Пока есть Вторник. Удивительная связь собаки и человека

ПЕРВОЕ ИСПЫТАНИЕ

До меня доходит

Какой-то ураган в твоих словах,

Но не слова.[13]

Уильям Шекспир, «Отелло»

С появлением Вторника жизнь определенно стала лучше. Приятно было, что рядом со мной в квартире есть еще одна живая душа. Лу многажды подчеркивала важность установления связи с собаками, а значит, никому, кроме меня, нельзя было прикасаться к ретриверу и общаться с ним первые два месяца нашей совместной жизни. Для меня это было нетрудно: на самом деле это был идеальный расклад. Вне квартиры я чувствовал себя беззащитным, и теперь у меня появилось отличное оправдание, чтобы сидеть в четырех стенах. Вместо того чтобы выходить из дому, мы со Вторником отрабатывали команды. Когда мне или псу становилось тревожно, будь то днем или среди ночи, мы повторяли «сидеть», «рядом», «апорт», «неси», «обними», «стоять», «голос» — все, кроме «займись делом» (это значит, что пора бы Вторнику справить нужду), пока я не начинал кататься по полу, обнимая Вторника и повторяя, какой он хороший мальчик. В первую неделю мы в основном так и общались. Была б моя воля, я бы месяцами жил в этом коконе.

Увы, реальный мир никуда не делся, и мне нужно было с ним контактировать. Поездки в ветеранский госпиталь стали намного легче после того, как я перевелся в манхэттенский и нашел там хорошего лечащего врача, психиатра и терапевта, но занятия в университете все равно были для меня тяжелой нудной работой, особенно лекции по «Основному курсу репортажа и письму».

Я был недоволен этими лекциями по ряду причин, и ПТСР заставляло меня постоянно думать о них. Наши задания — не журналистика, а бумагомарательство — просто полицейские сводки, бормотал я. Преподаватели слишком много внимания уделяют местным нью-йоркским новостям. Планирование бестолковое и противоречивое. Цели туманны. Двухчасовые дискуссии не стоят трехчасового, ускоряющего сердцебиение и вызывающего клаустрофобию болтания в метро.

Все эти причины были справедливы, но я усложнял ситуацию еще и тем, что отказывался следовать плану курса. В эти два года я с головой ушел во внешнюю и оборонную политику. За один только прошедший год я написал передовицы и авторские статьи для таких крупных газет, как «Денвер пост», «Нью-Йорк Таймс» и «Сан-Франциско Кроникл», о проблемах войны и жизни ветеранов, и с такими глобальными вопросами в голове мне было трудно переключиться на местные законы районирования и дискуссии о том, насколько громким может быть клаксон. Боже мой, думал я, неужели эти люди не понимают, что вообще-то идет война?