Фертилити Холлис вновь вошла в мою жизнь в Спокэйне, Вашингтон, когда я ел пирог с кофе, инкогнито, в ресторане Шана. Она вошла через входную дверь и направилась прямо к моему столику. Нельзя назвать Фертилити Холлис чьей-то волшебной крестной матерью, но вы были бы удивлены, если бы она появилась.
Но в большинстве случаев вы не удивляетесь.
Фертилити с ее старомодными серыми глазами, такими же тоскливыми, как океан.
Фертилити со всеми ее измученными вздохами.
Она — пресыщенный эпицентр урагана, каковым является мир вокруг нее.
Фертилити с ее руками и лицом, сохраняющим выражение слабости, как у какого-то утомленного уцелевшего, какого-то бессмертного, Египетского вампира после миллиона лет просмотра телевизионных повторов, которые мы называем историей, она плюхается на стул напротив меня, радостного, поскольку мне нужна она, чтобы раздобыть какое-нибудь чудо.
Это было тогда, когда я все еще мог ускользнуть от своего окружения. Я еще не стал никем, но это был переломный момент. Благодаря спаду активности в прессе. Депрессивности рекламной кампании.
То как Фертилити сутулится, ставит локти на стол и подпирает голову руками, как ее скучные рыжие волосы придают ее лицу слабость, заставляет вас думать, что она только что прибыла с какой-то планеты, где притяжение меньше, чем на Земле. И после появления здесь, несмотря на то, что она тощая, она весит двести пятьдесят килограммов.
Ее одежда — это просто не сочетающиеся друг с другом вещи, слаксы и топ, туфли, в руках — большая хозяйственная сумка. Кондиционер работает, и ты можешь чувствовать запах ткани, пота и плутовства.
Она выглядит размытой.
Она выглядит исчезающей.
Она выглядит стертой.
«Не волнуйся, — говорит она. — Это я, только без косметики. Я тут по работе».
Ее работа.
«Правильно, — говорит она. — Моя дьявольская работа».
Я спрашиваю: Как там моя рыбка?
Она отвечает: «Хорошо».
Ни в коем случае встреча с ней не может быть случайностью. Вероятно, она следовала за мной.
«Ты забыл, что я знаю всё,» — говорит Фертилити. Она спрашивает: «Сколько времени?»
