эту обезумевшую боевую машину с дюжиной мелькающих конечностей на расстоянии вытянутой руки. Двигался он при этом настолько четко, профессионально и правильно, что я сразу заподозрил в нем бывшего сотрудника какой-нибудь спецслужбы, довольно далеко ушедшего по Пути Воина, хотя это мало вязалось с кожаными фенечками и развеселым оранжевым значком.
Разумеется, если он не работал под прикрытием.
Припомнив, как Пустельга случайно завалил такого серьезного мамонта, как Муха, я задумчиво потеребил верхнюю губу. Случайно? Ага, щас. Случайно только кошки родятся. Профессиональную стойку, которую принял Миша за мгновение перед тем, как перебросить Муху через бедро, мог спутать с беспомощным топтаньем дилетанта кто угодно, но только не я, бывший инструктор батальона спецназа по рукопашному бою.
А если так, для чего он играет беспомощного полудурка?
Тайный телохранитель от господина Стеценко?
Соглядатай от третьей стороны?
Во что я вообще ввязываюсь, черт побери?..
В любом случае, за обоими в дальнейшем надо очень внимательно приглядывать... как и за всеми остальными, между прочим.
Вскоре после того, как в гущу дерущихся нырнули Храп с Гоблином, драка неизбежно затухла. Напоследок вышибалы растащили Сыпя и Монаха, вяло валтузившихся в центре зала, и принялись деловито переворачивать на ножки опрокинутые столики.
Первым, что сказал мне после этого Донахью, облизывая разбитую губу, было:
– Мы вас сильно подвели, Хэм?
– Да не так чтобы очень, – я пожал плечами. – Не обращайте внимания, это старинная местная забава. Наоборот, вас теперь тут здорово зауважают. Это у нас что-то вроде прописки.
Действительно, после драки, как обычно, наступило всеобщее братание противоборствующих сторон, в котором охотно приняли участие и мои клиенты. Мы сдвинули столики в одну кучу и все вместе за мой счет несколько раз выпили за удачное знакомство, потом еще за Татара, чтобы ему хорошо лежалось, потом за Америку, потом за Украину, потом почему-то за Галапагосские острова, потом снова за удачное знакомство...
Ладно. Ребята мне вроде достались крепкие и кое в чем подготовленные, так что часть проблем, которые уже маячили у меня в голове в связи с этим дурацким сафари, автоматически снималась.
Но черт меня побери, если мне нравилась грядущая экспедиция.