Браво, Томас!

6

Тишина, повисшая в комнате, отдавала в ушах набатом. Карандаш, зажатый между побелевших пальцев, неистово пытался противиться всем законам физики, прогибаясь, но, так и не сумев их побороть, с хрустом сломался. Последовал шумный вздох.

— И ты говоришь обо всем этом мне только сейчас? — губы Минхо были сжаты в тонкую линию, а руки подрагивали от напряжения, охватившего парня с головы до ног.

Томас, стоящий напротив и не решающийся поднять голову, только кивнул. Казалось, что он скоро прожжет взглядом линолеум в том месте, куда уставился еще в начале разговора и до сих пор еще не поднял головы. Минхо устало выдохнул, борясь с желанием ударить лучшего друга чем-то тяжелым, чтобы поехавший мозг очухался, наконец, и встал на место.

— Кретин, — зло выплюнул азиат, прикрывая глаза и мысленно считая до десяти. — Когда же я научу тебя говорить о проблемах сразу, а не когда ты со счастливой улыбкой залезешь в самую жопу и уже оттуда будешь звать на помощь. Дамбо, блять.

— А Дамбо-то почему? — возмущенно начал Томас, наконец, подняв голову, и поймал разъяренный взгляд друга.

— Потому что хлопаешь огромными ушами, упуская все шансы на нормальную, беспиздецовую жизнь, которую ведут нормальные люди, — зло огрызнулся Минхо, прикладывая пальцы к вискам и зажмуриваясь, словно у него началась мигрень. — Что ты теперь предлагаешь мне делать?

— Понять, посочувствовать и защитить? — предложил Томас, снова виновато опуская голову. — А главное – не рассказывать Ньюту.

— Ну уж нет, друг, — Минхо оторвал руки от головы и скрестил их на груди, — вот чего я не буду делать, так это прыгать с тобой в эту навозную яму. Ты отлично понимал, что творил, когда изначально начинал зарабатывать, — азиат брезгливо скривился, — подобным способом. Я даже не хочу знать, что тебя подтолкнуло на подобный шаг. Может, извечный недотрах, может, твоя дурная башка, чисто физически не способная предлагать нормальные идеи, но поступил ты откровенно глупо. И разгребать все тебе.

Минхо подхватил брошенный на пол рюкзак и поспешно вышел, ни разу не взглянув на остолбеневшего Томаса.

Эдисон вздрогнул, когда дверь громко хлопнула, и посильнее прикусил губу, чтобы не дать обиде и бессильной ярости вырваться наружу.