Война на ромашковом поле

Ромашка

Власть Юж­ной Ко­реи пред­чувс­тво­вала не­лад­ное, аги­тиро­вав на­род сво­ей стра­ны, что она не­побе­дима. Мно­гие ве­рили в это, а не­боль­шая часть на­селе­ния го­това бы­ла плю­нуть в ли­ца «слу­жите­лей на­рода». Ведь за пос­ледний год ар­мия КНДР драз­ни­ла сво­ими про­лета­ющи­ми са­моле­тами над 38-па­рал­лелью. Вой­на на­чалась ра­но ут­ром двад­цать пя­того и­юня 1950 го­да. В тот день мно­гие юж­но­корей­ские семьи прос­ну­лись под зал­пы се­вер­ной ар­тилле­рии. В пер­вые ча­сы бо­евых дей­ствий се­вер­ная ар­мия прод­ви­нулась на во­семь ки­ломет­ров от 38-па­рал­ле­ли. Тан­ки «Т-34» ез­ди­ли по уз­ким улоч­кам го­рода Кай­сен и гро­мили все на сво­ем пу­ти, лю­ди в па­нике бро­сали все свои ве­щи, они ста­рались убе­жать по­даль­ше от на­вис­шей над их го­лова­ми уг­ро­зой. Ули­цы го­рода по­лыха­ли в ог­не, слы­шал­ся горь­кий дет­ский плач и вопль жен­щин о по­щаде.

      Мин­сок чи­тал об этой тра­гедии в га­зете, си­дя в мяг­ком крес­ле, за чаш­кой го­ряче­го чая. Отец Ки­ма ве­рил в свою стра­ну и в сво­их сол­дат, его пат­ри­отиз­мом был про­питан весь не­боль­шой дом. Флаг ЮК ве­сел над обе­ден­ным сто­лом, а гимн сво­ей стра­ны отец на­певал, ког­да у не­го вы­дава­лась сво­бод­ная ми­нут­ка. И Мин­со­ка всег­да удив­ля­ла та­кая силь­ная лю­бовь сво­его от­ца к ро­дине, в глу­бине ду­ши, Мин да­же ду­мал, что тот с лег­костью про­даст сво­их род­ных, ес­ли это бу­дет во бла­го ро­дине.

      Ка­залось, на­чалась вой­на, и мно­гие со­седи су­лят ей та­кие же пос­ледс­твия, как и пос­ле Вто­рой Ми­ровой вой­ны, но Мин­сок не чувс­тву­ет опас­ности. Его ма­лень­кий жал­кий го­родок на­ходит­ся воз­ле Пу­сана, и се­вер­ным вой­скам ни за что сю­да не доб­рать­ся. Так ду­мал Мин­сок, ког­да шел в свой кол­ледж, по­лучать зна­ния. Па­рень был глу­боко уве­рен в том, что ско­ро это за­кон­чится, что се­веря­не ско­ро за­берут свои вой­ска и вер­нуть­ся вос­во­яси. Но вой­на ды­шала ему в за­тылок.

      Отец Ки­ма ра­ботал мяс­ни­ком, по­это­му пос­ле уче­бы Мин­сок час­то при­ходил к не­му в лав­ку и по­могал с ра­ботой. Как бы его ста­рик не мо­лодил­ся и не го­ворил, что его спин­ная гры­жа рас­со­салась чуд­ным об­ра­зом, Мин­сок при­ходил в лав­ку и ста­рал­ся боль­ше пот­ро­шить и ре­зать жи­вот­ных. Вна­чале ему ка­залось это про­тив­ным и каж­дый раз, пот­ро­ша оче­ред­ную ку­рицу, он сдер­жи­вал рво­ту и во­ротил нос, но с каж­дой но­вой жер­твой, чувс­тво брез­гли­вос­ти при­туп­ля­лось, и он мог пот­ро­шить все боль­ше и боль­ше жи­вот­ных. Од­нажды он раз­де­лывал свинью, и, по­хоже, ког­да ее за­реза­ли, она бы­ла бе­ремен­на. Мин­сок вса­дил ей в пу­зо нож, про­вел к зад­ним но­гам, а из жи­вота по­пада­ли си­ние, еще в проз­рачном пу­зыре, сви­нята, их бы­ло шесть. Рань­ше бы Ким за­вопил, бро­сил все и убе­жал об­ни­мать­ся с его бе­лым дру­гом в ван­ной, но сей­час, он вы­рос, и Мин прос­то сло­жил их вмес­те, что­бы пос­ле ра­боты за­капать за при­лав­ком.