Глаза Правды

«Эс-О-Эн»

Эдд проснулся сразу по нескольким причинам: во-первых, если судить по громкому шуму за окном, который бывает только в субботу или воскресенье около полудня, когда большая часть людей выходила на прогулку по парку, то было настолько поздно, что организм Гоулда просто устал ото сна. Во-вторых, Эдд чувствовал недомогание, как будто он чем-то отравился, и его довольно сильно мутило. И, в-третьих, его конечности, шею, спину, голову, словом, – всё – неожиданно пронзила судорожная боль, и на миг Гоулду показалось, что все до единой кости в его теле разбились вдребезги. Словно... Словно он, например, попал в аварию. Даже автомобильный гудок будто бы зазвенел в ушах. Но это чувство тут же исчезло, оставив после себя прилив адреналина в крови и бешено колотящееся сердце. Эдд упал с кровати прямо на пол, запутался в одеяле и попытался скинуть его с себя, панически дёргая ногами. Наконец достигнув желаемого, он вскочил и бегом, чуть ли не падая и больно ударяясь плечами о стены, кинулся в ванную комнату. Там Гоулд склонился над ободком унитаза, дрожа, покрытый склизким холодным потом, и его стошнило вчерашним вечером: всеми воспоминаниями с десяти до четырех, алкоголем, разговором по душам. Даже когда желудок полностью опустел, его продолжало выворачивать наизнанку в болезненных спазмах – и Эдд ни о чем не думал, спокойно перезагружаясь и стирая лишние данные из своей памяти, которые могли бы пошатнуть его здравомыслие. Через довольно долгое время он очнулся, обнаружив себя лежащим клубочком на холодной и грязной кафельной плитке, наконец заметив, что она отличается от той, что устилала пол в его квартирке. Забеспокоившись, Гоулд краем футболки стёр ниточку прогорклой слюны, стекающей с уголка его губ, смыл за собой испорченную воду, не без труда поднялся с колен и, тщательно умывшись и отпив прямо из-под крана, вышел из комнаты. Обессиленно придерживаясь за стены, Эдд проследовал в ту часть квартиры, где проснулся. Скомканный плед синего цвета валялся неподалеку от продавленной кровати. Подумав о том, что видел его раньше, Гоулд аккуратно присел рядом, начиная перебирать в руках мягкую ткань. У него не было сил на панику, да и на размышления тоже. Квартира, хоть и не была его, очевидно, пустовала, и это осознанное одиночество придавало Гоулду нотку уверенности, успокаивало расшатанные нервы, как хорошая книга.
На полу было пыльно, тут и там, в хаотичном порядке, валялись предметы одежды, отовсюду выглядывали скомканные листочки бумаги. Эдд, поддавшись любопытству, развернул один из них. На первый взгляд, на страничке находились только наполовину заполненные станки для нот, но на обратной стороне были неровным почерком нацарапаны очень знакомые куплеты.
Эдд вдруг понял, где он, ему даже показалось, что в его мозгу переключился какой-то тумблер и полусонные нервные клетки вновь заработали в прежнем режиме – конечно, он находился в квартире Тома. Только как, если Гоулд точно знал, что вчера вечером покинул это место? Почему ничего не помнит и что, чёрт возьми, всё это значит?
Заторможенность действительно как рукой сняло: Эдд вскочил и осмотрелся. Надо было срочно уходить. Если уж Риджуэлла не было в квартире, что во всех формулах совпадений являлось тождественно равным чуду, то этот шанс надо использовать во что бы то ни стало, чтобы не пытаться объяснить тему, к которой не подготовился. Гоулд не хотел чувствовать неловкость и, по какой-то причине, не облечённой во что-то конкретное, не желал пересекаться с Томом. Просто он чувствовал, что вчерашняя ночь была важным событием, и перво-наперво его следовало обдумать одному, так, чтобы все было по-честному и не преломлялось чужим видением. Он не знал, что, но что-то Том был обязан испортить своим приходом.
На стуле, рядом с толстовской Тома, висела его собственная. Эдд, не задумываясь о том, кто ее снял, схватил ее и натянул на себя, проверил карманы. Ключи, мелочь, даже бумажник, правда, пустой – все было на месте. Сенсорный телефон, последний писк моды в сегодняшнем девяносто девятом, который Мэтт передарил Гоулду после появления трещины на почти новом, невероятно дорогом приборе, – чета Харгривзов купила своему наследнику новый, но даже старым владеть Эдд до сих пор опасался, – тоже был надёжно спрятан во внутреннем кармашке. Там же Гоулд нащупал какую-то записку на клочке странной, очень мягкой бумаги. Вытянув ее двумя пальцами, Гоулд прочитал записанный, как оказалось, на салфетке номер телефона. Подпись гласила, «Руби Хилл – звони в любое время, Эдди».
Эдд замешкался («Это ещё кто такая?» – подумал он), и вдруг в тишине раздалось шуршание, такое, какое обычно бывает, когда человек не может попасть ключом в замочную скважину и царапает поверхность замка. Гоулд резким движением сунул салфетку в карман. Он вспомнил, что когда дело касается мелкой моторики, у Риджуэлла всегда дрожат руки, да и навряд ли это мог быть кто-то другой. Даже свою пару ключей Том иногда отдавал на хранение Эдду, и хоть Риджуэлл почти никак не общался с Гоулдом сейчас, но ещё пару месяцев назад Эдд считал Тома своим ближайшим другом. Эдд уверял себя, что после рокового прослушивания все вернётся на круги своя, и он очень скучал по тем временам... Но до сих пор был точно уверен, что от крепости Риджуэлла есть только два ключа: его и хозяина квартиры, так что рассчитывать на возвращение кого-то другого не приходилось.
Итак, последовал щелчок, второй, и дверь распахнулась, впуская холодный, но ни разу не свежий воздух коридора. От отвратительной смеси слащавых духов и дерьма, принесённой ветром с лестничной клетки, который ударил в лицо, живот Гоулда резко скрутило, и весь Эдд как-то сгорбился, ссутулился, отходя назад на пару шагов. Вдруг подумал, что, да, он хочет сбежать отсюда и прямо сейчас, пока дверь открыта, упускает последний шанс, но, быстро взвесив все «за» и «против», остановился на мысли, что всё-таки не стоит. Том, заметив его, растерянно уронил пакеты с продуктами на пол, но тут же ехидно ухмыльнулся.
– Хорошо вчера провел вечер? – спросил он, снова поднимая сумки и оттаскивая их в угол кухни. Эдд подумал, что это не лучший способ хранить еду, но решил не раскрывать рот. Риджуэлл уселся на твердый деревянный стул и скрестил руки на груди, явно чего-то ожидая. Может быть, Эдд сделал что-то не то? Может, ему просто стоит лишний раз извиниться, как всегда?
Том глубоко вздохнул.
– Почему ты сделал это, Эдд? – спросил он, пуская в ход своё секретное оружие: тихий, спокойный, разочарованный голос, такой, каким говорят родители, когда хотят наказать сильно провинившегося ребенка. Гоулд заволновался сильнее. Он боялся, что Том накричит на него, изобьет, выставит из дому, заберёт ключи, и больше никогда не станет его другом. Но, глядя на потерянное лицо Гоулда, Риджуэлл, видимо, решил сменить гнев на милость. Лицо его прояснилось.
– Ладно, Гоулд, не бойся, лучше скажи, сколько ты помнишь?
Эдд почувствовал, что гроза всё-таки обошла его стороной и осмелел, с готовностью отвечая:
– Помню, как ушел от тебя и покормил Ринго дома. Потом, кажется, я куда-то ехал. Не помню, куда. Было холодно, – в голове Гоулда, пока он медленно выговаривал это, всплыла одна маленькая деталь: пока он ехал, он чувствовал себя очень одиноким. Более одиноким, чем прямо сейчас, чем раньше, чем когда бы то ни было. Абсолютная опустошенность в сердце и отчаянное желание чем-то ее заполнить. Любым веществом. Любым человеком.
Том, кажется, растерялся:
– Я, в общем, без понятия, где ты шлялся всю ночь, но в пять утра ты притащился сюда в полубессознательном состоянии. Бухой, если по конкретике. Но столько боевого духа в тебе я ещё в жизни не видел, – улыбнулся Риджуэлл. Он поднял рукав толстовки. На запястье был ярко виден пульсирующий зеленоватый синяк. – Чёрт, я до сих пор не понимаю, как ты умудрился меня укусить. Зато теперь я могу с уверенностью сказать, что ты можешь постоять за себя, ага. А то уж думал, что ты вырос неприспособленным для жизни. Но эгоистичной неблагодарной сволочью меня до тебя никто не называл, – Том рассмеялся, видимо, вспомнив, как это было, но осёкся, увидев лицо Эдда. Тот, кажется, был готов разрыдаться. – Ладно тебе, Гоулд. Я не сержусь. Просто, наверное, для нас это было в равной степени неожиданно. Я... Короче, был неправ. И ещё, я тут подумал, если ты... Если у тебя будет свободное время, то на следующей неделе ты пойдешь со мной на прослушку. Раз уж ты мне все это время мне помогал, то посмотришь хоть на результат. И даже если я провалюсь, потом мы пойдем в кафешку, и я тебя угощу пиццей в честь окончания этой суматохи. Да, и... Просто постарайся больше не пить. Пожалуйста. Тебе не идёт. Серьёзно. Это все, что я хотел сказать. Да, и ещё, отказы не принимаются. Вот, – сумбурно закончил Том и поспешно отвернулся к пакетам, как будто пытаясь скрыть что-то. Пока он возился с продуктами и дешёвой конфоркой, пытаясь понять, как все это должно взаимодействовать, Эдд боялся шелохнуться, чтобы не спугнуть такую удачу. Он как будто пробежал марафон, причем во всех смыслах – он одновременно был счастлив, и его тело отчаянно протестовало, выстукивая быстрые ритмы сердцем и выпуская адреналин в кровь.
«Том. Сам. Говорит со мной. Он хочет, чтобы я пошел гулять вместе с ним. Я в раю, что ли?» – от таких мыслей Гоулду хотелось прыгать, скакать и сообщать каждому о своем счастье. Он и думать забыл о том, что заявился к Риджуэллу в пять утра, что он плохо себя чувствует и что произошло вчера вечером. Куда важнее были веселые, снова ожившие глаза Тома и его собственные, атмосфера дома и семейного уюта, которую Эдд почти никогда не ощущал.
(что происходит? почему он так изменился, Гоулд?)
Куда важнее было то, что щёки Риджуэлла, что удивительно, чисто выбритые, были на несколько оттенков розовее обычного, и вовсе не от бутылки-другой спиртного.
– Гоулд? Эй, Гоулд, ты живой там? – Эдд вздрогнул от неожиданности и вопросительно поглядел на Тома, который набирал полную кастрюлю воды из-под крана. – Ты пока иди, отдохни, а я сделаю для нас обед. Не зря же тащился в магазин вместо тебя, как дурак.
– Может быть, лучше я приготовлю что-нибудь? – Эдд с недоверием и интересом наблюдал за тем, как Риджуэлл стал пытаться нарезать овощи тонкими ломтиками. Том как-то проигнорировал Эдда, и тот решил просто не мучать себя, наблюдая за рождением нечта, которое его потом заставят есть. Когда Гоулд устраивался на своем удобном кресле в гостиной, укрываясь тем же пледом, он готов был поклясться, что услышал, как кнопочный телефон Риджуэлла пищит при каждой набранной букве. Эдд представил, что он набирает в своей поисковой системе «как приготовить суп», и честно постарался не смеяться, когда количество букв в этом предложении примерно совпало с количеством громких «пип», издаваемых прибором.