Наивно полагать, что можно так просто закрыть глаза и притвориться спящим, игнорируя накалённую атмосферу из-за сердитого отца. Тем более, когда он тратил свои драгоценные минуты, объясняя, как именно Тэхён должен извиниться перед Чонгуком, чтобы выглядеть искренне. Ну, повеселил парень сборище фанатиков с ядовитыми шипами в веерах, дал им тем для сплетен на несколько дней вперёд, опозорился, возможно, задел чувства того музыканта, но неужели поехать к нему домой лично и попросить прощение будет правильным ходом? Во-первых, за что? За невыдуманные эмоции, сказанные без проверки информации на википедии? За правдивые слова, раз на миллион оказавшиеся роковыми? Неужели извиняться за честность в этом мире стало модным? — Пора бы уже запомнить, что в обществе, где мы вертимся, даже чих в неположенном месте влияет на подписание крупных контрактов, — Тэхён не особо вслушивался в тиранию отца, он скорее ждал, когда тот произнесёт своё коронное «ты снова меня подставил, балбес». — Я всегда описывал тебя как умного и начитанного человека. Воспитанного и интеллигентного Ким Тэхёна, который тратит молодость не на клубы и безделье, а на саморазвитие и понимание духовных ценностей. — А на деле такой невероятный ребёнок по операм и балетам не ходит, в музеях и на выставках зевает во весь рот, а во время вылазок с родителями профессионально дремлет с открытыми глазами и ждёт, когда этот цирк закончится? — Тэхён бы мог продолжить свой послужной список достижений, но его отвлекал весьма раздражительный факт: Чимин не отвечал на сообщения. — Прости, пап, но эта легенда для меня слишком тяжелая. Лучше признайся всем, что приукрасил правду и разверни водителя. Я хочу домой и кофе. — Поздно. Новая история гласит, что ты от восторга просто забылся. Ну, знаешь, был так поражен, что на время выпал из реальности. — Чудеса какие, — усмехнулся Тэхён. — Сам не смеёшься? — Заканчивай паясничать и начинай учить жесты. Чже Бонсу тебе всё покажет. Жесты? Теперь ясно, почему рядом с Тэхёном сидело это «мраморное лицо» в деловом костюме и внимательно наблюдало со стороны. Выжидало, пока отец даст разрешение и так забубнило после, что Тэ невольно съёжился и ударил себя рукой по лбу. Дескать, чем вообще он занимается? — Господин Ким, не волнуйтесь, — мужчина поправил очки и выставил перед Тэхёном раскрытые пальцы. — Вам нужно выучить лишь три слова, которые донесут до Чон Чонгука «прости меня, пожалуйста». И не забыть поклониться. — Класс, а дальше? Стоп... Блин, пап, ты серьёзно? — Тэхён едва не начал заикаться. — То есть, мы зайдём, я помашу перед ним руками, и адьос амигос? — Что за слэнг такой идиотский? — Кану повысил тон. — Нет, Тэ, ты будешь ждать моего сигнала. Молча. Молча, слышишь? — Для начала — это испанский. И потом, какого сигнала? — Все переговоры о выступлениях Чон Чонгука проходят через его отца. Пока мы обговариваем детали, ты тихо сидишь рядом, а в удобный момент извиняешься. Всё просто до безобразия. — А, ясно, очередной выгодный контракт, — Тэхён понял, что ловить ему нечего и заткнулся. Предварительно, конечно, выучив ту определённую последовательность жестов, которую придётся повторить. Сама ситуация ему казалась глупой. Извиняться за понравившуюся музыку: до чего абсурдное происшествие? Неужели Чонгук оценит подобное после отчеканенного «спасибо»? Да, Тэхён не носил на голове повязку с надписью «эксперт во взглядах», но реакция Чонгука являлась не двусмысленной. — И всё-таки, — рассуждал вслух Тэ, подперев рукой голову: вид из окна машины ему нравился больше очертаний водительского кресла, — то, что мы делаем — полнейший бред. Ты представлял эту картину? — Тэхён откашлялся, чтобы придать голосу отцовский тембр. — Итак, вас точно устраивает пятый пункт договора? Прошу меня простить, но я считаю его стоит доработать. Кстати об извинениях — тыкаешь пальцем влево, или с какой стороны там буду сидеть я, — мой сын хочет кое-что сказать вашему. Тут появляются эти несчастные жесты, я делаю «хоп-хоп-хоп», затем все удовлетворённо улыбаются и коллективно переходят к обсуждению шестого пункта? Веселуха. — К счастью, твой, пусть и глупый, поступок поможет сделать извинения обоснованными и между строк, — сказал старший Ким сдержанно, но полностью скрыть потянувшиеся вверх уголки губ ему не удалось. — Я, как никак, хочу сохранить твой образ, а не растоптать окончательно. Тэхён представил эту нелепую марионетку, которая лицом — вылитый Ким Тэхён, даже родинка на кончике носа имелась, а характером кто-то совершенно противоположный, неестественный. Жуткое зрелище, учитывая, что этот идеальный мальчик действительно существует. Правда, пока только в глазах друзей отца, но это число далеко не маленькое. — М-м, я и забыл, с кем имею дело, — съязвил Тэхён, поправляя манжеты рубашки. — Посвятишь меня в подробности своего чудо-плана? — На месте узнаешь. — Почему? — Он тебе не понравится. — А-а. Тогда ладно. Тэхён решил набрать Чимина, но вместо мелодичного голоса из динамика прозвучало холодное «абонент недоступен». Вряд ли глухой мобильник — последствие севшего аккумулятора. Чимин всегда таскал с собой переносную зарядку. Может, он просто решил закинуть контакты Тэ в блок-лист? Чёрт возьми, неужели слово «голубки» его до ужаса задело? — Кстати говоря, Тэхён, неужели ты на самом деле не знаешь историю Чонгука? — изумился старший Ким, кося на сына взгляд. — А мне кто рассказывал? — По обсуждаемости в интернете он явно не ниже всяких известных актёришек и певцов. — Да вот как-то не попадалась мне вирусная ссылка с его именем, — Тэхён сделал вид, что особого интереса не испытывал, но поисковик приготовил. — Сейчас гляну. Как там он, Хван, Мин, Шин? — Чон. — Точно, — Тэхён сам не понимал, зачем обманывал: имя музыканта он закрепил в памяти ещё вчера. — Та-ак... Ого, не очень весёлая у него биография. Если верить сайту, то Чонгук глухой не с рождения. В одиннадцать лет он попал в аварию, которая и сделала его инвалидом. «...А общество не осталось в стороне, заметило талант ребёнка и распахнуло для него, казалось бы, закрытые врата счастливого будущего...» — процитировал вслух Тэ, ухмыляясь нелепости фразы. — Какие благородные люди. А где они были раньше? — Индивидуальности делают нас знаменитыми, — отец сверился с часами и с довольным видом произнёс: — Как замечательно. Мы приехали минута к минуте. Тэхён посмотрел в окно и присвистнул. Ну, хотя бы проблемы с деньгами Чонгука касались меньше всего. Высота дома просматривалась даже за воротами. — Господин Чон, — протараторил в спешке отец, не ожидавший, что на звонок в домофон так быстро ответят, — это Ким Кану. Мы назначали сегодня встречу. Ответом послужили малахитовые железки, внезапно начавшие двигаться. Если старший Ким сделал шаг, стоило воротам разъехаться на достаточное расстояние, чтобы пропустить его далеко не худощавое тело, то Тэхён ждал их полной остановки, точно маленький мальчик, засмотревшийся на совершенно новый объект. Не привык наблюдать подобное — не совсем точная формулировка, просто дом семейства Ким в три раза меньше, и ограждение у него где-то на уровне асфальта. В смысле, его нет. Такой внушительный участок напоминал больше особняк, нежели стандартное жильё обеспеченного человека. Тэхён даже подумывал схватиться за папин пиджак и идти нога в ногу, чтобы не потеряться. — Добрый день, — вежливо произнёс отец Чонгука, когда гости подошли к крыльцу, оставив позади ухоженный газон и всякие разноцветные фонтанчики. — Добрый, — отец протянул руку для пожатия, улыбаясь так слащаво, что Тэхён невольно отвёл взгляд. И зря. — Привет, хён, — Чонгук выглянул из-за дверного проёма и помахал рукой. Тэхён надеялся, что разинул рот он лишь в своей голове, потому что неформальное обращение — хрен с ним — но «привет» и информация об их разнице в возрасте прямо с порога — это сильно. Ответить надо, а сказать нечего. Точнее, слов у Тэхёна завались, но на понятном для Чонгука языке имелось всего трое, и приветствия среди них не было. — Разговаривай обычно, — тихо промолвил Чонгук, заметив в глазах Тэ некую панику. — Я умею читать по губам. — Да-а?.. Привет. Выделять каждую букву Тэхёну, скорее всего, не стоило. Идеально отчеканенное слово выглядело нелепым со стороны, но что поделаешь, если логика любила делать мат одновременно с шахом. А Тэхён непременно выиграл все финальные партии; превзошёл даже не севших с ним за один стол. — Почему же вы, господин Чон, — старший Ким распылял потрясение всем своим видом, — не афишировали такие успехи? Давно научились? — Лет в двенадцать понимал уже процентов семьдесят, — Чонгук говорил медленно. Очень. Казалось, он переживал за каждый произнесенный звук. — Давайте продолжим нашу беседу внутри, — отец Чонгука, слегка упитанный и не очень высокий мужчина, вытянул руку, приглашая гостей поглазеть теперь и на внутренний интерьер. Вся мебель в гостиной выглядела такой дорогой и старинной, что казалось, развалится от лёгкого дуновения. А высота белых стен, выигрывая на иллюзии объёма, получила в награду от Тэхёна аж два удивлённых свиста. Одна комната — и уже понимаешь, насколько Чонгук знаменит. — Может, перейдём сразу к делу? — старший Ким выглядел раздражительным и настроение сына явно не разделял. — Я бы хотел узнать, есть в расписании вашего сына свободное место, скажем, на тридцатое число? Если бы Тэхён согласился принять у горничной чашку чая, то, непременно бы, поперхнулся технологией изготовления. Что-то вроде: «Листья полностью раскрылись, не передать, какой приятный вкус, и отец, какого чёрта ты творишь?» — Число принципиальное? — отец Чонгука сверился с планшетом и лежащим на столе листом. — Хотя, конец декабря у нас ещё не полностью забит. Вам нужен полноценный концерт? Или одно выступление? — Мой сын очень любит игру Чонгука, так что, думаю, одного будет недостаточно, — наигранно улыбнулся Кану. — День рождения всё-таки. Да, именно. Тэхён и свои двадцать четыре должен подарить отцу? Его сглаживаниям проблем и безумным идеям? Так было почти каждый год. На вопрос «можно я?..» ему отвечали «когда вырастешь», а стоило перейти порог совершеннолетия, изменилось ровным счётом ничего и пару пудов сверху. Шанс устроить большой приём, где среди приглашённых будут расхаживать такие соблазнительные неподписанные контракты, упускать глупо. А глупости, как думал Ким Кану, к его личности не привязаны. Сам Чонгук, всё это время мирно сидевший на диване рядом с отцом, никак не проявлял эмоций. Наверняка привык постоянно видеть незнакомые лица, которые всегда просили об одном. А вот Тэхён был до ужаса растерян. У него имелись свои планы на этот счёт, но действительно, кому они интересны? Ведь никто не знал о скрытых чувствах к Чимину, которые могли бы раскрыться, уедь они куда-нибудь отдохнуть. Уедь они подальше от Юнги и его ебаной ауры. Уедь только вдвоём, в тишину и умиротворение. От станции «сегодня я хочу тебе кое-что сказать» до воображения, переставшего быть таковым. Маленькая мечта, на которую Тэ ставил многое. И даже она стремительно исчезала в тёмном сгустке пропасти. — Предлагаю пройти в мой кабинет и уточнить детали, — отчеканил старший Чон чуть ли не на автомате. — Ничего не имею против. Решив, что Тэхёна с его бешенным взглядом можно оставить вот так, даже не дав возможности поучаствовать в сценарии своего праздника, Ким Кану скрылся за дверьми вместе со спиной отца Чонгука, оставив после себя испортившееся настроение. И возразить, крича что-то в след, являлось невозможным: Тэхёну велели молчать. И лучше бы ему не импровизировать. Для своего же блага. Но как быть теперь? Сидеть с Чонгуком в одной комнате в абсолютной тишине? В метро, в поезде, в очереди на кассе подобное — приемлемая норма, но сейчас — вынужденная проблема, которую следует поскорее решить, пока нелепость не эволюционировала в новые для Тэхёна ощущения. — Просто смотри на меня, — вывел его из временного транса Чонгук. — Что? — не понял Тэ. — Я говорю, если хочешь что-то сказать, то взгляни на меня. И, пожалуйста, хён, не нервничай. Всякие нюансы, которые, вроде бы, логичны, но требуют ненадолго включить мозг, внезапно выстроились перед Тэхёном подробным списком. Он открыл для себя важные тонкости в общении с Чонгуком. Во-первых, уроки биологии не остались в памяти пустым вакуумом: Тэхён несколько представлял последствия глухоты. Человек, в таких случаях, свой голос не слышит тоже. Получается, голос Чонгука нестабилен: переходит с ровности в крик, а возможности понять это лишает. Следовательно, говорить тихо, медленно и как можно меньше — необходимое условие, чтобы выглядеть обычным. Во-вторых, чтобы донести до Чонгука свою речь, нужно обязательно дать тому смотреть на тебя. Выкрикивать из другой комнаты или зазывать, повернувшись спиной, — бесполезная трата времени. Иными словами, Чонгук для Тэхёна — неизведанная вселенная. И по правилам жестокой реальности: такие вещи притягивают. — Я совершенно спокоен, — соврал Тэхён, улыбнувшись. — Меня лишь смущают внезапные обстоятельства. — Не хочешь, чтобы я выступал? — С чего ты?.. — даже одно приложение пришлось объяснить. — Я имел в виду самовольность отца, не более. Наоборот, если этот чёртов приём состоится, то лучше с тобой, чем без. — Хён, не против переместиться? — непривычной радостью засиял Чонгук, веля Тэхёну двигаться следом. — Здесь спокойнее, правда? Чонгук облокотился на стоящее в самом центре комнаты белое фортепиано. Распахнутые окна делились с помещением свежестью, пропуская в воздух игру фимиама с запахом цветов. Минимализм во всей его раскрытой палитре: рабочее место Чонгука не содержало ничего лишнего. Лишь доверху забитый нотными бумагами комод и идеально светлые стены. Каким же чистоплотными нужно быть, чтобы сохранять их в таком состоянии? Хотя, возможно, раз в неделю сюда приезжают работники с баночками новенькой краски. А вот потолок был необычный. На нём всего в трёх цветах — нежно-золотом, белом и чёрном — смогли изобразить целую легенду. Персонажи на многочисленных картинках меняли место действий и фон, но не образы. Они явно рассказывали о какой-то истории, причём по стилю рисования, не самой современной. — Это противостояние Бела и Эа. Вавилонская сказка, — проследил Чонгук за взглядом Тэхёна. — Знаешь её? — Я в зарубежных мифах не очень. Но, вынужден согласиться, атмосфера тут успокаивающая. Тэхён думал разбежаться и испачкать своей физиономией стену. Какого чёрта он пялился наверх, когда говорил? — Прости, — замялся Чонгук, — мифы не очень атмосферные? Я не до конца разобрал... Извинившись раза три, если не больше, Тэхён повторил сказанное ещё раз и пообещал больше не смущать Чонгука своей несобранностью. Эдакий апгрейд фразы «дело не в тебе, дело во мне», которая сыпалась с губ Тэ откровенными оправданиями. — Она очень длинная, но если вкратце: Бел, бог земли, был помешан на территориальных границах, а Эа, властитель морей и океанов, в силу доброго характера не умел отказывать даже самым подлым существам, — рассказчик из Чонгука далеко не профессиональный, но Тэхёну нравилось. Не так уж сухо и монотонно звучал его голос, как предполагала теория. — Бел потребовал у Эа передать ему всю власть, а тот согласился. — Вот так просто? — Ну, аргументируя тем, что вода в любом случае покрывает сушу, а значит, не даёт Белу полностью контролировать свои земли. — Вон тот маленький с рогами и тряпкой вместо трусов — это Эа? — указал Тэхён в центральный рисунок. — Нет, это Ану. Бог Неба, — ответил Чонгук. — Люди обратились к нему за помощью, потому что считали уход Эа несправедливым. Но легенда гласит, что изгнанные вавилонские боги перестают слышать. Только не физически: они отправляются в забвение, где до них не докричаться. — Объясни, как на этих картинках кто выглядит? — напомнил Тэ. — Я запутался. — Огромный великан с расплющенным лицом, это, как раз, Эа. Его случай полностью подтверждает выражение «не суди о книге по обложке», — улыбнулся Чонгук и указал на противоположное изображение. — И Бела, кстати, тоже. Такой красивый бог, на человека похож, в доспехах, а внутри гнилее отравленного яблока. — И чем закончилась их история? — Так как Эа не отзывался, Ану пришлось заново его переродить. Но для начала нужен был повод, поэтому Ану иссушил на планете всю воду. — А разве это не нарушает экосистему? — Мифы это не волнует, — усмехнулся Чонгук, — у них своя физика. — В итоге Эа вернулся? — Да, но лучше от этого не стало. Бел долгое время не позволял восполнять моря и океаны, из-за чего люди начали испытывать жажду. Началась война богов, по итогам которой Ану запретит Белу и Эа приближаться друг другу ближе, чем на восемь тысяч футов. — Почему восемь? — Потому что именно столько почитающих Эа отдали свои жизни, чтобы переродить его, — закончил Чонгук, складывая перед собой руки. — Скажи, хён, тебе нравится моя музыка? Тэхён не успел закрепить своё удивление слегка приоткрытым ртом, потому что Чонгук продолжил: — Я переживаю, так что подыграй мне, — кажется, вот сейчас он отвернётся, сделает десять раз «вдох-выдох-вдох», но дрожь из голоса всё равно прогнать не сможет. — Люди звали Эа, хотели, чтобы тот услышал их, а я... Как думаешь, хён, кто-нибудь пытался начать разговор со мной? Последние слова походили на вышедший из строя часовой механизм. Представьте бесконечное множество шестерёнок, которые одновременно застыли в одном положении, издав при остановке скрипучий писк. Чонгук звучал похоже. Видимо, такой тон рассказывал о его неуверенности, склонной ровную мелодию голоса переделать во срыв. — Я знаю, зачем вы приехали сюда. Отец приказал тебе извиниться, — ситуация, похоже, для Чонгука была обыденной. — Только не смей... — Нравится, — Тэхён неожиданно понял, как тяжело Чонгуку оставаться обычным. Творческие люди психи: художники, писатели, композиторы — все они заложники собственных талантов, которые извергаются болезненными муками, стоит реальности не до конца идеально перенести на бумагу мысли. А Чонгуку повезло пуще остальных: самостоятельно оценить игру на клавишах он не в силах. Зрители — его мотивация и основные критики. Но верит ли он им? — Правда, я далеко не классик. В театрах либо сплю, либо зеваю, но тебя вчера слушал. Не знаю почему, не могу объяснить. Может, слишком красивая музыка не позволяла её игнорировать, а может, слишком красивый музыкант. Тэхён не врал. Пускай слова и походили на лесть, но имели совершенно другой корень. На языке вертелось «ты заслуживаешь своего звания», «твою игру любят не за экзотическое написание», «я, блять, вообще этого не знал», но настоящая речь Тэ ещё не научилась быть такой прямолинейной. Её предел — вообще не покидать окрестности рта. — Я впервые с кем-то разговариваю помимо близких, хён. Впервые за десять лет.
***
— Сволочь, — процедил Юнги сквозь зубы, приходя в себя. Он поднялся с дивана в попытках восстановить дыхание, но по хрипоте и отдышке понял, что Тэхён сжимал его горло не в шутку. Ещё бы секунд десять в ловушке у эмоций, и всё, прощай желание поужинать сегодня кимчи. А квартира Чимина всё та же: уютная до тошноты, с милыми побрякушками по углам и оригинальным оформлением в виде картин Нью-Йорка на стене и часов с изображением Курта Кобейна на тумбочке. Они ещё пели в шесть утра «время вышло», так что за чувство юмора Чимина переживать не приходится. Да и обо всём Чимине целиком волноваться не стоит: если тот печется о Юнги в разы заботливее его самого, то явно не забывает выпить перед началом тяжелого дня стакан молока с солёным печеньем. Иными словами, для Юнги Чимин слишком идеальный. И по отработанной месяцами схеме, телефон Юнги уже с утра наполнился входящими сообщениями. Он читал отрывками, даже не стараясь вникнуть в текст, а затем удалял, чтобы отбить любые позывы изменить своё решение. Чиминовская опека — один из самых сложных трамплинов, перелетаемых Юнги за все грёбаные двадцать шесть лет. Не оглянуться, всё равно, что протолкать до Пусана поезд. Только жаль, что к юнгиному низкому росту и щуплому телу перекачанные мускулы не подойдут. — Всё у меня хорошо, Чимин, когда же ты отстанешь? — лыбится он в экран мобильника, а мысленно шлёт свою вторую мамочку подальше. Собираясь, Юнги заметил на столе давно остывшую яичницу с дурацкой морковной рожицей, немного риса с морепродуктами и холодный мятный чай. Накормил мусорное ведро отличной чиминовской кухней, мысленно подумал: «как же ты заебал» и отрыл в горе бумаг на столе листок с ручкой. Если секунду назад Юнги ещё сомневался, то пока писал, убеждал себя в неминуемой гибели. Гибели, которая случится, дрогни у него рука. Потому что дальше история не тянется. Их время действительно вышло. «Я переезжаю, Чимин. Номер телефона сменю в ближайшее время. Не ищи меня, блять, пожалуйста. Больше никогда». Бросив записку в прихожей, Юнги покинул квартиру, оставив дверь не запертой. Потому что, Ким Тэхён, было бы неплохо оставлять запасные ключи перед уходом.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Break the silence
ФанфикВесь мир считает его гением это не мой фф а с фикбука он просто мне очень сильно понравилься
