Сказка о Мыслях

– О чём он думал?
– О матери.

Такой разговор произошёл у меня с работником Департамента Последних Мыслей утром воскресенья. За пару-тройку часов до этого состоялась смерть известного всей стране преступника, обокравшего чиновников на несколько миллиардов за 3 года. Я говорю «состоялась», и вам наверное кажется, что это неподходящее слово для смерти, но поверьте, именно оно описывает весь процесс записи последней мысли человека.

Впервые эта технология была использована двадцать четыре года назад. Мне на тот момент было около десяти лет, но я очень хорошо помню, как на церемонии открытия, а точнее, на первой церемонии смерти, весь мир узнал, о чём думала умершая мать троих детей, которую двумя годами ранее обвинили в воровстве еды в магазине. Она думала не о детях, а о том, какое платье она хотела купить уже десять лет. Последние мысли людей оказались одной из самых ожидаемых и скучных вещей в мире.

В итоге, последние мысли начали регистрировать официально и вписывать в свидетельство о смерти. Многие родственники использовали их в качестве украшения на урне с прахом умершего, другие просто не обращали на неё внимания. Церемонии прекратились, всё стало происходить тихо и без участия толпы.

Вернёмся к разговору о преступнике, который умер в ночь с субботы на воскресенье. В тот день всё перевернулось с ног на голову. И не потому, что он умер, а потому, что его мысль была другой. В честь него впервые за десять лет собрали церемонию, но едва исполнитель записи увидел на экране мысль умершего, он отключил все трансляции, свалив всё на сбой в сети, до того, как эту мысль увидели люди. Почему? Да потому что этот человек был первым, кто думал не о себе, не о своих физиологических потребностях, не о дорогих вещах, о которых он мечтал, а о матери, которую не видел много лет.

Мысли остальных смертных не отличались альтруизмом, напротив, в них был только эгоизм. Да, в фильмах умирающий ведёт себя красиво, говорит о любви ко всему живому, и мы верили в это, верили, что МПМ, то есть машина последних мыслей, покажет трагические, полные искренности и драматизма мысли умирающего. Но на деле оказалось, что нас ждут только разочарования в роде человеческом.

– А подробнее не расскажете? Что именно он думал о матери?
Работник, у которого на бейдже было аккуратно выведено имя Марк, покосился на мой пропуск и, трясущейся рукой зажигая сигарету, сделал шаг ко мне, чтобы уйти от «лишних ушей», стоявших в нескольких метрах от нас.
– Он думал, что любит её всем сердцем, что скучает по ней, что жалеет о том, что в последние годы, пытаясь заработать на жизнь и на благотворительность, совсем ей не звонил и не писал, что подвел её, став преступником.
– Вот чёрт. А казался совсем обычным воришкой.
– Хотят засекретить эту мысль, – прошептал Марк. – Сделать вид, что он не думал ни о чём.
– Зачем?
– А вы как думаете? – он раздражённо развёл руками. – Умирает, например, судья. И о чём этот судья думает? О том, что не успел купить дорогущую машину. Умирает священник. О чём думает он? О проститутках, которых все эти годы таскал в церковь! А тут вдруг умирает обыкновенный вор и оказывается, что он лучше высшего слоя общества. Думаете, Правительству выгодно оставлять такую мысль?
Я отвёл взгляд в сторону и начал ковырять носком ботинка землю. Марк прав, мысль вора не сыграет им на руку. Её точно засекретят.
– А вы тут вообще кем работаете? – мой новый знакомый явно хотел разрушить неловкую тишину, которую я даже не заметил.
– Буду работать в архиве мыслей. Сегодня закончил стажировку.
– Пообещайте мне... – Марк застыл, делая вид, что пытается вспомнить моё имя, которое я ему не сообщал.
– Адам.
– Точно, Адам! Пообещайте мне, что никому не расскажете об этом разговоре и его деталях.
– Обещаю.



Все люди моего поколения, так или иначе задумывались о том, какой будет их последняя мысль. Кто-то представлял себя героем, который будет думать о мире во всем мире, кто-то, более приземлённый, не ждал от себя никакой диковинки. Я всегда относил себя ко вторым, кто я такой, чтобы отличаться от 99,9% общества? Ведь в конечном итоге оказывается, что все люди одинаковы. Вы не замечали этого? Да, некоторые красят волосы в яркие цвета, носят вызывающую одежду, прокалывают все части тела, но на смертном одре, в любой пугающей до чёртиков ситуации они все поведут себя одинаково, ведь во всех говорят одни и те же животные инстинкты. Я всегда это видел и всегда принимал это в себе. Но почему же тогда этот вор, умирая от воспаления лёгких в своей маленькой квартирке в неблагополучном районе города, думал о таком светлом и высоком?

Я уже слышу ваш немой вопрос. Как проходит процедура записи последней мысли? Очень просто: человек умирает, после смерти к нему приезжают сначала врачи, которые констатируют смерть, а затем они уступают место работникам с МПМ. Специальная игла этой машины вводится в мозг умершего, собирая последние изображения из его памяти, включая те, которые мозг генерировал ещё пару минут после смерти. Затем эти картинки переводятся в цифровую информацию, конвертируются и, вуаля, – перед вами небольшое размытое кино, рассказывающее о мыслях покойника в самые последние минуты его существования. После «грязной» работы переводчики мыслей трактуют их и превращают в краткое текстовое «описание» или же в набор фраз умершего, которые и записываются в свидетельство о смерти. Звучит негуманно, но все привыкли и воспринимают это как часть обычного человеческого быта.



Мысль преступника, как и ожидалось, засекретили. Мне повезло увидеть её до утилизации: целых 4 минуты чистейшей любви к женщине, подарившей жизнь, проникновенные слова, эхом звучащие на фоне её изображений и непередаваемое чувство тоски, которым окутаны все его раздумья. Я смотрел мысль один, в своём кабинете, но было ощущение, что Михаэль, так звали вора, говорит прямо в моей голове. Или, по крайней мере, стоит за спиной. По всему моему телу от таких ощущений расползлись мурашки, а в голове появилась тяжесть, будто мозг находился в вакууме. Я ещё долго держал в руках тяжёлый черный диск с надписью «Совершенно секретно. Утилизировать», и не мог понять, почему в обществе, достигшем таких пусть и бесполезных, но высоких технологий, сохраняется неравенство классов, скрытность Правительства и одурачивание населения. Почему бы не жить в правде? Почему бы не принять тот факт, что никто не идеален? Что и судья, и подсудимый имеют больше общего, чем они могут подумать? Я положил диск в утилизатор и с болью наблюдал, как последняя мысль Михаэля гаснет, а мой мир, мир живых, вновь погружается во тьму.

Всё, о чем я думал все последующие годы, было связано с уничтоженной мной мыслью. Я чувствовал, что должен был исправить то, что происходит, открыть людям глаза, но не знал как. Что мог сделать обычный работник архива мыслей? Каждый день я пожирал себя изнутри чувством вины и беспомощностью. Пока вдруг не решил рискнуть.

В то утро, спустя три года после утилизации мысли вора, я пришёл к своей бывшей жене. Она была самым близким мне человеком и даже после развода мы поддерживали связь и часто выручали друг друга. И тогда мне как никогда раньше нужна была её помощь.
– Адам? Всё в порядке? – обнимая, она настороженно осмотрела меня с ног до головы, будто пытаясь найти причину моего визита.
– Нужна твоя помощь, Мэри. И твоё молчание.
– Что стряслось?
– Твоего мужа нет дома? Ты одна?
– Господи, Адам, да что такое? Я одна, не пугай меня.
Я прошёл в комнату и сел в кресло, приглашая её сесть напротив. Мэри аккуратно села на край соседнего кресла, ожидая моей атаки.
– Я собираюсь умереть с церемонией, – нервно улыбаясь, произнес я.
– Что?
– Вот, смотри, – я достал из кармана МПМ. – Ты же работала с ней, знаешь, как происходит запись?
– Адам...
– Послушай! Я хочу рискнуть. Мне нужно, чтобы ты показала мою последнюю мысль всем. Можешь сделать это в интернете, на телевидении, мне всё равно. Главное – донеси её до всего мира.
– Ты что, знаешь, о чём будешь думать?
– Нет, в этом и проблема. Ты должна будешь осветить эту мысль лишь в случае, если в ней будет имя Михаэль.
– Это же тот воришка, который ни о чём не думал? Адам, что ты знаешь? Что ты хочешь сделать?
– Просто пообещай, что поможешь мне.
Мэри замолчала и, скрестив руки, уставилась в пустоту. Мгновение спустя она подняла взгляд, полный непонимания и произнесла:
– Хорошо.
Я улыбнулся и протянул ей МПМ.
– Стой, Адам, я не думала, что ты хочешь умереть сейчас!
– Только сейчас я могу быть уверен в ясности своего разума.
– Я не могу! – Мэри с криком протянула мне машину обратно.
– Ты пообещала.

Её рука бессильно опустилась, и женщина заплакала. Но её палец бесшумно нажал на кнопку включения машины последних мыслей. Обещания всегда были её сильной стороной.

Я придумывал план самоубийства уже несколько дней, но решил, что классическое лезвие подойдёт лучше всего. Мы прошли в уборную, я осторожно лёг в ванну и набрал воды, чтобы чувствовать себя более спокойно.
– Мэри, прости, что прошу об этом тебя. Но ты же знаешь...
– Что у тебя никого больше нет? Да, знаю.
– И никогда не было. Всегда была только ты. Спасибо.
Мэри закрыла глаза, сдерживая слёзы. И жестом показала мне, что не обижена.
– Я люблю тебя, Мэри, – лезвие коснулось правого запястья.
– Я тоже тебя люблю, – и при виде её грустной улыбки лезвие перешло к левому.



Если бы я рассказал всё, будучи живым, меня бы быстро заставили замолчать, мучили бы пытками, «вежливо» прося отказаться от сказанного. Но последняя мысль – это то нерушимое слово, которое никто не сможет оспорить и опровергнуть.
Всё произошло так, как я и задумывал. Глаза низших и средних классов открылись, они почувствовали силу, почувствовали, что могут быть лучше правящей верхушки. По миру прокатились волны протестов, смены власти, осознание, что люди равны и что даже самый обычный вор может оказаться намного честнее и великодушнее любого высокопоставленного человека.


Ведь моей последней мыслью стало воспоминание о том, как я смотрю последнюю мысль Михаэля.