А можно хотя-бы шанс на счастье?

Часть 4

Думать ни о чем не хотелось от слова «совсем», но мысли, явно не слушаясь, вили свои темные мутные гнезда до покалывания в уголках глаз. Феликс с тихим стоном перевернулся на живот, зарываясь носом в подушку. К горлу подкатил горький ком – кажется, опять по привычке взял шампунь Чанбина.

- Идиот, - мяукнул Ли в пустоту то ли на себя, то ли на своего глупого хёна, который тихо наблюдал со стороны, сидя на сынминовой кровати.

      Хотел бы он сказать еще что-либо, ведь в голове столько мыслей – черных, звенящих, буквально душу выворачивающих, но слова застревают где-то внутри, скапливаясь давящим на легкие комом. Феликсу было ничего не понятно, он не понимал совершенно ни-че-го. Только то, что Чанбин, кажется, очень зол на него, но Ли было и это не понятно – как можно злиться на чужие чувства? Единственным выходом было запереть этот поток глубоко внутри, закрыть на тысячу замков, потеряв от каждого ключ, чтобы не открыть случайно. Нужно постараться привыкнуть к тому, что боль придется держать в себе, не выпускать, уничтожать медленно, старательно выкапывать под самый корень.

Ликс с усилием переворачивается на бок лицом к стене. Лежит долго, стараясь побороть не пойми откуда взявшееся чувство того, что что-то не так. Что-то должно произойти.

      Чанбин тихо поднимается с места, также тихо и осторожно устраиваясь на самом краю феликсовой кровати.

- Сынмин, свали, пожалуйста, я… Спать хочу, - бубнит в подушку, запинаясь, когда чужая рука опускается на бедро, чуть поглаживая, казалось, для успокоения самого себя, а не Ликса.

      Бин никак с мыслями собраться не может, пальцами перебирает ткань спортивных штанов младшего, оттягивает момент как можно дольше, но все же, глубоко вдохнув, выдает хрипловатое:

- Феликс, нужно поговорить.

      Ликса всего тут же передергивает, будто ток по венам пустили, а перед глазами темные пятна вперемешку со звездами и искрами. Дышать ровно практически не выходит, лишь рвано и старательно тихо, чтобы не было слышно. Хочется выдать тихое: «Нет, не нужно, хён, уже поздно», но выходит лишь невнятный хрип, дерущий горло, словно наждачка.

- Ты, - делает паузу, слишком громко прочищая горло, - правда испытываешь ко мне чувства? – тут же добавляет со спешкой, - то есть… Л-любишь меня? – его буквально разрывает на две части: одна, желающая услышать звонкий смех и насмешливое «Хён, ты что спятил?», а другая… Другая была непонятна Чанбину. Он не хотел признавать, что одна его часть всем своим нутром мечтает о любви этого котенка.

      Феликс выдает несмелое «Угу», жалея о том, что не укрылся одеялом. Сейчас можно было бы с головой спрятаться, зарыться в мягкую ткань, выстраивая стену между ним и Бином, скрывая ярко горящие щеки. Чанбин выдыхает рвано и медленно, неосознанно сдавливая чужое бедро до тихого писка, и тут же расслабляет руку, выдавая тихое пристыженное «Прости».

      Множество мыслей огромным ульем вьется в голове – жужжит, гудит и не успокаивается, не складывается в общую картинку. Когда думал о том, что будет говорить, все выглядело просто, так, что без затруднений можно было выполнить. А на деле же все оказалось куда сложнее, даже взгляд оторвать от пола казалось невыполнимой задачей.

- Прости своего хёна, Ликс, я такой глупый, - младший кожей чувствует легкую дрожь в руках Бина, ему от этого больно давит в груди, хочется подняться и обнять, но продолжает слушать, - Я не видел твоих чувств, отрицал, потому что, наверно, боялся. И ты, - делает глубокий вдох, - мучился из-за этого. Из-за меня.

      Феликс не выдерживает, подскакивает, принимая сидячее положение, тут же за плечо Чанбина хватается из-за пляшущих искр перед глазами. Он отрицательно качает головой, быстро и настойчиво, уже не стараясь скрыть подступающих к глазам слез, которые так и норовили скатиться вниз по щекам.

- Не из-за тебя, - его голос сипит надрывно, но парень все равно продолжает, - не из-за тебя, хён. Не вини себя, пожалуйста, - сверкнувшая в тусклом свете луны капля сбежала вниз, очерчивая линию челюсти и шею, тут же скрываясь за воротом футболки.

      Ли хочет еще что-то сказать, но плач сотрясает все внутри, заставляя доверчиво упасть в объятья Чанбина, который, честно, в немом шоке, но старается младшего успокоить. Ласково гладит по спине и плечам, мерно раскачиваясь из стороны в сторону, шепчет тихое: «Успокойся, все хорошо». И, кажется, это помогает, потому что Феликс успокаивается, изредка всхлипывая, цепляется дрожащими руками за футболку хёна, прижимаясь ближе.

- Пожалуйста, не плачь, котенок, - шепчет мягко и нежно, - все хорошо, - укладывает ладонь на чужой затылок, не позволяя отстранится – так говорить еще более стеснительно и страшно.

- Хён, ты… Ты, - пытается говорить, но всхлипы и неровное дыхание мешают.

- Я не очень горазд на чувства и совсем не умею их выражать, ты же знаешь. Но… Ты же меня научишь, да?

      Феликс испуганно замирает, кажется, переставая дышать, а Чанбин не может скрыть радостной улыбки, которая сама собой наползает на лицо. Старший коротко целует Ликса в макушку, затем в висок, линию челюсти. От чего-то его счастье так и распирает, взрываясь внутри тысячью ярких фейерверков.

Теперь Феликс уверен, шанс на счастье есть всегда.