Цветы и ягоды

Доктор Вэнди

Последние три дня жизнь как будто проводила конкурс на самое отвратительное пробуждение. И все три призовых места достались Лаванде, причем третье утро завоевало не только золото, но и Гран-при.
Проснулась Браун от боли в каждой клеточке тела. Не разлепляя глаз, ладонью ощупала пространство вокруг - нырять в реальность без предварительной подготовки не очень хотелось. Судя по тактильным ощущениям, она находилась в узком и тесном помещении с четырьмя стенками, похожем на поставленный стоймя гроб.
"Было бы очень кстати", - страдальчески подумала Лаванда, бренное тело которой, очевидно, готовилось к смерти. С трудом подняв веки, тяжёлые, словно стофунтовые занавеси в Парадном зале, Браун уставилась на собственные ноги, вытянутые вверх вдоль белой пластиковой стены. Она провела ночь на дне душевой кабинки, согнувшись в виде буквы "U" и трогательно сложив руки на пузе. Да так и окаменела в этом положении.
Волшебным колесом Лаванда выкатилась из кабинки на кафельный пол. Процесс разгибания был таким долгим и болезненным, что на секунду Браун малодушно подумала о помощи. Со стороны казалось, что человек с искусственными конечностями пытается выполнить акробатический этюд.
Выпрямившись и держась за поясницу, Лаванда упёрлась взглядом в зеркало. Оно рождало у неё неприятные ассоциации. Тем более, то, что смотрело на Лаванду в ответ из зеркальных глубин, совершенно не вдохновляло.
"Может, я всё-таки умерла?", - подумала она с надеждой, растирая зловещую морщину, идущую ровно поперёк лица. - " Выгляжу я, как вздувшийся кальмар".
Вместе с Лавандой из кабинки вытащился ворох каких-то тряпок. В одной из них она опознала своё пончо. Другую никак не могла идентифицировать, сколько ни прикладывала к себе.
"Шут знает, может, это плед? Или мантия такая?»
Разгадка пришла сама, когда Лаванда обнаружила оскверненный карниз. Там же ей встретились совсем загадочные предметы: крышка со вмятинами, идеально соответствующими по форме половнику, который лежал неподалёку. Початая бутылка рома и перевернутый ножкой вверх бокал довершали картину. Этот натюрморт мгновенно вызвал у Лаванды рвотные позывы.
- Какой кошмар, - сказала она, пытаясь побороть ощущение смятой салфетки во рту. - Я в пучине порока.
Она быстренько - насколько могла - устранила последствия ночного кутежа: закупорила бутылку и убрала её с глаз долой, водворила на место штору и при помощи Репаро вернула кухонной утвари прежний вид. Потом оросила ротовую полость дождиком из лейки и упала в кресло. Как всегда бывало, простой физический труд придал ей сил и освежил память. А лучше всего вспомнилась Лаванде страшная морда оборотня, такая страшная, что мороз продрал при одной мысли. И что за дикая идея была воспользоваться Заклинанием Зеркального Окна! Прав Буч, Провидение бережёт Лаванду от бед, но она, словно в детских догонялках, бежит так быстро, что настигает собственного преследователя.
Солнце стояло в зените, и Крам давно уже должен был обрести свой человеческий облик. Только Лаванда никак не могла заставить себя подняться. Стоило оторвать зад от кресла, как перед глазами вставала сгорбленная фигура в темноте, особенно эта отвисшая челюсть - бр-р! - и ноги подкашивались.
Одна радость - сегодня выходной день, потому что работать после такой ночки Браун не смогла бы даже под плетью. Сегодня ей, как добропорядочной католичке, полагалось, надев воскресную мантию, чинно сидеть на скамейке рядом с Боудиккой в церкви Святого Якова, шептаться через молитвенник и исподволь рассматривать кружевные платья богатых ирландок. Вместо этого Лаванда в самом непотребном виде страдала от похмелья в чужой квартире, а где-то наверху пребывал в непонятном состоянии Виктор Крам, только что переживший обращение. Лаванда ещё вчера предвидела подобный сценарий - без первой части, разумеется - поэтому заранее предупредила Боуди, что в Хэмфри-Корт ей придётся топать одной.
Охотнее всего Браун предпочла бы остаться в этом кресле на веки вечные. Пока ветер времени, так сказать, не отрясёт её прах с подлокотников. Но её разрывало на части сразу несколько желаний: попить, почистить зубы, вообще - помыться. А возвращаться в ванную Блейков, свидетельницу её ночных похождений, совсем не хотелось.

На свой чердак Браун вошла, держа палочку на изготовке, а в другой руке сжимая бутылку с ромом, словно сосуд с горючей смесью. Очень много говорил о боевых навыках Лаванды Браун тот факт, что в секунду опасности она предпочитала подстраховываться совсем не волшебными предметами.
Она немного напугалась, увидев скопление мебели в прихожей. При свете дня это смотрелось очень странно, как будто стулья и цветочные горшки устроили демонстрацию. Обогнув журнальный столик, Лаванда толкнулась в гостиную. И здесь её ожидала первая сложность: дверь не открывалась, изнутри её явно что-то подпирало.
- Виктор! Это я, Лавви! Открой, - она постучала сначала костяшками, потом кулаком.
Тишина и ноль реакции.
- Ве-есело...
Что было делать? Упираясь ногами в вешалку, Браун навалилась на дверь. Та немного поддалась. Лаванда присела на корточки и просунула руку в образовавшуюся щель, пытаясь определить, что же там застряло такое. Пальцы встретили тёплую и немного волосатую человеческую кожу. Браун взвизгнула и быстро втащила руку обратно.
- Эй, Виктор, это ты? - просвистела она в щель, напряжённо прислушиваясь.
Ответа не последовало. И ничего похожего на дыхание Лаванда тоже не услышала. Хотя вчера вечером как-то умудрялась отслеживать все передвижения Крама через потолок. Так и поверишь в чудодейственную силу алкоголя.
Одно хорошо: судя по температуре тела, Виктор жив. Или только сейчас окочурился...
Повторив ещё пару раз упражнение "упор-толчок", Лаванда протиснулась наконец в комнату и торопливо обежала её взглядом. Всё вокруг было в относительном порядке, чего не ожидаешь, когда в твоей квартире хозяйничает оборотень. Никаких царапин на полу, никаких разодранных обоев. Только неуклюжие глиняные скульптурки на столике возле зеркала попадали набок, а кое-какие и на пол. Даже не разбились, хотя в глубине души Лаванда на это надеялась, не решаясь по собственному почину выбросить подарки сестры. Сам столик остался на своем месте потому лишь, что был намертво приколдован к полу Мальчиком-который-выжил-хотя-три-раза-опрокинул-эту-долбаную-тумбу.
Интерьер портило абсолютно голое и неподвижное тело Виктора Крама, распростёршееся прямо возле двери и заблокировавшее проход. Браун поспешно отвернулась, чтобы не разглядеть случайно ненужные подробности. Она, конечно, знала, что териоморфы обычно раздеваются перед Обращением, потому что одежда превратиться может только в лохмотья, причём один раз. Знала, но не видела и видеть не хотела! Приставив ладонь козырьком к глазам, она набросила на Виктора плед. И только потом приступила к оказанию первой помощи. Крам не реагировал ни на слова, ни на похлопывания по плечу, ни на вполне себе ощутимые шлепки по щекам. Он и дышал-то еле-еле. На лице, на руках, на груди - везде виднелись симметрично расположенные глубокие, подтекающие кровью ссадины: там, где кожа расходилась. При помощи магии Лаванда транспортировала Виктора на диван - голова опасно свисала, когда он парил в воздухе, казалось, вот-вот сломается шея. Но что поделать, вручную Браун вовек бы его не дотащить. Мокрой салфеткой она промокнула порезы и призадумалась, подперев голову рукой. Так, и что теперь? Нет, конечно, можно было подождать, пока Виктор сам не очухается - он ведь должен очухаться, - и дать ему остатки деакона, последнюю порцию. Можно. Но в первый раз за все прошедшие дни Лаванду посетила мысль об изначальной неправильности их действий. Краму явно было плохо, по-плохому плохо, его кинуло в холодный пот, вдоль спинки носа потянулась землистого цвета полоска. Попытки впрыснуть в него немного воды закончились неудачей.
Помочь ему сейчас мог только колдомедик. А где же взять этого волшебного колдомедика, который всех излечит, исцелит и словечка не сболтнет?
Пока Лаванда пи́сала, умывалась и слизывала с бумажки порошок от головной боли, в её мозгу сформировалась схема дальнейших действий, глуповатая, но чёткая, как рисунок художника-примитивиста. Собственно, единственным знакомым ей врачом-териантропологом был доктор Вэнди. Его-то она и намеревалась взять в оборот.

Доктор Вэнди вообще заслуживал если не отдельного романа, то уж точно небольшой героической поэмы. Он принадлежал к той полумифической породе блондинов, которых Господь посылает на землю, чтобы было с кого писать и ваять архангелов: статных, златокудрых, с огненным мечом и синим взглядом, разящим острее любого меча. Впрочем, если бы доктор с медицинским скептицизмом отказался участвовать в религиозных арт-проектах, то мог бы так же успешно рекламировать гоночные мётлы и брендовые мантии; и то, и другое шло к его фигуре и мужественному лицу. Вместо этого Лльюэлин Вэнди выбрал долгий и тернистый путь колдомедика и свои цветущие годы проводил между лабораторией и смотровой, где истекали слюной полуоборотни, рыдали женщины с чрезмерным оволосением и крепились мужчины с глубокими ранами.
Пациентки доктора дышали неестественно глубоко, расстёгивая блузки, и сердца их бились так быстро под чутким стетоскопом, что иногда это мешало мистеру Вэнди работать. На приём каждая одевалась, как на королевский ужин. Вот только доктор ко всему этому давно привык и на нежные признания реагировал вежливо, но решительно:
- Милая мисс Томпсон, мне очень приятна ваша симпатия, но вы достойны большего, чем колдомедик, поглощённый работой.
- Миссис Певерелл, вашему супругу бы очень не понравилось то, то вы говорите!
- Мистер Ковальчик, я сделаю вид, что ничего не слышал...
И сколько бы прекрасные леди не бились об эту неприступную стену, доктор Вэнди оставался неизменно внимательным, чутким, но и только. Словно кто-то заговорил его ото всех любовных чар на свете, а уж это были мощнейшие чары, можете мне поверить.
Лаванда тоже когда-то пробовала на докторе могущество своего обаяния, что ж она, хуже других, что ли? Но и её карамельная красота оставила колдомедика равнодушным. Ничего удивительного, как зародиться романтике в капельно-прививочной атмосфере диспансера, между синеглазым доктором и пациенткой, у которой каждый сантиметр тела отёк от прозакона? А при этом ещё надо было сидеть и, как ни в чём не бывало, делиться новостями из жизни своего стула.

Именно доктора Вэнди Лаванда хотела привлечь к делу спасения Виктора Крама. К привлечению ещё нужно было подготовиться. Браун втёрла в лицо крем "Быть, а не казаться", нарисовала себе новые, модные глаза и щедро опылилась духами. Жертву надо было оглушить чем-то вроде дубины, поэтому Лаванда влезла в свое самое новое и самое спорное платье жёлтого цвета. Его преимуществом было глубокое декольте и весёлая кутерьма на заднице, завязанная в бант. Волосы Лаванда оставила в художественном беспорядке, потому что на причёсывание времени уже не оставалось. Всё вместе производило просто убийственное впечатление, особенно в качестве утреннего наряда. Лаванда рассчитывала, что доктор испытает шок, увидев её в образе богемной клюшки, и согласится на все просьбы без уговоров. И может даже позовёт на чашечку кофе - кто знает потаённые мысли благонравных колдомедиков?
Чтобы раньше времени не расплескать всё великолепие, Лаванда упаковалась в мантию и на пробу ещё раз попыталась привести Крама в чувство. Результат нулевой. Браун в отчаянии оттянула ему одно веко. Глазное яблоко повертелось туда-сюда и показало белое донце. Ладно, пусть доктор Вэнди с ним разбирается.
- Только не помри, пожалуйста, до моего прихода, - попросила Лаванда бесчувственное тело и поспешно покинула квартиру.

Мимо дверей мисс Бойлз она прошла на цыпочках. В таком экстравагантном наряде лучше было не появляться перед этой дамой. Но, к удивлению Лаванды, любопытной соседки было не видно ни на лестнице, ни на клумбах. В окнах тоже никто не маячил. Значит, повезло.
Браун направлялась к транспортатору, перемещательной кабинке, подключённой к каминной сети, - для тех, у кого не было своего камина, - у Лаванды, например, не было. Трансгрессировать она, увы, не умела, а вернее сказать – боялась. Слишком уж сложным был этот магический акт, тем более с похмелья. Только расщепа ей не хватало для полного счастья. Опустив монетку в ящик, Браун вошла в узкий пенальчик и, закрыв дверцы, скомандовала:
- Лондон, териантропологический диспансер. Приёмный покой.
И бросила в воздух щепотку Летучего пороха, стараясь не запачкать одежду.

Вокруг заиграли изумрудные всполохи, и через мгновение Лаванда уже ступила в знакомый до боли зал, со сводчатым потолком и полом в чёрно-белую шашечку. Даже жутковатый плакат, наглядно показывающий двенадцать стадий развития ликантропии, остался на своём месте, пугая посетителей.
Посетители здесь тоже имелись. Жидким, безмолвным ручейком они тянулись в коридор, с белыми лицами и впалыми глазами. Новенькой была только дежурный администратор, потому она и улыбнулась Лаванде. Браун в своё время много попортила крови медперсоналу своими мыльными операми, поэтому особой симпатии здесь к ней никто не испытывал.
- Здравствуйте! Ваша фамилия, форма и стадия териоморфии, - осведомилась администраторша.
Лаванда непонимающе моргнула, а потом запоздало сообразила: в первый день после полнолуния традиционно в диспансере принимали только оборотней. Всё вылетело из головы, обычно в такие дни Браун сюда и носа не казала.

Но не уходить же теперь!
- Я не больна. Я была на профилактике. Мне вообще-то доктор Вэнди нужен.
Дамочка за стойкой посуровела и воинственно растопырила локти:
- У доктора Вэнди сегодня выходной.
Лаванда прищурила намалёванный глаз. Её было не обмануть. Она прекрасно знала, что доктор днюет и ночует на работе. Потому что приходила сюда и в выходные, и в праздники, размазывая слёзы и сопли - тогда, в особо тяжкие времена, когда аномально быстрый рост ногтей - мнимый - и три лишних волоска на руке - воображаемые - казались ей началом конца. Лаванда вычислила безошибочную примету - синюю папку, маячившую на стеллаже. Если таковой там не наблюдалось, значит, доктор бегал с ней в обнимку где-то поблизости. А ещё Браун было доподлинно известно, что ровно в двенадцать доктор Вэнди спускается, чтобы ровно полтора часа поработать в библиотеке. Он находился в состоянии хронического написания научных работ и пользовался каждой свободной минутой, когда на нём не висел очередной страдалец. Лаванда сверилась с часами: без пяти двенадцать. Чуть-чуть осталось, не зря она торопилась, подгадывая время.
Девочка-администраторша расписание доктора, видно, знала не хуже и вообще приберегала его для себя. Поэтому попыталась избавиться от смазливой кареглазой блондинки, от которых, как известно, хорошего ждать не приходится.
- Я же вам сказала, доктора Вэнди нет. И не будет. Идите, пожалуйста, не мешайте посетителям.
Ага, такая толпа, такая толпа... Не разойтись, не подравшись, как говорила бабушка Мейзи.
- Одну минуточку, - Лаванда нагло ухмыльнулась и, отставив ногу, приняла крайне устойчивую позу, в которой могла хоть до завтрашнего дня стоять. Мантия слегка распахнулась, демонстрируя легкомысленное платьишко. От такого зрелища администраторша пришла в ярость.
- Вы нарушаете рабочий режим! Здесь не прогулочная аллея! - провозгласила она и приподнялась со своего места. Браун выставила вперёд бедро, прикинув, что если эта курица пойдет в рукопашную, то она, Лаванда, с ней совладает без труда. К счастью, прежде чем пролилась кровь, из коридора, насвистывая, вышел доктор с папкой под мышкой.
Увидев Браун, он приторомозил. Та моментально изобразила улыбку на лице и протянула к колдомедику свои загребущие руки.
- Доктор, вы не представляете, как вы мне нужны, - произнесла она с чувством.
Он смерил Лаванду любопытствующим синим взглядом из-под очков: от фантазийного беспорядка на голове до туфель, расшитых змеями.
- А вы уверены, что вам нужен я? - поинтересовался наконец доктор. - Мне кажется, вам больше подойдёт кто-нибудь в сверкающих брюках.
- Я пыталась её остановить, - мстительно вставила администраторша.
- Неудивительно, что вам это не удалось, Эммелин. Тут бы любой спасовал. Ну что ж, мисс Браун, пойдёмте.
И он двинулся дальше в сторону библиотеки. Лаванда пошла следом, торжествующе прискакивая. Эммелин только что не зашипела вслед.

В маленькой библиотеке было тихо и пустынно. Кроме доктора и Лаванды здесь присутствовала только парочка студентов, которые с безумными лицами штудировали толстые медицинские тома. К экзаменам готовились, не иначе.
- Выкладывайте, мисс Браун, - терпеливо сказал доктор, пристраивая папку на стол.
Лаванда с готовностью начала:
- Доктор, у меня возникла огромная проблема...
- Присядьте.
- Что?
- Присядьте, я говорю. Откройте рот.
Браун ничего не поняла, но подчинилась. Мистер Вэнди засветил голубой огонёк на конце волшебной палочки и внимательно осмотрел пространство за Лавандиными пломбами.
- Так. Теперь покажите руки. Ладонями вниз.
- Но...
Доктор сам взялся за её вялые ладошки, слегка встряхнул, прощупал каждый суставчик, заглянул под ногти.
- Мгм. Понятно.
- Доктор, я...
- Не прыгайте, пожалуйста.
Он бесцеремонно повернул Лавандину голову, отогнул одно ухо, другое, запустил руки в волосы, потрогал макушку.
- С вами всё в порядке, нет причин для беспокойства, - заключил он наконец, садясь за стол и открывая папку.
Лаванда только глазами захлопала:
- А...
- А то, что вас сейчас беспокоит, называется постинтоксикационным состоянием, то есть, похмельем. Дайте организму время на то, чтобы с ним справиться.
Браун глубоко оскорбилась. Доктор обращался с ней не как с симпатичной девушкой, а как с неодушевлённым предметом. Передвигающимся, говорящим и очень надоедливым предметом, в котором он, доктор Вэнди, по роду своей профессии, должен был возгревать искру жизни.
- Я вообще не пью! У меня дома человек умирает!
Сказала и сама испугалась. Ведь и правда, бывает всякое, иногда не выдерживает сердце или болевой шок приканчивает. Что она будет делать, если Виктор и правда отдаст концы у неё на диване?
Видимо, на её лице отобразился такой ужас, что доктор Венди задержал на ней взгляд и повернулся, принимая серьёзный вид:
- Правильно ли я понимаю, что у вас дома сейчас находится териоморф в тяжёлом состоянии?
Она смогла только кивнуть.
- Почему вы не вызвали бригаду как полагается? Вы же знаете, что нужно делать в таких случаях.
- Ну...
- Мне что-то подсказывает, что териоморф ваш незарегистрирован. Поэтому вы и шифруетесь.
- Да, - с облегчением призналась Лаванда. Действительно, зачем скрывать? Всё равно узнается, а так они с доктором живо что-нибудь придумают.
- Что значит, да?! - вопреки ожиданиям в голосе доктора вместо сочувствия зазвучал металл. - Лаванда, вы вообще в своём уме? С незарегистрированными териоморфами нельзя вступать ни в какие контакты! Нужно сообщать!
- Я и сообщаю! Вам.
- Это так не решается. Я не могу к вам с частным визитом пожаловать. Надо вызывать команду как минимум из двух врачей, для освидетельствования. Вот можете сейчас подойти на стойку, к Эммелин, она направит к вам бригаду.
- Я не могу. Это очень... известный человек.
Но доктор стоял насмерть.
- Правила одинаковы для всех! Знали бы вы, какие люди есть в наших списках, вы бы сильно удивились! И заметьте, от этого никто не умер. А вот из-за таких, как вы, - он прицелился в Лаванду пальцем, - в Великобритании каждые два дня один человек погибает и три получают травмы в результате нападения маргинальных териоморфов.
- Ну как я вызову бригаду? Он не приходит в сознание, может, очнётся и взбесится, что я донесла на него. А мне потом разбираться с этим! Нельзя же так сразу!
- Мисс Браун, я не буду нарушать правила, которым сам вас учил, - отрезал доктор. Он сел за стол и раскрыл многострадальную папку, отгородившись от приставучей пациентки.
Лаванда стиснула зубы, видя, что просто так с ним не сладить. Осталось последнее средство, довольно рискованное. Она развернулась на каблуках и пошла к выходу из библиотеки. Пять, четыре, три, два...
- Мисс Браун!
Ага!
Лаванда повернулась с максимально скучной гримасой. Доктор обеспокоенно глядел ей вслед, твердея скулами. До чего красивый всё-таки мужик! Самый красивый из тех, кто смотрел Лаванде вслед таким пронзительным взглядом.
- Вы обещаете сделать всё, как положено? - уточнил он.
- Да, - тухло отозвалась Лаванда, не утрудившись придать своему голосу искренность.
- Смотрите! Я проверю.
"Ah, ah, ah, ah, staying alive, staying alive", - крутилось у Браун в голове, каждым аханьем вызывая новый спазм. Господи, полцарства за таблетку!... До чего прилипчивая всё-таки песенка.
Доктора тем временем догрызала гиперответственность.
- Я проверю потом! А я не должен! Я не ваша няня и не ваш семейный врач! - он безнадёжно вздохнул. - И вообще, у меня сегодня выходной... Ладно, пойдёмте.
Лаванда внутренне возликовала победе, но постаралась этого не выказать.
- Не надо, я справлюсь сама.
- Я вам не доверяю! Вы слишком безответственная. Пустите всё на самотёк, а потом авроры принесут вас моему коллеге, доктору Лившицу, в пакетах, по частям.
- Это как?
- А вот так. Ручки, ножки. Огуречик... Знаем мы такие штуки.
Лаванда опять испугалась. Представила себя в четырёх пакетах.
- А без этого можно обойтись?
- Зависит от вашего поведения. Времени у меня час. Хватайтесь, - доктор подставил ей согнутый локоть, за который Браун радостно уцепилась. Впервые за эти жуткие дни с ней рядом был кто-то посильнее, поумнее, способный помочь.
- А вы знаете, куда?
- Знаю, - буркнул он. - Это вы, видимо, забыли, как заболтались с миссис Риз до темноты и потом боялись, что вас съедят прямо у дверей моего кабинета. Зато сегодня прискакали прямо в день приёма териоморфов, и ничего.
- Меня жизнь заставила, - буркнула Лаванда и вытряхнулась наконец из мантии, в которой уже буквально плавилась.
Доктор критичным взором окинул её канареечный прикид, но удержался от замечаний.
Трансгрессировал он умело и аккуратно, Лаванде только чёлку встрепало вихрем. Их выбросило прямо на полутёмном, узком всходе, ведущем на чердак. С трудом сохранив равновесие, доктор успел поддержать Браун за талию. Лаванда непроизвольно и очень глупо хихикнула:
- Осторожнее, мистер Вэнди!
Первым делом доктор, как и полагается колдомедику, вымыл руки, после чего Лаванда повела его в комнату к больному. В глубине души ей было страшно любопытно, как доктор оценит её гостя. Сам мистер Вэнди внешне ничем не выражал беспокойства, но во взгляде просвечивал острый, скальпельный интерес.
Виктор обнаружился там же, где Лаванда его оставила, вполне живой. Это Браун поняла по зубовному скрежету и слегка перевела дух.
Доктор подошёл к дивану и буднично сказал:
- Лучше надевать капу, чтобы не расшатать зубы, - и без перехода уточнил, - Это же Виктор Крам? Я так и думал.
Лаванда остолбенела.
- Вы знали, что он здесь?
- Конечно, нет! Я догадывался, что у Виктора Крама могут быть проблемы с териоморфией. Есть признаки, которые специалисты отмечают неосознанно. Такая профессиональная деформация, - тут доктор неожиданно улыбнулся, покраснев густо, наплывом, как краснеют только блондины. – Я ведь немного болельщик. И судя по последним матчам сборной Болгарии... Впрочем, сейчас это не важно.
Он наклонился к Виктору и быстро ощупал его лицо и грудь чуткими, как у слепца, касаниями. Потом поднёс к его носу маленький пузырёк.
Крам сморщился, чихнул, раз, другой и с усилием приоткрыл опухшие глаза.
- Отнеси го! - он отвёл руку доктора от своего лица.
Браун потянула носом. Пахло от пузырька приятно, чем-то из платяного шкафа.
- Это эфирное масло лаванды, - пояснил доктор. - Териоморфы не выносят его запах, он раздражает их чувствительную слизистую.
Виктор недружелюбно косился на него.
- Лавендер, кой е това?
Браун сунулась было, но доктор деликатно отстранил её и сам присел на край дивана.
- Мистер Крам, вы слышите меня? Моя фамилия Вэнди, я колдомедик, занимаюсь такими состояниями, как у вас. Не волнуйтесь. У вас что-нибудь болит?
- Не чуфствую... не чуфствую... стопу, - выдавил из себя Виктор, облизываясь после каждого слова. - Пийте, вода.
- Мисс Браун, принесите воды, пожалуйста.
Совместными усилиями удалось установить, что "стопой" Виктор называет ногу от бедра до пальцев, причём обе. Пока он жадно хлебал воду, которую доктор чем-то присолил, Лаванда шепнула мистеру Вэнди:
- Раньше он так бойко шпарил по-английски. Интервью давал. Да ещё вчера неплохо разговаривал! А теперь еле понимает...
- Это естественно. Пациент в крайне плохом состоянии, и дело не только в пережитом обращении. Я уже сейчас вижу, что лечили его кустарно, гася симптомы. Деятельность мозга угнетена, он отключает второстепенные функции ради самосохранения. Мистер Крам!
Виктор оторвался от стеклянной вазы для цветов - самый большой вариант стакана в Лавандином доме.
- Мистер Крам, мне нужно вас осмотреть.
Доктор вынул из кармана продолговатую металлическую штучку, которая по желанию владельца становилась то лопаткой, то молоточком, то зеркальцем на длинной ручке. Лаванда, не раз испытавшая на себе её волшебное действие, мгновенно ретировалась, как кошка при виде клизмы.
- Я тут, - одними губами сказала она Краму, прикрывая за собой дверь.
Тот тревожно глядел на доктора, видно, прикидывал, чем всё это может кончиться. Да уж, немного радости в побеге, особенно когда тебя берут под брюхо в минуту слабости.
Далеко Лаванда, конечно, не ушла, любопытство не позволило. Встав в привычную уже подслушивательно-подглядывательную позу, она стала жадно ловить обрывки разговора, происходившего за закрытыми дверями.
- Мистер Крам, мне нужно задать вам несколько вопросов. Важно, чтобы вы понимали: сейчас я беседую с вами, как видите, без комиссии, считайте меня независимым специалистом. Пока это частный разговор. Вы готовы отвечать добровольно и честно?
Голос доктора был спокойным и вселял уверенность, что всегда удивительным образом действовало на пациентов.
- Спрашивайте.
- Мне нужно очень точно понимать ваши ответы. Как вам удобнее разговаривать, на английском или на латыни?
- На латыни, так.
Очень умно было со стороны образованного доктора сразу перейти на язык международного магического общения, а не устраивать театр жестов и мимики, как Лаванда, с трудом окончившая школу.
- Сколько вам полных лет?