Ей подали грязные салфетки, и она слегка прикрыла глаза, облокачиваясь на холодную стену. Струйка крови одиноко бежала из носа, минуя губы и мелкие шрамы. Рида протерла её бумажками, что ей подали без особого уважения, и потными ладонями смазала на лице грязь. Смуглая от вечной жары и труда кожа казалась ещё чернее, ещё грязнее, и девушка вдохнула душный воздух.
На песчаном ринге он подрагивал от высокой температуры; солнце сегодня стояло высоко и не щадило никого. Хотелось курить.
После череды неудач ей грозили виселицей. Отчаянно, хватаясь за последние мысли как за спасательный круг, Рида шмыгнула носом и приняла эти условия.
Ближе к закату она приходила к Нигше, крепко целовала её, блуждая руками по телу. Смотрела ей в глаза, снимала маску. Говорила свои лучшие речи, заготовленные на тысячи лет вперед, и целовала снова, нагло, быстро, смазано, как Нигше любила, дразня её еще больше.
Та же, опьяневшая, раздасованная, жаждала большего, чем ей давали, и целовала её в ответ сама. Не отпуская, целовала так, словно существует только Нигше и Рида, заходила дальше, и руки её становились чужими, неподчиняющимися.
Рида, после каждого такого дня, ходила на реку и смывала грязные следы. Мыла волосы и смазывала их лавандовым маслом, укутывалась в этот запах целиком, пытаясь освежить давно омертвевшие воспоминания.
И приходила снова, побитая и окровавленная, перебинтованная тысячами слоями тряпок, и целовала Нигше опять. Нагло улыбалась и дышала ей в губы, приближаясь до неприемлемого расстояния, охватывала черствыми руками белые бедра и целовала шею, ключицы, вслушиваясь в стоны.
В этой жизни не всё так просто, и Рида прекрасно это знала. На собственном примере, на чужих ошибках она уяснила, что если хочешь чего-то — приложи усилия.
Когда луна стояла неприемлемо высоко, девушка вновь собрала короткие волосы в хвостик и влезла в окно. Нигше уже ожидала её — это было видно по её позе, по её глазам, по всему её виду. Она стояла около небольшой тумбочки, где хранила качественные медикаменты и постукивала ногтями по черному дереву. Рида улыбнулась слегка измученно, слегка грустно, и по-обычаю, поцеловала её с жаром, со страстью. Чужие руки обхватили измученное плетями тело черноволосой, и на этом моменте Рида отстранилась, заглядывая вглубь зеркальных зрачков. Её глаза были затуманены белой дымкой, словно Нигше была пьяна крепким алкоголем и тяжело накурена.
— Прости меня, — Рида приближается снова, дыша в губы, обхватывая горячее тело.
— За что? — Нигше говорит это так сладко, так приторно, что девушка ощущает горький привкус во рту.
— За моё несовершенство.
Говоря, что её ожидает большой сюрприз, Рида удаляется из комнаты, где единственное освящение — это лампочка в углу. Нигше умеет скрываться от чужих глаз лучше других, и черноволосая быстро передвигает тяжелую тумбу, стоящую рядом с дверью. У неё нет права на ошибку, и Рида быстро вытаскивает из штанов и рубахи заготовленное сено, разбрасывает его по небольшому дому и поджигает свечой, что просила зажечь минутами ранее. Огонь вспыхивает быстро, пожирая красными щупальцами все вещи Нигше. Рида выпрыгивает из окна и несется домой, сверкая пятками, следуя самыми темными переулками, накидывая на себя черную простынь.
Наутро все говорят, что Нигше сгорела заживо. Огонь не успели потушить и он испепелил её, забирая на тот свет. Рида думает, что Нигше непременно попадет в ад и сплевывает, пытаясь унять в голове все те страшные воспоминания, страшные поцелуи, страшные касания. Она непременно помечена, изуродована, и эти отпечатки белых рук на её спине никогда не смоются, как бы долго Рида не была на озере, как бы долго она не мазала тело лавандовым маслом и мятой.
Вечером приходит командир и бросает на Риду презренный взгляд, и её передёргивает: Нигше смотрела на неё точно также. Как на животное, как на скот, как на… вещь.
— Так как Нигше ушла в мир иной, тебя не повесят. Тебе сильно повезло, — Он щурится, гладит редкую бородку, — В следующий раз тебя казнят сразу.
Рида не виновата в содеянном. Она так долго боролась за свою жизнь, чтобы потом её, опозоренную и грязную, повесили. Она была как выстрел, что уже произошел — она никому не желает зла и сердце её кристально чисто. Просто она вовремя поняла, что кто-то будет должен упасть всё равно.
Рида знает, что следующий раз никогда не произойдет.
