la cousin

chapitre 3

Чеён с удивительной быстротой пошла на поправку, однако я пребывал в довольно противоречивых чувствах — чем скорее она приходила в себя, тем больше писем строчила. К тому же я был вынужден прибывать добровольцем в доставке писем в Центр. То есть, я ездил через десятки километров единственно для того, чтобы всё выглядело правдоподобно. Я мало того идиот, так ещё и влюблённый идиот.

Я создавал из Тэхёна такого героя, каким тот не был никогда, однако старательно пытался выглядеть примерно таким. Разумеется, без той глубины и особенностей, которые я прописывал ему с каждым письмом, но даже так, я не думаю, что он был бы против стать в глазах аристократии столь благородным.

Да, Ким Тэхён, будь Вы правда таким, вопрос «Почему именно он?» никогда бы не звучал в моей голове.

Читал ли я письма моей дорогой Чеён?.. ну разумеется! Право, не будь я вынужден, я бы никогда!.. и!.. что же, стыд не позволяет мне раскрыть содержимое этих писем (к тому же, я воспитан иначе, но ситуация!..), ибо они открыли для меня совсем неожиданные склонности кузины к... нет, пустое, опускаю это! Впрочем... она стала так мила со мной.

— Чимин, не выпьете со мной чай?

— Чимин, я задолжала вам прогулку.

— Чимин, поможете мне с выбором наряда?

— Чимин, я так доверяю вам.

И потому такое предложение всегда заканчивалось фразой:

— ...и да, вы не поможете мне немного изящнее изложить мысль? Для письма Тэхёну. Боюсь, я выгляжу пред ним такой глупой...

Я знаю! Я осознаю! Будь мой друг Чонгук сейчас здесь, он бы так сильно встряхнул мою голову, что я, наверное, умер бы! Однако его здесь нет, и я умру от стыда, совести и гордости, точнее её отсутствия, ибо позволяю своим чувствам оставаться сухим черновиком под ворохом писем от Ким Тэхёна. Его чувства выражены так глубоко и нежно, что я не понимаю — это я для образа или это что-то вроде безнаказанного покаяния? Я могу писать от его имени Чеён всё то, о чём просила моя душа, моя израненная и влюблённая душа, но будет ли это правильным? Ведь как бы я не влюблял её этими письмами, я влюбляю её Ким Тэхёном, а не Пак Чимином.

«Дорогая моя Чеён! Ваш весёлый и добрый нрав греет моё сердце в эту военную стужу, я таю надежду вскоре вновь увидеть Вас! Однако мне так больно! Но, прошу, не хватайтесь за сердце! Меня от чего-то гложет тоска, гложет мука и печаль, всё так безрадостно... и лишь стоит мне вспомнить Вашу улыбку. Увидеть её сквозь воспоминания, я снова дышу, осознавая, ради чего мне дарована жизнь. Люблю Вас безмерно, мой ангел, и потому вынужден окончить сие письмо сейчас же — иначе я погибну от собственных чувств, нежели злобной пули! Добрая моя невеста, прощаюсь в сокровенных мечтах вновь коснуться Вашей руки. Ваш Ким Тэхён», — казалось, это письмо Чеён, ныне окончательно здоровую и румяную, посетило какое-то смятение. — Странно... — протянула она, озадаченно вглядываясь в написанное мною вчерашней ночью. Мы расположились в чайной, и вечерний свет веером покрывал комнату.