Семь роковых ошибок

День, когда все стало иным.

"Я пытался научить тебя итальянскому, но способности к языкам у тебя не было. Повторив какое-то слово один раз, ты забывала его уже на вторую секунду.

Английский был твоим единственным языком.

Зато ты прекрасно выбирала вкусные блюда в меню ресторанов и играла на гитаре, подпевала песням на радио и жонглировала яблоками. У тебя было множество талантов, а моим единственным был - любить тебя.

В Лондоне ты заплетала волосы в косу, а Москву встретила с конским хвостом. Прагу мы посетили уже ближе к осени, приехав в колыбель Средневековья за две недели до твоего Дня рождения. В Чехии я совершил третью ошибку.

Мы были на Вацлавской площади. Было тепло, даже жарко. В ближайшем магазине сувениров какая-то немецкая женщина что-то объясняла своему пузатому сыну. Лавочка, на которой мы сидели, стояла под каштаном. Помнишь, Джульетта? Ты ела мороженое - я пил пиво. Странно, но ты никогда не была против моих вредных привычек. Твои губы все были измазаны шоколадным сиропом, а ты даже не пыталась их облизать.

Я позволил себе слегка докоснуться до твоих горячих губ пальцем и стереть все, что на них было. Руки дрожали. Я боялся, что ты отвергнешь. Но ты лишь засмеялась и запихнула мне в рот целую ложку ванильного мороженого.

Я ненавидел ваниль. Но после того случая она стала моим любимым вкусом, после мяты и лимона.

Я впервые поцеловал тебя, когда мы были в Пражском граде, на смотровой площадке, откуда видна вся Прага. Ты не оттолкнула и не скривилась. Твои губы оказались мятными на вкус, какими я их и представлял.

Когда я смог оторваться от тебя, ты засмеялась и обняла мое жилистое тело.

Твои волосы распушились и попадали мне в нос. Они пахли лимоном.

- Почему ты раньше этого не сделал, Ромео? - спросила ты, усмехаясь. Ты раскраснелась, глаза твои светились счастьем. Я обнял тебя одной рукой, второй не выпуская сигарету, пепел с которой нагло ссыпался на многовековую брусчатку.

- Я боялся, что ты отвергнешь, - признался я, а на душе, моей черной душе, стало легко от чувства, что опухоль в моем сердце вновь начала разрастаться.

Ты посмотрела на меня, твой носик касался моего кривого подбородка. Я казался себе самым отвратительным существом на свете, мои мысли были противоположны твоим чистым глазам.

Меня не могли спасти уже никакие слова.

Я заболел тобой, я медленно умирал, отравляемый опухолью, под мелодичным названием "Джульетта". Я молился, чтобы ты накричала на меня, чтобы ударила и убежала в отель, собирать вещи.

Я бы не погнался за тобой, не остановил бы. Я бы дал тебе сбежать от меня, от зверя, который смотрел на свою добычу. Но ты лишь улыбнулась. Так светло и невинно, как умеешь только ты.

- Я отправилась с тобой на край света не для того, чтобы отвергнуть, Ромео, - произнесла ты и этими словами ты запустила химическую реакцию, которая быстро начала сжирать меня изнутри.

- Sono tuo Per sempre, * - выдохнул я уже громче, тебе в лицо, обдавая твои губы сигаретным дымом.

- Sono tuo Per sempre, * - ты повторила, чуть коверкая произношение. А я закашлялся.

Ты выпустила меня из своих объятий, пока я пытался отдышаться. Это был удар ниже пояса. Ведь ты не должна была давать этой клятвы. Ты - моя Богиня, а Боги не должны клясться.

- Что это значит, Ромео? Ты часто говорил это. Это ругательство? - наивно спросила ты, хлопая длинными черными ресничками. Моя глупенькая и любопытная Джульетта. На какие жертвы ты готова пойти ради своих подданных?

- Я потом тебе расскажу, - я постарался улыбнуться, но у меня получился оскал. Ты не заметила. Или сделала вид, что не заметила.

Протянула маленькую и горячую ладошку мне, сумасшедшему фанатику, готовому уничтожить мир ради своей Богини.

Я схватился за нее, поклявшись никогда не отпускать.

И ты повела меня в будущее, которое, к сожалению, длилось недолго. До первой же поездки в твой родной Монреаль..."

* я твой навсегда.