The Flame

16

 Треск. Невыносимый треск делит мозг Юнги на две половины. Он щурится от палящего солнца, просачивающегося в незашторенные ночью окна. Глаза жжет от такой яркости, а зрение возвращается постепенно со сверкающими бликами перед глазами и новой порцией пронзающей боли в сосудах мозга.

Мин с трудом поднимается на локти, поворачиваясь в противоположную сторону кровати, и невольно улыбается. В мягких белых одеялах на животе, прижавшись щекой к подушке, лежит Намджун. Волосы на его затылке запутались в небольшой ком, а на боку красные полосы от долгого нахождения в одном положении. Такой домашний и теплый, что хочется потянуться и положить голову на его массивную спину, но Юнги чувствует сильное жжение в желудке и подступающую к горлу кислую жидкость, от которой тянет к белому другу в туалет. Юнги присаживается на постель, опуская ноющие и опухшие от долгих танцев ноги на светлый деревянный пол, топчется немного, ощущая под стопами теплую древесину, и откидывает голову назад, чувствуя, как облегчение приходит само собой. Треск в мозгу сменяется легкой ноющей болью от похмелья, но с которой Юнги вполне может прожить и просуществовать этот день, как единое целое человеческое создание.

Намджун переворачивается с живота на спину и откидывает руку в сторону, где должен лежать Мин, но родного тела рядом не ощущает. Он морщится и кряхтит, привлекая внимание взъерошенного, голого по пояс Юнги, и вновь проваливается в глубокий сон. Юнги усмехается, потирая заспанные глаза и, глубоко вдохнув, поднимается с теплой мягкой кровати. Шурша сухими стопами по полу, он заходит в ванную комнату, не закрывая дверь, и смотрит в маленькое зеркальце, следуя по своему опухшему лицу уставшим, но счастливым взглядом.

Глаза, несмотря на то что их видно едва ли, светятся изнутри, черные зрачки выдают все смешавшиеся в мозгу влюбленные мысли, выдают чувства, Юнги переполняющие. В них все можно прочесть, стоит только приглядеться. Сожалению, грусти и прошлым обидам места больше нет. Пожирающему чувству памяти об ужасных несбывшихся мечтах и провалившихся отношениях, разрушающему Юнги на маленькие песчинки, — тоже. Его мужчина спит в соседней комнате, посапывает своим маленьким аккуратным носиком, рукой по соседней подушке водя в поиске Мина, и все слова, которые хотел, вчера в одном лишь поцелуе высказал.

Юнги проводит по угольным лохматым волосам ладонью, откидывая их назад и, скинув с себя белье, делает шаг на керамическое покрытие душевой кабины, закрывая за собой защитное стекло. Тщательно помывшись и намазав щедро кожу увлажняющим кремом, Юнги натягивает на пояс полотенце и переходит из открытой ванной комнаты в кухню, не заглянув в спальню, где все еще Намджун своим присутствием разбавляет одиночество однокомнатной уютной квартиры. Юнги машинально нажимает на кнопку включения, и чайник загорается голубым неоновым светом, начиная шипеть. Парень собирает небольшой завтрак и садится за тол, подгибая под себя левую ногу. Юнги засовывает в рот кусочек ветчины и запивает ароматным чаем, блаженно закрывая глаза и ощущая горячий напиток стенками своего горла.

— Доброе утро, — прерывает его хриплый голос Намджуна, стоящего в дверном проёме и с улыбкой глядящего одним прищуренным глазом, потирая тыльной стороной ладони другой. — Чего не разбудил? — он, не стесняясь подходит и водружается на соседний стул, притягивая Юнги к себе и оставляя невесомый чмок на его лбу. Мин улыбается, покрываясь розовой краской.

— Ты слишком хорошо спал, чтобы тебя будить, — Юнги поднимается со своего места и ставит на стол еще одну пустую чашку и тарелку с приборами для мужчины, облокотившегося на одну руку и вдыхающего свежий запах геля для душа, исходящий от Юнги.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Намджун и осторожно наливает горячий напиток, от которого в воздух изящным столбиком поднимается пар.

— Неплохо, а ты? — уточняет Юнги, смущенно пропуская новый глоток напитка и давится от того, что засмотрелся на изгибы линий груди Джуна.

— Ты в порядке? — подскакивает тот, принимаясь похлопывать кашляющего Мина.

— Да, подавился... Кхм... Немного, — улыбается раскрасневшийся Юнги и запивает свой кашель очередной порцией чая. Его глаза слезятся, но от Намджуна отворачиваться боятся. Слишком красивое зрелище, слишком любимый Намджун, слишком интимно близко, по-семейному.

Намджун усмехается и продолжает завтракать, изредка задавая банальные вопросы, подобно: «Есть ли сегодня работа?», Как тебе вчерашняя вечеринка?» Чем занимаешься в Барселоне?». Юнги на все отвечает, задает встречные вопросы, но особой разговорчивостью из-за неловкости не выделяется. Намджун завершает свою трапезу и поднимается со стула, Юнги взволнованно подскакивает за ним.

— Мне идти пора, — досадно улыбается мужчина, глядя на мокрые волосы Мина. Внутри чувство влюбленности зашкаливает, хочется прямо тут с него это полотенце ничтожное сорвать и на столе взять всё то, чего так жаждал, отобрать у Юнги последнее, что он еще Намджуну не подарил. Но он пытается себя сдерживать, потому что пока Мин знака о готовности не даст Джун черту позволенного не переступит, его достоинство не принизит и себя наглостью не опорочит. — Сегодня много работы, — Ким быстро отворачивается и второпях, в голове прокручивая лишь одну мысль: «Держи дистанцию», убегает в комнату. Он собирается и через минуту уже стоит у двери, глядя на ничего не понимающего Юнги. Он смотрит, словно ребенок, у которого только что отобрали сладкую конфету, и взглядом умоляет Намджуна дать объяснение такой спешке.

— Мы... Встретимся еще? — переминает он меж подушечек пальцев подол накинутого несколько секунд назад халата. Намджун умиляется, его губы расплываются в улыбке от такого вида Юнги, который словно двенадцатилетний мальчишка признается предмету своего воздыхания в чувствах и боится быть отвергнутым. Стеснение трескает всегда неприступный вид Мина, его приобретенную за время расставания уверенность, и сейчас перед Намджуном тот самый Юнги, который его в рваных джинсах до ворот провожал, который в театре пальцы перебирал и на выпускном круглыми пустыми глазами смотрел прямо в душу. Юнги, сидящий в беседке среди хвойного бесконечного леса и прижимающийся к плечу любимого, роняющий горючие слезы боязни потерять. Только сейчас он светится, ожидает от Намджуна ответа, сгорает в своей любви, которую за день всего приобрел.

— Конечно, — смеётся Намджун, делая шаг навстречу. — Как насчет завтра? Проведем вместе целый день.

— Я только за, — расцветает Мин, округляя в интересе глаза и совершенно не замечая, что подходит к Джуну на расстояние, гораздо ближе того, в котором Ким себя мог бы держать в руках.

Намджун смотрит в этот бесконечный черный океан напротив, подается вперед, придерживая приоткрытую дверь за спиной и прижимается к губам Юнги, отпечатывая на них свой след, проталкивается в его рот языком и жадно упивается. Юнги ближе тянется, закидывает чувственно ладони на его плечи и сам в поцелуе тонет. Чувства, которые за все утро накопились, в этой схватке вымещает. Намджун кладет руки на талию Юнги и впивается в мягкие пухлые губы, терзает рот Юнги своими зубами, языком, но отстраняется. Юнги тянется, как бабочка на свет, улавливая последнюю слюнку, соединяющую их, словно божья нить, и облизывает влажные губы, заводя руки за спину и сцепляя в удерживающий его на ногах замочек. Он смущенно отшатывается назад, как подросток, переминаясь с ноги на ногу.

— Завтра в двенадцать заеду за тобой, — улыбается на прощание Джун и смеется, опуская глаза на пах Юнги. — До завтра, — подмигивает он и захлопывает за собой дверь.

Юноша непонимающе опускает глаза вниз и закрывает потными пятнистыми от переизбытка эмоций ладонями свое раскрасневшееся лицо. Небольшой, слегка приподнятый член упирается в халат, оттопыривая ткань вперед. Юнги смеется и сползает на пол, обхватывая себя руками, визжит от радости и щемящего внутри чувства, которое будто все органы в удовольствии сделало в разы меньше, а нервные окончания оголило так, что холодный деревянный пол квартиры кажется огненной жидкой лавой, которая засасывает Мина и сжигает разгоряченную кожу.