V3001TH

мелкий грешник

now.

Чонгук выныривает из-под одеяла и шумно выдыхает, уставившись в усеянный трещинками потолок. Надо бы распахнуть окно над головой, проветрить дом, в который запах перегара въелся уже много лет назад, но подниматься так тяжко, что легче уже терпеть и давиться. Чонгук вскидывает глаза и разглядывает мягкие белоснежные облака, проплывающие за окном по голубому небу. Они так похожи на сахарную вату. Сейчас бы поесть ее. С улицы уже слышны традиционные крики соседской супружеской парочки, лай собак и ворчание бабульки, которая каждый день пытается отогнать от подъезда бродячих псов (Чонгук их на тихую подкармливает, вот они и не уходят). Отец наверняка после ночной попойки с друзьями-алкашами валяется в отключке, что будет продолжаться до самого вечера. Чонгука не перестает удивлять стойкость этого человека. И как его печень до сих пор не отказала? Чудеса, не иначе. А еще мудаки обычно долго живут. Богу там отморозки всякие не нужны, вот он и забирает чистых душой раньше времени. Ну и слабаков всяких.

Пролежав так еще чертовски короткие пять минут, показавшиеся пятью секундами, Чонгук с кряхтением и с мученически сморщенным лицом встает с постели, подтягивает боксеры, отчего их резинка шлепает мелкого по бедру, и распахивает окно, вдыхая прохладный свежий воздух. Пора собираться в школу.

Умывшись и одевшись, Чонгук накидывает на плечо лямку рюкзака и поправляет пальцами гнездо на голове, не глядя в зеркало. В животе как будто завывает проголодавшийся кит. Но ему не объяснишь, что в доме жратвы не бывает, а отцовской закуской питаться себе дороже. В холодильник заглядывать нет смысла.

Чонгук тихонько открывает дверь в спальню отца, боясь, что та скрипнет и, задерживая дыхание, просовывает голову внутрь. Проверять с утреца, не сдох ли пьяница — еще один обряд. По громкому храпу Чонгук понимает, что смерть с косой за отцом еще не пришла. И Гук даже не знает, радоваться этому или нет. В любом случае, без него жилось бы намного лучше. Завтра утром он проверит отца снова.

Вкинув кроссы, Чонгук выскальзывает в подъезд, на ходу распутывая провод наушников. Он раньше психовал, когда они связывались в какие-то морские узлы, но теперь привык и делает это спокойно. Этот закон никто никогда не нарушит, нужно просто смириться. Чонгук, плюс ко всему, научился проигрывать музыку в голове, что очень помогает во время скучных уроков. А то вообще загнулся бы.

Распутав множественные узлы, Гук выходит из подъезда и вставляет один наушник в ухо. Уже собираясь сунуть второй, он поднимает голову и закатывает глаза. У подъезда стоит Чимин, прислонившись к капоту своей бмв и скрестив руки на груди. Заметив вышедшего на улицу брата, он поднимает глаза.

— Нахуя приехал? — сухо спрашивает Чонгук, с неохотой вытаскивая наушник и снова комкая в руках.

— В школу подкинуть, — спокойно отвечает Чимин, суя руки в передние карманы своих черных джинсов. — Садись, опоздаешь же, — он кивает головой на машину.

— Пиздуй к себе домой, я и без тебя доберусь в школу. Не напрягайся, — хмыкает Чонгук, отводя взгляд в сторону. Ему от переполняющей все внутри обиды на Чимина даже смотреть тошно.

Месяц назад брат кинул Чонгука, оставив с уебком отцом наедине. Снял себе хату (наверняка она охуенная, Гук точно в этом уверен) и съебался в лучшую жизнь на пару с Юнги. И в ней он, походу, не видит своего младшего брата.

Чимин устало вскидывает глаза к небу и выпрямляется, отстраняясь от капота бэхи.

— Я тебе тысячу раз сказал, зачем я переехал, тормоз, — сдержанно говорит он, смотря мелкому в глаза. — Нельзя мне нашу хату палить этим людям. Если что-то пойдет по пизде, они могут грохнуть тебя или отца. На него похуй, — Чимин кидает взгляд вверх, туда, где находятся окна их квартирки. — Но ты...

— Но я за себя постоять могу, у меня нож всегда при себе, — цедит Гук, хлопнув ладонью по своему рюкзаку. Спасибо человеку, научившему его управляться с холодным оружием. — Нахуя ты вообще в такие тяги ввязываешься? А если тебя самого убрать решат?

— Меня не уберут, — хрипло говорит Чимин, чуть прищурившись от солнца.

— Какой ты дохуя уверенный, — хмыкает мелкий. — Хватит уже оправдываться тем, что это все ради моей безопасности. Скажи просто, что заебался, и я отвалю.

Гук поджимает дрогнувшие губы и шумно выдыхает через нос, отворачиваясь в сторону. Он правда поймет, если дело в нем самом. И Чимина можно понять, он всю свою жизнь посвятил воспитанию Чонгука, пожертвовал своим будущим, плюнул на высшее образование и пошел добывать бабло на жизнь. И все равно мелкого жрет обида. Чимин в один прекрасный день просто кинул свои шмотки в сумку и вышел из квартиры, сказав, что так надо. Может, и правда надо, но Чонгука это не останавливает. Обида внутри не дает покоя, разрастается каждый раз, стоит увидеть Чимина, который в жалких попытках что-то хочет наладить после того, как молча ушел. Бросил. И, наверное, мелкий сдох бы от одиночества и тоски, которое одним своим именем разгоняет кое-кто другой. Только он и остался у Чонгука, только он не кинул.

— Пойми, Гук-а, эти люди в сотни раз страшнее бухого отца...

— Да насрать мне на отца! — повышает голос Гук, уставившись на брата и разведя руки в стороны. — На тебя теперь тоже, — уже тише говорит, стиснув зубы. Нижняя губа предательски дрогнула.

— Не говори мне, блять, таких вещей, идиот... — Чимин нервно трет пальцами переносицу и делает шаг к брату. Ему ни разу не легче.

Рык подъехавшего мерса заставляет остановиться. Оба брата синхронно оглядываются. Прямо напротив бэхи тормозит черный сто сороковой. Чиминово лицо сразу же напрягается и принимает каменное выражение, у Чонгука же наоборот в глазах вспыхивает радость и облегчение. Дверь с водительской стороны открывается, и из машины выходит Винсент, зажимая в уголке губ наполовину скуренную сигу. На нем лишь черная футболка, черные домашние шорты и тапки с открытыми носками. Он сует руки в карманы шорт и слегка хмурится, смотря на Гука.

— Че за суета? — спрашивает он, бросая на Чимина нечитаемый взгляд, затем снова глядит на мелкого. — Ну и хуя ты встал? Прыгай в машину давай.

Чонгук, не глядя на брата, подходит к Тэхену и касается его татуированного предплечья пальцами.

— Ниче ему не говори, просто поехали, — негромко просит он, мягко потянув старшего к мерсу.

— Зайчонка мне обижаешь? — полностью проигнорировав мелкого, обращается Винсент к Чимину, ни на миллиметр не сдвинувшись с места. Брови его сурово сходятся на переносице, а взгляд твердеет. Чонгук тяжело вздыхает и закатывает глаза. Не хватало ему с утра терок этих двоих и лишней шумихи.

— Тебя ебать не должно, — хмыкает Пак и переводит взгляд на брата, делая вид, что Винсента не существует. — Гук-а, разве я не учил тебя, что путаться с нариками — плохо?

— Вот любишь ты, сученыш, на личности переходить, — Тэхен издает короткий смешок и выпускает сигаретный дым, затем отправляет окурок в ничтожное подобие клумбы, раскинувшейся у подъезда. — Сам-то ты ни на грамм не лучше моего.

— Да хорош уже, — бурчит Чонгук, не оставляя попыток сдвинуть Тэхена с места.

— Подожди, зайчонок, взрослые мальчики решают дела, — тормозит его Винсент, не сводя с Пака взгляда.

— Отъебись от моего брата, и этим ты решишь одну мою большую проблему, — цедит Чимин, двинувшись в сторону Винсента.

Кулаки сами собой сжимаются. От одного только вида этого ухмыляющегося мудака у Пака внутри все вспыхивает. Раздражает это превосходство в его карих издевательских глазах. Будто так и говорит о том, что Чонгук выбирает его, а не родного брата. А на Гука вообще смотреть тяжко. Он уже показал, на чьей стороне. Ведь не за Чимина сейчас держится, не его пытается остудить.

Первое время Пак пытался запретить мелкому общение с Винсентом, когда услышал от него это громкое имя, нередко звучащее в местных краях, но влюбленному школьнику хрен объяснишь, что эти отношения ни к чему хорошему не приведут. Чонгук слушать ничего не стал, а ответ был один: «да ты сам с мужиком трахаешься, почему мне нельзя?». Тогда Чимин решил дать заднюю. Бесполезно. Он понадеялся лишь на то, что его возрасту присуще непостоянство. Поиграет в новые для него чувства с мужиком и забьет хер. Вот только почему-то игра эта длится уже пятый месяц и начинает напрягать Чимина не на шутку.

— Чонгук-а, мне отъебаться от тебя? — спрашивает Винсент, вопросительно уставившись на сжавшегося мелкого. Тэхен ухмыляется и обнимает Чонгука за плечо, подтягивая ближе к себе. — Он явно не хочет, так что пиздуй-ка ты нахуй со своими космическими запросами.

— Ты нарваться хочешь? — рычит Чимин, подходя к Тэхену вплотную. — Ну так поздравляю, ты уже...

— Да хватит, бля! — не выдержав, кричит Чонгук, скинув с себя руку Кима и оттолкнув брата в сторону. — Я опоздаю, нахуй, из-за вас, — Чонгук поджимает губы и обходит мерс, садится с пассажирской стороны и демонстративно хлопает дверью, показывая, что продолжения не последует. Сердце гулко стучит в груди, а тяжелый взгляд с беспокойством бегает с одного на другого. А вдруг они все равно замахаются?

Но Гук не видит, как насмешливый взгляд Винсента, стоящего к мерсу спиной, становится серьезным. Он не слышит, что Тэхен говорит Чимину.

— Братом, сука, будь ему, — негромко бросает Винсент. — Ты, походу, подзабыл свою роль. Глаза разуй и обрати на него внимание.

— Не лезь в то, что тебя не касается, — так же тихо отвечает Чимин, сжигая Тэхена взглядом. — Ты в его будущее не вписываешься, ты же понимаешь это? — Пак переводит взгляд Тэхену за спину, на мерс, который предпочел младший брат. — А пока кайфуйте.

Винсент несколько секунд сверлит Пака нечитаемым взглядом, затем сухо усмехается и резко разворачивается, подойдя к машине и открывая дверь.

Чимин обратно прислоняется к капоту своей бэхи и закуривает, провожая взглядом сорвавшийся с места мерс. Когда-нибудь Чонгук поймет, что каждый чиминов шаг делается ради него. О себе самом Пак давно позабыл. Жизнь брата всегда была превыше всего.