narrative

XVIII.

Вдруг он глубоко вдохнул, и его глаза медленно открылись. Он огляделся вокруг, остановившись на мне, и наши взгляды столкнулись. На его лице расплылась улыбка.

— Доброе утро, — сказал он сонным голосом, что тихо оставило меня немым.

— Да... Доброе... — я запаниковал, когда отодвинулся от него, потянувшись.

— Хм... Мы что... Так и уснули? — спросил он, тоже слегка потянувшись.

Я посмотрел на чашку с попкорном на полу, что лежала у ноутбука Чанбина.

— Полагаю, да... — сказал я после минутной тишины.

— Что хочешь на завтрак? — спросил он и посмотрел на меня, потирая глаз. На голове у него был хаос.

Я промолчал.

— ...Что? — подал я наконец голос, придя в себя.

Он посмеялся, и глаза его засияли в солнечном свете, проникающим из-за занавесок.

— Я спросил, что ты хочешь на завтрак.

— Оу, — промямлил я, — Ну, я заглатываю все, что в рот попадет, если честно... — ответил я, потирая шею и глядя вниз в обивку дивана, чтобы вновь не растеряться, засмотревшись.

На его лице расцвела ухмылка.

— Стой... ЧАНБИН, Я ИМЕЛ В ВИДУ ЕДУ! — пропищал я, шлепнув по чанбинову бедру, и засмеялся.

— Да... Конечно, как я и думал, — сказал он и засмеялся вслед за мной.

Я тихо смотрел на него. Каждый раз, когда солнечные лучи били по его лицу, оно светилось.

— Феликс?

Я очнулся от своих грез, моргнув пару раз.

— А?

— Ты ненадолго ушел в себя, и это выглядело пугающе, — хихикнул он.

— Эй, не говори такое, кусок ты дерьма! — захохотал я, ударяя по дивану ладонью, случайно задевая пульт от телевизора, который внезапно включил остановленный фильм.

Мы оба подпрыгнули от испуга и непонимающе уставились на него.

— Это я что ли сделал?..

— Придурок, ты ведьма! — он посмотрел на меня, уставившегося на пульт.

— Ой... Это же было подключено дистанционно, — указал он на него.

— Ой, — на секунду воцарила тишина.

— Но ты испугался, — усмехнулся я.

— Нет, неправда!

— Ты подскочил как ребенок, ору! — захохотал я.

— НЕ БЫЛО ТАКОГО! — возразил он, смеясь.

— Да, да, конечно, — с улыбкой закатил я глаза.

— Я вроде как голоден, — напомнил я, похлопывая по пузику.

— Ну так я тебя и спрашиваю, что ты будешь есть.

— Хм... Что, если я приготовлю...

— Феликс, ты думаешь о том же, о чем и я?

— А о чем ты думаешь?

— ТЫ СДЕЛАЕШЬ СВОИ ЛЕГЕНДАРНЫЕ БЛИНЧИКИ? — выкрикнул он.

— ДА! — засмеялся я.

Мы оба встали, убегая в кухню. Я искал ингредиенты, а он — чашки и сковородку.

После завтрака

— Это было великолепно, как и всегда, — сказал Чанбин, уплетая последний кусочек блина.

— Это потому что я само совершенство, — я встал и взял тарелки. Я положил их в раковину и почти начал мыть, когда Чанбин подошел ко мне сзади и положил свои руки на мои плечи.

— Оставь это на меня. Ты сделал завтрак, так что пришла моя очередь.

Я посмотрел на него, ничего не говоря. Я был потрясен его гипнотизирующим взглядом, в котором я всегда видел эту искорку любви, когда он проводил время с теми, кого любил. Это то, что я обожал в нем больше всего — его искренняя любовь и обожание к тем, кого он любит. А тепло, идущее из его ладоней, лежавших на моих плечах, грело даже сердце. Я вновь почувствовал это ощущение глубоко в животе, необъяснимое для меня. Оно вроде как наполняло меня... Наполняло меня эмоциями... Любовью, наполняло меня счастьем.